Фактор роста - Евгений Викторович Сурмин

мирной жизнью, когда вдруг начинают перемещаться миллионы человек и сотни тысяч единиц техники, даже хвалёный прусский порядок не убережёт от ошибок в следствии невнимательности, беспечности, лени. И тогда приоритет нужно отдавать таким качествам ДРГ как высокая мобильность, независимость и автономность, высокий иерархический статус.

Если по-простому, то в первые дни войны самыми эффективными будут обособленные группы со своим автотранспортом, имеющие право передвигаться независимо от своего подразделения, и имеющие относительную свободу от указаний командования линейных частей. Например: служба безопасности (СД), абвер, военная полиция, медики, сапёры, ремонтники, почтальоны.

Ну и наконец ДРГ «С-10», «С-11», «С-12», «С-13». «С» — значит «Стрекозы». Или «стреко́злы» как выразился один острый на язык товарищ. Эти «эски» пожалуй даже более секретные чем «ОПГсовцы». Барс очень уж не хотел посвящать Зуба в суть вопроса. Но пришлось. Из-за представителя ВВС Северного Флота. А что вы хотели, геликоптеры эти официально проходят гос испытания по завершению которых улетят в Мурманск в распоряжение тамошних моряков. Будут гонять подводные лодки вероятного противника, вот так вот. А Командир с Барсом по всему выходит имеют чёткие такие намерения эти вертолёты присвоить. Вот и в довесок ко всем остальным хлопотам повесили на Зуба «морячка», делай что хочешь, но чтоб он раньше времени, то есть до начала войны, тревогу не поднял и операцию «Немезида» звонком начальству не сорвал.

А суть операции простая как лом. «Стреко́злы» будут переброшены «стрекозами» в окрестности немецких аэродромов, а ночью согласованно по ним ударят. Насколько понимал Зуб, ударят не только на участке его ответственности, а по всей границе, которая станет линией фронта.

Ну а на участке 90-го погранотряда все несколько скромнее. Планируется, что за день будут доставлены все четыре группы эсок. Сложность тут в том, что больше двух пассажиров вертолёт за раз перебросить не может. Максимум трёх, но это без амуниции и снаряжения.

Значит две группы по четыре человека, две по пять. В итоге получаем десять рейсов на два вертолёта. Выручить нас в данной ситуации должны наглость и маскировка. Вертолёты под усиленной охраной уже досыхают в импровизированных ангарах. И раскрашены они не в зелёно-серо-голубые цвета ВВС и даже не в пятнистый камуфляж разведчиков.

Красный кок. Красная и серебряная полосы, опоясывающие глянцево чёрный аппарат посередине. И кольца — опять же красное и серебряное на балке у заднего винта. Вертолёт в такой раскраске, призванной не скрыть, а скорее напугать, смотрелся откровенно хищно и чуждо для Красной армии.

По обоим бортам, чуть выше серебряной полосы, шла надпись: «Reichsministerium für Volksaufklärung und Propaganda» и тактические номера министерства пропаганды. Что? Не знаете тактического обозначение авиации министерства пропаганды Третьего рейха? Так в этом то, как говориться, и соль! Никто не знает! Вишенкой на торте была свастика, обыкновенная свастика — символ нацистской партии Германии.

Как поступит немецкий истребитель, пролетающий мимо странного автожира в имперской раскраске с крестами и с надписью о принадлежности последнего к имперскому министерству пропаганды? Уж, наверное, стрелять не начнёт.

Вот сколько забот у старшего лейтенанта, а он тут вылёживается, зря время тратит. И уходить нельзя, Зуб нутром чуял, что притаившейся на том берегу зверь коварен и смертельно опасен.

Размышления старлея нарушил тихий шорох и показавшаяся из зарослей рогоза на той стороне реки голова; всё же сплёл ему восьмиглазый дружок удачу. Первым бросилось в глаза то, что на голове этой была самая обычная, немного выцветшая, пилотка советского образца с зелёной звёздочкой. Доли секунды понадобились, чтобы осознать значение этого факта — не погранцы, а можно сказать коллеги Зуба — диверсанты.

Высунувшийся враг, и не важно какая на нём форма, медленно, из стороны в сторону, стал водить головой, осматривая наш берег. Не увидит — понял Андрей. Притаившиеся враги, как и он сам, почти три часа наблюдали за русским берегом и уже решили для себя, что всё чисто. Теперь главное не делать резких движений, но Зуб и не собирался двигаться, значит не увидят, психология не позволит.

Голова исчезла и на песчаный пятачок пляжа вышел советский капитан. Оправил шинель, выровнял по уставу фуражку и уверенным шагом подошёл к берегу. Даже зашёл на полметра в воду:

— Эй, браток. Я «Волга», требую эвакуацию. Слышишь? Передай «Москве» требую эвакуацию.

Говорил капитан хоть и не громко, но достаточно уверенно, тоном давно привыкшего командовать человека, и не переставал при этом обшаривать взглядом наш берег.

Старлей поёжился, даже у него в первый миг возникли сомнения. А вдруг как наши? Хотя уж он-то достоверно знал, что никаких «Волг» на его участке нет и быть не может. Да и смысл нашим три часа в камыше сидеть, когда до границы один бросок? А вот как поступит «секрет» услышав такое? Начнёт перешёптываться, или оружие поправит, а может вообще в диалог вступит? В любом случае выдаст себя.

Матёрый, сука. И хитрый. А по тому с какой хищной грацией двигается, понятно, что противник страшный, имеющий за плечами и специальную подготовку и боевой опыт, по меньшей мере равный зубовскому. И взгляд жёсткий, колючий, как прожектором по берегу лупит. Не дай бог такому прямо в глаза посмотреть, сразу почует. Но и Андрей не дурнее паровоза, глаза опустил и даже веки прикрыл. Так что, «спец», последнюю проверку ты и провалил.

Между тем, «капитан» махнул рукой и из зарослей выскочили ещё трое, таща пятиметровую штурмовую лестницу. Время для старшего лейтенанта Калинкина стремительно понеслось вскачь.

Все в форме РККА. Лейтенант, двое, кажется, сержанты, плохо видно. Хорошо бегут, тренированные. Но до «Спеца» им как до Китая раком. Один, тот, что лейтенант, с породистым лицом, вполне возможно из «бывших благородиев». Значит и будет «Благородие». Сержанты попроще и, если судить по лицам, из крестьян, типичные физиономии для местных. Поздоровее, судя по квадратному вещмешку, радист; так и будет «Радист». Второй, учитывая услышанный мат, пусть будет «Поляк», судя по всему, хуже всех подготовлен вон как дышит тяжело.

И чтобы принять решение у Зуба пара десятков секунд. С такой лестницей форсировать реку — раз плюнуть. А дальше, во-первых, лес и старицы, замучаешься их потом ловить. Во-вторых, сопровождающий Андрея пограничник с лошадьми. И тут на удачу, что он делал эти три часа? По инструкции должен оставаться на месте и ждать. А как именно сейчас вылезет проверить куда старлей пропал? А на заставе? Наши-то понимания имеют раз командир в засаде столько времени, значит есть основания. По идее, уже должны кого-то с подкреплением прислать и затаиться. А если нет? Так-то