Скопа Московская (СИ) - Борис Владимирович Сапожников

кошка пробежала между нами. Но не сейчас. Сил и правда ни на что не осталось.

Болшев с Александрой раздели меня и уложили в кровать. Александра сама, будто мама укрыла меня медвежьей шкурой, и последнее что я помню, прежде чем провалиться в сон, это её заботливые руки, гладящие моё лицо.

[1] Съёмный бой — рукопашная схватка накоротке

[2]Драбант, трабант (от нем. Drabant, Trabant — спутник) — представитель категории военнослужащих, в обязанности которых входило сопровождение, охрана или прислуживание.

В других источниках указано что Драбант (м., нем. Trabant), трабант, в первоначальном смысле — телохранитель (вожатый) высших начальников и преимущественно владетельных лиц; почётная стража из отборных людей.

… По окончании же сейма, воеводе предстояла вероятность далёкого похода. В замке стали готовиться к отъезду, а воевода из живших при нём шляхтичей и драбантов составил значительный отряд, который должен был сопровождать его на сейм и потом сопутствовать ему в предстоящем походе. В ту пору такие отряды показывали богатство и могущество польских магнатов.… (Евгений Петрович Карнович, «Святослава Сандецкая», Очерки и рассказы из старинного быта Польши)

У нас драбанты появились при Лжедмитрии, сперва из прибывших с ним в Москву поляков, а затем из наемных иностранцев. Их было сформировано 3 роты, по 100 человек, под началом Маржерета, Кнутсона и Вандемана. Первостепенное значение имела рота Маржерета, отличавшаяся роскошной одеждою и почти вдвое большим содержанием против остальных

[3] Земляной город — историческая местность Москвы внутри несохранившихся крепостных стен Земляного города (ныне Садового кольца), но вне Кремля, Китай-города и Белого города (ныне Бульварного кольца). Это была четвёртая после стен Кремля, Китай-города и Белого города крепостная стена Москвы.

[4]Послужильцы — вооружённые слуги, принадлежавшие к несвободному населению. Все вооружённые холопы или челядь, ходившая за своими боярами в походы, составляли боярский двор, старинное название дружины или свиты боярской. Послужильцы существовали в Российском государстве в XVI–XVIII веках, составляли вооружённую свиту и личную охрану крупных и средних землевладельцев и несли военную службу вместе с дворянами, составляя значительную, а то и большую часть поместного войска. Боевые слуги занимали промежуточное социальное положение между дворянством и крестьянами. По сравнению с совершенно бесправными пашенными холопами эта прослойка, постоянно пополнявшаяся разорившимися мелкопоместными детьми боярскими, пользовалась известными привилегиями

Глава четвертая

Скуратовна

Как ехать в гости к моей отравительнице большой вопрос. А не ехать я не мог. Нужно было нанести визит куме, поднесшей мне кубок с ядом, и хорошенько с ней переговорить. По душам.

Конечно, я первым делом отправил людей следить за усадьбой её мужа, царёва брата Дмитрия. В гости поеду, конечно же, когда он будет в отъезде. Как оказалось, он почти не бывал дома, едва ли всё время пропадая с братом в Кремле. Конечно же, не хотел великий конюший отходить далеко от царя — иначе кто ему будет шептать в ухо об изменах, окружающих его. Прямо как Грозному и Годунову в последние годы жизни. Екатерина же, супруга его, не могла подолгу отлучаться из дому, потому что вела хозяйство, за которым постоянный пригляд нужен.

Но если с этим разобрались легко и быстро, то над тем, как ехать, я думал много дольше. Была бы зима взял бы сани, ничего зазорного в этом нет — никакой рачительный хозяин не станет без нужды бить ноги верховых по снегу. А вот катиться в возке, будто боярыня мне ни к лицу. Хуже только пешком. Князья пешими не ходят. Эта мысль первой возникла в голове, стоило только всерьёз задуматься над таким вариантом.

Садиться в седло было страшновато. В прежней жизни я только в детстве фотографировался на живой лошади, ну и катали меня пару раз. Конечно, можно было положиться на память тела — князь Скопин-Шуйский уж точно был отменным всадником. А ну как подведёт она в этот раз — и что тогда, опростоволошусь перед всем миром. Такого даже болящему не простят. Не уверен в себе — не лезь. Здесь и сейчас царствует этот принцип, и скидок никому не дают.

И всё же выбора не было. А потому я тянул с визитом, дожидаясь полного выздоровления. Я уже свободно ходил по дому и двору, даже пару раз схватился на саблях с Болшевым и Сомме. Швед, к слову, на самом деле, ещё не до конца оправился от раны, полученной на Каринском поле, так что в том, что он не спешил домой, была лишь доля притворства. Если и сейчас он бледен и не слишком уверенно держит палаш, что же с ним было в марте или зимой. И правда мог бы околеть по дороге домой.

Но тянуть до бесконечности нельзя. Делагарди уже заезжал пару раз и заводил разговоры о войске, от которого я отставлен. О том, что наёмники недовольны очередной задержкой денег, что с ними обещают расплатиться не честным серебром, но новыми, специально для этого дела отчеканенными золотыми копейками, которые пойдут одна за десять серебряных. А сколько в тех копейках царских золота на самом деле, кто ж знает. Да к тому же большую часть вообще мехом отдать хотят, а на что эти меха солдатам — за честную цену их никто не купит всё равно. Шведы ещё держатся — они присягали королю, а вот наёмники уже ропщут и обещают податься к Жигимонту под Смоленск. Польский король-де платить честно и серебром, а ещё распускает по желанию войска на свободное кормление. То есть разрешает грабить и разорять округу. От царя же Делагарди внятных ответов не получил, и препирается с Дмитрием и Иваном Шуйскими из-за выплаты жалования. Приезжал пару раз и сам царёв брат, правда, Дмитрий не рискнул, зато Иван наведывался, справлялся о моём здоровье, и почти без обиняков говорил, что мне пора отправляться в имение.

— Царь Василий, брат мой, конечно, не Годунов и не Грозный, упокой Господи их души, — говорил он. — Но и он скоро разгневается, если и дальше тянуть. Он ведь и приказать может, и опалу тебе объявить, Михаил.

— Болящем опалу, — качал головой я. — Да я, Иван, только с кровати три дня, как поднялся, чтобы до горшка доползти. Куда мне ехать? Вот подсохнут дороги, тогда двину в путь.

— Не тяни, Михаил, не тяни с этим, — говорил на прощание Иван Шуйский. — Терпение царёво не вечное.

Я заверял его снова и снова, что как только дороги высохнут и закончится обычная наша весенняя распутица, я тут же отправлюсь в имение. Даже маме с Александрой велел