Таких не берут в космонавты. Часть 1 - Андрей Анатольевич Федин

тебе говорю. От такой реалистичности проблемы с нервной системой у меня скоро будут. Разработчики явно перестарались. Минус им в карму. Было бы смешно, если бы в этом виртуальном мире я задохнулся по-настоящему».

* * *

Найденного в сарае пионера я передал из рук в руки широкоплечему усатому мужчине в спортивном костюме. Парень уже взахлёб рыдал, приправляя свои рыдания грудным кашлем. Усач растеряно взглянул на свою ношу. И тут же сорвался с места, пустился вприпрыжку к углу школы (к медикам), отправленный туда моей зычной командой (отданной на смеси русского и немецкого языков).

Явившиеся следом за усачом женщины, приоткрыв рот, взглянули на горящий сарай. Они полезли ко мне с расспросами. Но я рыкнул на них: потребовал, чтобы «тётки» вызвали для надышавшегося дымом мальчишки скорую помощь. Не позволил учителям подойти к сараю. Узнал, что они уже вызвали пожарных. Сунул в руки явившейся вместе с учителями техничке припорошенный снегом лом.

Снегом стёр с ладоней следы от угольной крошки. Махнул в ответ на расспросы женщин рукой. Побрёл по недавно протоптанной мною же дорожке к окнам школы, из которых на меня глазели не только ученики десятого «Б» класса — у окон своих классов собрались и другие школьники. Я отметил, что пожар и сегодня нарушил учебный процесс (так же, как это случилось в прошлый раз).

В классную комнату я вернулся через всё ещё открытое окно. Забраться туда с улицы (из сугроба) оказалось не так просто (особенно в набитой снегом и словно потяжелевшей обуви). Мне помогли десятиклассники: они втянули меня внутрь школы за руки. Я ввалился в класс головой вперёд — меня подхватили руки школьников, они помешали мне клюнуть в паркетный пол носом.

Я всё же принял вертикальное положение. Скривил губы: почувствовал, как таял забившийся в мои ботинки снег. Отряхнул брюки и лишь после этого поднял глаза. Увидел перед собой бледное от испуга лицо двоюродной сестры. Лукина внимательно рассматривала меня, будто отыскивала взглядом на моей одежде следы крови. Я улыбнулся Иришке. И снова содрогнулся от кашля.

— Вася, где твой комсомольский значок? — спросили Иришка.

Я прикоснулся рукой к лацкану пиджака — значок там не обнаружил.

Пробормотал:

— Scheiße.

Услышал голос учительницы:

— Василий, ты как себя чувствуешь?

— Нормально, Лидия Николаевна. Немного надышался дымом. Ерунда.

Я стёр руками выступившие на глазах слёзы.

Уселся на лавку около парты, стянул с себя ботинки, вытряхнул из них на пол снег.

— Ребята, вы это видели⁈ — воскликнул стоявший по левую руку от моей двоюродной сестры Черепанов. — Василий вынес из горящего сарая пацана! Это был Колька Осинкин из пятого «А», я его знаю! Ребята, вы понимаете, что сейчас случилось⁈ Невероятно! Наш с вами одноклассник Вася Пиняев только что спас жизнь человеку!

Лёше ответил гул голосов.

Этот же гул обрушился на меня с похвалами и с поздравлениями:

— Молодчина, Вася!

— Ты настоящий герой, Василий!

— Наш человек!

— Девочки, а он симпатичный…

Одноклассники забрасывали меня вопросами, на которые им ответил Лёша Черепанов, взявший на себя роль моего пресс-секретаря. Он предположил, что я обронил комсомольский значок в сарае, пока нёс в руках парня. Черепанов пояснил десятиклассникам и классной руководительнице причину моего недавнего рывка через окно к горящему зданию.

— Василий побежал тушить пожар, чего тут непонятного? — сказал он. — Да только поздно уже было. Я сразу так и подумал. Потому и не пошёл с Васей. Вы же видели, какой был дым? Я сразу понял: там без пожарного гидранта не справиться. Кто же знал, что в том сарае Колька окажется? Этот мелкий дурачок вечно влезает в разные неприятности…

«Эмма, в прошлый раз останки парня нашли в сарае пожарные. Мы узнали об этом только на следующий день после пожара. Сгоревший в школьном сарае мальчишка был тогда самой популярной темой школьных разговоров вплоть до самого моего отъезда. Пожалуй, только этот случай мне и запомнился за всё время учёбы в Кировозаводске».

Урок немецкого языка не продолжился. К приезду пожарных над крышей сарая уже взлетали языки пламени. Ветер то и дело доносил до окон школы подкрашенные копотью снежинки. Ученики десятого «Б» класса стояли около окон и следили за тушением пожара. Я поглядывал на действия пожарных вместе с одноклассниками (как и в «прошлый раз»).

«Вот только в прошлый раз у меня были сухие ноги, — сказал я Эмме. — От моей одежды не воняло гарью. Я не испачкал пиджак. Не потерял в сарае свой комсомольский значок. И не испортил галстук».

Я посмотрел на свой «модный» галстук, где после прогулки по сараю появились две пропалины.

Покачал головой и заявил:

«Всё, Эмма. Галстуку капут».

* * *

Под конец урока немецкого языка я решил, что на сегодня для меня занятия в школе окончены. Сообщил об этом двоюродной сестре. Поставил в известность о своём решении и классную руководительницу (скорее, потому что привык поступать «правильно», а не из реальной необходимости).

Лидия Николаевна поддержала моё решение. Она пообещала, что предупредит прочих учителей, на уроки которых я должен был сегодня явиться. Более того: классная руководительница отправила вместе со мной и Иришку Лукину — чтобы та присмотрела за мной (ведь я «надышался дымом»).

* * *

Иришка явно порадовалась решению «классухи».

На улице она схватила меня под руку. Словно и правда боялась, что я вдруг упаду без чувств. Мы с ней шагали по заснеженной дороге — теперь уже действительно вместе, а не просто рядом.

— Папа сказал, что тебя в Москве исключили из школы, — сообщила Иришка.

Она хитро сощурила глаза. Я увидел на её щеках ямочки.

Иришка смотрела на меня с нескрываемым любопытством.

Я пожал плечами.

— Не исключили. Но грозились исключить.

— Папа сказал: ты стал «неуправляемым», когда перестал петь на концертах. Папа считает, что у тебя завышенное отношение к себе. И искажённое восприятие действительности.

— Звёздная болезнь, — подсказал я.

— Ну да.

Лукина качнула головой — с её шапки осыпались снежинки.

— Моего старшего брата мама тоже называла «неуправляемым», — сказал Иришка, — до того, как он поступил в университет. А теперь он для неё едва ли не идеальный. Теперь для мамы я стала плохой и неуправляемой.

Лукина хмыкнула и добавила:

— Теперь мама ставит мне брата в пример. Как будто уже забыла о собственных словах.

Иришка указала на меня варежкой.

— Рада, что теперь не я самая плохая