Воронцов. Перезагрузка. Книга 6 - Ник Тарасов

это время пытался угадать, зачем я ему так срочно понадобился, перебирая в голове разные варианты. Впрочем, пока никаких убедительных выводов так и не сделал.

Иван Дмитриевич шагал рядом, время от времени поглядывая на меня с каким-то странным выражением лица, словно хотел что-то сказать, но в последний момент передумывал. Я же старался не подавать виду, что вижу его состояние.

Дойдя до кузницы, я увидел кузнеца, который уже выходил из здания. Узнав меня, он широко улыбнулся и протянул руку, здороваясь. Ивану Дмитриевичу же просто кивнул — тоже знакомы, понял я.

— Добрый день, Савелий Кузьмич, — я крепко пожал его мозолистую ладонь, чувствуя, как моя рука почти теряется в его огромной пятерне.

— И вам не хворать, — прогудел кузнец, окидывая нас обоих внимательным взглядом.

— Есть у меня к вам дело, Савелий Кузьмич, — сказал я, сразу переходя к сути, не желая тратить время на пустые разговоры.

Тот на меня посмотрел, сначала с удивлением, потом понимающе улыбнулся, обнажив несколько щербин в зубах.

— Ну, давайте. Удивляйте очередной выдумкой, — хохотнул он. — Только скажу по правде, сегодня уже ничего делать не буду, домой собираюсь.

— Да вы лишь бы заказ приняли, — отмахнулся я, чувствуя, как нетерпение нарастает внутри. — А там уже как получится. Я послезавтра с утра домой планирую возвращаться. По крайней мере, планировал.

Я многозначительно бросил взгляд на Ивана Дмитриевича и продолжил:

— А сейчас вот даже не знаю, как получится…

Тот сделал вид, что это его не касается, с преувеличенным интересом разглядывая кирпичную кладку на кузнице, будто впервые видел эти закопчённые стены. Однако я заметил, как он слегка повел бровью.

Савелий Кузьмич всё это время на меня смотрел вопросительно, склонив голову немного набок. Его густые брови сошлись на переносице, образуя сплошную линию.

— Ну? — подтолкнул он меня к продолжению. — Что за диковину на этот раз придумали?

И я выпалил:

— Мне нужен… — на секунду запнулся, подбирая слова, — один механизм.

— Что за механизм? — кузнец почесал бороду.

— Нужно, чтобы вы сделали пневмодвигатель, — произнёс я, наблюдая за реакцией.

В этот момент у кузнеца глаза полезли на лоб, а брови взметнулись вверх, как будто пытались улететь с его лица.

— Как вы сказали? Пнев… что? — он растерянно посмотрел на Ивана Дмитриевича, ища поддержки или объяснения, но тот лишь пожал плечами, всем своим видом показывая, что тоже слышит об этом впервые.

Я достал пять листов бумаги, где еще дома всё детально зарисовал и сделал подписи. Я разгладил листы ладонью и сложил в стопку, готовясь представить свою идею.

— Давайте для начала я покажу и заодно расскажу принцип действия. Чтобы вам было понятнее, что нужно сделать.

Мы зашли в кузницу, и я разложил все листы бумаги в порядке сборки на большом столе, заваленном инструментами и металлическими обрезками. Пришлось немного потеснить молоток и несколько зубил, чтобы освободить место.

— Смотрите, — я указал на деталь, где должен был крепиться шланг, чувствуя, как волнение от предстоящего объяснения смешивается с энтузиазмом. — Вот здесь я прикреплю шланг, через который будет подаваться сжатый воздух.

Кузнец наклонился над чертежами, щуря глаза и пытаясь разобраться в моих набросках. Иван Дмитриевич старался держаться чуть в стороне, как будто боялся быть втянутым в этот разговор, но его лицо выражало нескрываемый интерес.

— Дальше, — я продолжил, водя пальцем по бумаге, — воздух будет подаваться в разные стороны поршня, заставляя его двигаться вперёд-назад.

Я на секунду прервался, чтобы убедиться, что кузнец следит за моей мыслью. Его напряжённый взгляд говорил о том, что он пытается понять, но многое пока ускользает от его понимания.

Показывая всё это на рисунке, я продолжил с возрастающим воодушевлением:

— Это возвратно-поступательное движение через кривошипно-шатунный механизм преобразуется во вращение вала. Видите, вот здесь, — я постучал пальцем по листу, где был изображён шатун, соединённый с коленвалом, — движение поршня передаётся на вал, заставляя его вращаться.

Савелий Кузьмич багровел и хмурился с каждым моим словом. Его лицо, теперь выражало смесь недоумения, недоверия и какого-то странного беспокойства. Капли пота стекали по его вискам, но он, казалось, не замечал их, полностью поглощённый моими объяснениями.

— Погодите-ка, Егор Андреевич, — прервал он меня, выпрямляясь и вытирая руки о фартук. — Вы хотите сказать, что этот… как его… пневмодрыгатель…

— Пневмодвигатель, — поправил я его, стараясь не выказывать нетерпения.

— Да-да, он самый. Так вот, он будет работать на воздухе? Без угля, без дров, без… — он замялся, подыскивая слова, — без всего привычного?

— Именно так, — кивнул я с некоторой гордостью. — Только представьте: никакого дыма, никакой копоти, никакого пепла. Только чистый воздух, сжатый до определённого давления.

Иван Дмитриевич, до этого молчавший, вдруг подал голос:

— А где ж его брать, этот сжатый воздух? — спросил он с нескрываемым скептицизмом. — С неба, что ли, ловить?

Я повернулся к нему, готовый объяснить и этот аспект моего изобретения.

— Для этого нужен компрессор, — начал я, но, заметив их растерянные взгляды, поспешил уточнить: — Это такое устройство, которое сжимает воздух. Его можно привести в действие разными способами: от ручного привода до использования силы воды, если поблизости есть река.

Кузнец почесал затылок. Его взгляд постепенно прояснялся, как будто он начинал понимать общую концепцию.

— И что же это ваше устройство сможет делать? Какой от него прок? — медленно произнёс он.

— О, самый разнообразный, — оживился я, чувствуя, что лёд недоверия начинает таять. — Представьте себе механизм, который может приводить в движение другие механизмы. Без лошадей, без воды, без пара. Только сжатый воздух и простой принцип действия.

Я снова указал на чертежи, где подробно изобразил все детали.

— Вот здесь, смотрите, поршень движется в цилиндре. А здесь… — я перевернул лист, показывая следующую схему, — мы можем присоединить к валу что угодно: от простого колеса до сложного станка.

Савелий Кузьмич медленно кивнул, его взгляд стал задумчивым.

— Занятная штуковина, — пробормотал он, наклоняясь ближе к чертежам. — Но сдаётся мне, что работать она не будет. Воздух — он же не твёрдый, как может он что-то толкать?

— А вы когда-нибудь надували мех? — спросил я, улыбаясь. — Помните, какой он становится упругий? Или вспомните, как ветер может сорвать крышу с дома. Воздух, когда он под