Страна, которой нет - Kriptilia

и служебным отношениям, субординации… традиции? Ну, это ж смотря какой традиции, несколько здешних переживут и даже одобрят.

Вернулись самоирония и здравый смысл.

- Мне остается только вернуть вам ваши слова про усталость, химию, аврал и напряжение, Валентин-бей. И… я не знаю, как прочие мои коллеги, но придя в Сектор А, я оценил разницу, не мог не оценить. Здесь иная обстановка. Почти все мои командиры и начальники вели себя как господин Айнур. Под вашей рукой – совсем другое дело. Но, поверьте, я понимаю, как вы обеспечиваете нам такую обстановку, и чего это вам стоит, понимаю и очень вам признателен. Простите меня, я знаю, я паршивый подчиненный, но я постараюсь вас не огорчать.

- В общем, - вздохнул Штааль, - в свете всего вышесказанного, работу вы, пожалуйста, заканчивайте... завтрашнее совещание в 11 утра. В промежутке - отсыпайтесь. При дальнейших допросах фиксировать подозреваемого не стоит - Хадад вам сначала поверил, принял за дуболома и позволил себе слегка расслабиться, но второй раз с ним это уже не пройдет.

Интермедия: Противостояние Суши и Моря

В качестве рабочего инструментария геополитического анализа я использую оппозицию “евразийство — атлантизм”, введенную в широкий обиход в России А.Г. Дугиным, однако полностью оставляю в стороне ее эзотерическое измерение, поскольку не считаю себя компетентным в данной области. В этой системе понятий “евразийство” (“теллурократия”, “власть земли”) связано не только с евразийским континентом как таковым, но с “континентальным” — в противоположность “морскому” — типом сознания и цивилизации, к которому, несмотря на островное географическое положение, относится и Япония, естественно сопоставляемая, таким образом, с Германией и Россией. Парадоксальный, на первый взгляд, вывод о “континентальном” характере японской цивилизации, сделанный Хаусхофером, мотивируется исторической близостью Японии к континенту — близостью цивилизационной и культурной; оттуда она еще в древности получила большинство даров цивилизации, от иероглифической письменности до буддизма. Японская экспансия, начиная с полулегендарных походов древней императрицы Дзингу, была ориентирована на континент и только во время Второй мировой войны вышла на просторы Тихого океана. Другая же островная империя — Британская — создавалась и развивалась как империя морская, а затем и океанская, а потому стала воплощением “атлантизма” (“талласократия”, “власть моря”). После Первой мировой войны “силовой центр” атлантизма начал перемещаться, а после Второй — окончательно переместился в США, которые в геополитике нередко называют “мировым островом”.

Противостояние Суши и Моря насчитывает не одно тысячелетие и может быть прослежено на протяжении едва ли не всей человеческой истории. Осмысление этого началось, однако, много позже. В октябре 1899 г. Валерий Брюсов писал своему другу писателю Марку Криницкому: “Война Англии с бурами — событие первостепенной исторической важности и для нас, для России, величайшего значения. Только, конечно, наши политики медлят и колеблются и забывают, что рано или поздно нам все равно предстоит с ней великая борьба на Востоке, борьба не только двух государств, но и двух начал, все тех же, борющихся уже много веков. Мне до мучительности ясны события будущих столетий” Впереди была русско-японская война, в которой на стороне — если не прямо за спиной — Японии стояла Великобритания и которая определила отношение к России у нескольких поколений японцев, да заодно и европейцев. Вспомним хотя бы Гитлера, прямо возводившего в “Майн кампф” свои англофильские и русофобские настроения ко времени этой войны.

В 1901 г. германский географ Фридрих Ратцель, пионер той науки, которая в XIX в. называлась “политической географией”, а в XX в. “геополитикой”, выпустил работу “О законах пространственного роста государств”, где, подытожив свои многолетние наблюдения, сформулировал семь законов экспансии.

Ратцель еще не акцентировал внимание на противостоянии Моря и Суши, как это делали геополитики следующих поколений. Он в равной степени считал Море и Сушу потенциальной основой мощи государств, сформулировав теорию “мировой державы”, которая может быть и морской, и континентальной (последний вариант он рассматривал применительно к Германии). Ратцель уделял особое внимание Соединенным Штатам, экспансия которых развивалась и по суше, и по морю. Однако его современник американский адмирал Альфред Мэхэн, автор концепции “морской силы”, считал наиболее важной и наиболее перспективной экспансию по морю, причем экспансию прежде всего торгово-экономическую, по необходимости поддерживаемую военным флотом. В этом коренное отличие Мэхэна, оказавшего огромное влияние не только на военную мысль, но и на политику Америки, от Ратцеля и его последователей, которые считали экономические факторы и мотивы вторичными по отношению к политическим. Так закладывались основы евразийской и атлантистской геополитической теории.

В 1904 г. британский географ Хэлфорд Макиндер выступил с докладом “Географическая ось истории”, где ввел в научный обиход принципиально важные для геополитики понятия “сердцевинная земля” (heartland) и “опоясывающая земля” (rimland), а также “мировой остров”, “внутренний полумесяц” и “внешний полумесяц”. “Мировым островом” он называл Азию, Африку и Европу; “сердцевинная земля”, называемая также “осевой зоной”, на его схеме практически совпадала с границами Российской империи; “внутренний полумесяц” охватывал береговые пространства Евразии, а все остальное, включая обе Америки и Австралию, лежало в