Наследник из прошлого - Дмитрий Чайка

class="p1">Я поднял голову и пересчитал вверенный мне личный состав. Тридцать два пятачка исправно погружены в сочную траву. Еще немного, и они наедятся и завалятся набок. Хрен эту животину тогда поднимешь, а мне еще гнать их в свинарник на ночь. Тут их порвет какая-нибудь волчья стая. И вроде немного здесь волков, они ушли вслед за косулями, но чем черт не шутит. Люди порой хуже волков бывают.

Тут неподалеку целая россыпь деревушек словен-язычников, где вовсю гуляет черная оспа. Видно, снова эта зараза пришла. Ее каждые пять-семь лет приносят бродячие торговцы. Она собирает свою дань и затихает, оставив после себя изуродованных людей и свежие могилы. Нам-то на это плевать, солдаты все привиты давным-давно. И в крупных весях те, кто в Христа веруют, привиты тоже. У нас батюшки занимаются этим. А эти… Лесовики, что с них взять. Я встал, засунул книгу за пазуху и погнал стадо назад. Тем более что до меня в очередной раз доносился звон колокола на воротной башне.

В крепости шла суета. Наши парни уже напялили стеганые куртки и железные шлемы-капеллины, закрывающие шею и плечи, и бежали в сторону ворот. Дешевая штамповка этот шлем, чуть дороже кастрюли, а сколько жизней солдатских спасла. У меня тоже такой был.

— Чего рот раззявил, Золотарев? — рявкнул сержант Зимобор, мой новый командир отделения из старослужащих. — Чтобы в строю через две минуты был. Где шатался?

— Свиней загнал! — гаркнул я и понизил голос. — Случилось-то чего, старшой?

— Мадьяры подошли, лагерь разбивают, — сплюнул он в твердую как камень землю. — Одевайся, дурень! И не вздумай еще раз на улицу без шлема выйти, в такую тебя мать! Тут же стрелу словишь? Ну, чего встал, олух? Бегом!

Свою фамилию, полученную в честь легкомысленной матери, пан сержант не любил, а потому прозывался исключительно по имени. Я же внял предупреждению опытного солдата, он тут не первый год служит. Если говорит, что ходить в шлеме, значит, будем ходить в шлеме. Даже в сортир. Я ввалился в казарму и побежал к своему месту. Вот около шконки штатный сундук. Там лежит стеганная холщовая куртка, набитая паклей, и исцарапанный шлем. Куртка зашита в нескольких местах и покрыта темными пятнами. Все это выдал мне здешний каптер, человек, чья судьба является несбыточной мечтой для любого сопляка из Сотни. И я даже представить боюсь, скольких хозяев пережили эти немудреные доспехи.

Построение! Бегом, а то попадет мне! Я подхватил арбалет и помчал к восточной стене, где и собирались в шеренги перемешанные в отделениях старички и новики. Большой батальон получился, сверх штата почти сотня бойцов. Вот только интересно, надолго ли?

1 Индикт — пятнадцатилетний налоговый период в Византии, когда уточняли земельный кадастр и проводили корректировку налогообложения. По индиктам вели летоисчисление.

Глава 5

Лагерь мадьяр до боли напомнил мне прошлую жизнь. Ханский шатер с красными бунчуками из конских хвостов у входа, шатры нукеров вокруг него, и все прочие в отдалении. Как будто и не прошло две с половиной сотни лет. Авары, которые ходили со мной в походы, устраивались точно так же. Степняки, они и есть степняки. Кочевники везде одинаковы, от Великой стены до Карпат. Всадники шли в набег как на новую стоянку, гоня за собой стада коней. Кони — это и запасной транспорт, и запас еды. Иногда гнали и баранов, но с баранами переход шел куда медленнее. Бараны не для войны. Их ведут с собой, когда род снимается с места надолго. Здесь их не видно, как не видно баб и детей. А это значит, что мадьяры планируют короткий стремительный набег, чтобы до холодов вернуться в родную степь. Только вот что стремительного в том, чтобы засесть у подножия крепости, которая до сих пор так никому и не покорилась, мне было непонятно. Пять сотен обученных воинов, даже таких, как мы, ни за что не пропустят мадьярский чамбул. Им просто не перебраться через стены. Сбоку замок не обойти, а восточная стена короткая, если полезут, мы их порубим в капусту. В постройке же осадных башен степняки пока не замечены.Сделать подкоп? Нет, невозможно. Под нами скала. Странно это все…

Впрочем, странности продолжились и через пару дней, когда в лагере послышались истошные женские крики. Мадьяры наловили баб и устроили веселье. Боран, старослужащий из моего отделения перекрестился только.

— Упокой господи, их души, — шепнул он, поцеловав крест. — Не доживут девки до утра. Растерзают их до мяса. Сколько раз видел такое.

Боран был сед как лунь и спокоен как камень, среди которого служил два десятка лет. Он прошел столько боев и стычек, что уже и счет им потерял. Он ждал дембеля, скопив деньжат на домик в предместье небольшого городка, что стоял неподалеку. У него там зазноба жила, а место стражника в купеческом обозе ему обеспечено. Такие вот мужики, кого стрелы двадцать лет облетали, на вес золота. Их удача любит.

— А что они там делают? — ткнул я в рассветную дымку. Там копошились мужики явно словенского вида, которые таскали корзины и насыпали кучу земли.

— Хрен его знает. Никогда такого не видел, — честно ответил старый солдат и потерял к происходящему всякий интерес. Он вообще был на редкость не любопытен. — Тут паренек, граница. Раз в три-четыре года какой-нибудь мальчишка из знатных всадников соберет ораву таких же придурков, как он сам, и идет перевал штурмовать. Врать не буду, и нам тут порой тяжко приходится. Да и чаще лезть стали. Вон, в прошлый набег две сотни потеряли.

— А как потеряли? — с замиранием сердца спросил я.

— Тараном ворота пробили, и за стену прорвались, — хмуро ответил Боран. — Крышу мокрыми шкурами застелили, твари. Даже огненной смесью подпалить таран не смогли. Еле выбили их тогда. Эти овцелюбы в последнее время страсть какие умные стали.

— А может, у них и камнеметы есть? — по позвоночнику пробежал холодок. И правда, расслабился я, до сих пор считаю степняков обычными лучниками. Двести пятьдесят лет ведь прошло. И тут Боран меня добил.

— Да у кагана даже огненная снасть имеется, не то что камнеметы, — сказал он. — Уже лет десять как. У болгар и города крепкие, и корабли делать научились, и железа с углем полно. Только одно название, что кочевой народ. Из них многие давно на землю сели,