Космонавт. Том 4 - Феликс Кресс

собой разумеется, — я согласился с ними. — Тащить меня и не нужно будет. Я сам справлюсь. Я и так бесконечно благодарен вам обоим за предоставленный шанс.

Отец покачал головой, и его взгляд немного смягчился.

— Не стоит думать, Сергей, что мы тебе этот шанс просто так даём. Ты его добыл сам, — он постучал указательным пальцем по своему виску. — Своим умом, своей настойчивостью и своими действиями. Мы лишь открываем тебе дверь. Войти в неё предстоит тебе самому.

— Какие мои дальнейшие действия? — поинтересовался я деловым тоном.

Отец хмыкнул, почесал переносицу.

— Ну, раз ты согласен, то твой отпуск, к сожалению, закончится буквально через пару дней. Послезавтра я сам отвезу тебя на вокзал. И следующий отпуск будет уже только после твоего выпуска.

Я не мог сдержать лёгкий, грустный вздох. Эта новость добавила каплю дёгтя в бочку мёда сегодняшних известий. Всего два дня вместо ожидаемых двух недель…

Мысленно я уже прощался с домашним уютом и бездельем. Но тут же внутренне махнул на это рукой. Плевать! У меня появился реальный, осязаемый шанс приблизиться к своей главной цели. Все мои шаги, все риски, которые я предпринимал с момента моего пробуждения в этом теле, наконец-то начали давать плоды. А отпуск… Успеется. Впереди целая жизнь.

Мы обсудили ещё некоторые организационные детали, после чего попрощались с Королёвым и покинули его гостеприимный дом.

По дороге домой отец молча вёл машину, погружённый в свои мысли. Где-то на середине пути, отец, не глядя на меня, задал неожиданный вопрос:

— Слушай, а что у вас с этой Наташей?

Я пожал плечами, глядя на мелькающие за окном улицы.

— Да в общем-то, ничего особенного. Она работала медсестрой в училище, мы иногда пересекались. Не более того.

— Угу, — многозначительно отозвался отец.

— Что «угу»? — недоумённо переспросил я, поворачиваясь к нему.

Отец скосил глаза в мою сторону, а затем снова уставился на дорогу.

— Да ничего. Только вот смотрите вы друг на друга… не так, как вы с Катей друг на друга смотрите.

Я непонимающе смотрел на его профиль.

— Ну, конечно, не так. С Катей мы в отношениях. А с Натальей — нет.

Отец согласно кивнул.

— Ага. Это да. А ещё, — он сделал небольшую паузу, — отец Кати не пытался убить меня и тебя.

Я поморщился и почему-то почувствовал неприятный укол.

— При чём здесь Наташа? Она не знала о делишках своего отца. Это проверено, причём не только мной. Так что она ни в чём не виновата… Да что? — спросил я, заметив на его лице загадочную, едва обозначенную улыбку.

— Нет, ничего, — отрезал отец и, прибавив газу, обогнал медленно ползущий грузовик. — Не бери в голову.

Остаток дня пролетел не так насыщенно, как первая его половина. Я созвонился с Катей, поговорил с ней. Сказал, что мне придётся срочно вернуться в училище, сославшись на внезапный вызов по учебным делам. Катя расстроилась, но она, как и всегда, отнеслась с пониманием. Я пообещал ей, что завтра обязательно зайду и проведу с ней весь день.

Ночью, когда я уже собирался ложиться спать, я подошёл к окну, чтобы задёрнуть штору. И мой взгляд случайно зацепился за одинокую фигуру, сидящую на детских качелях на площадке прямо напротив наших окон. Человек в тёмном пальто и шляпе медленно раскачивался, освещённый тусклым светом уличного фонаря.

Я не сдержал сокрушительный стон. Ну пожалуйста, только не он. Пусть это будет просто случайный прохожий.

Но я прекрасно понимал, что это не так. Слишком уж знакомый был силуэт. И слишком уж демонстративно этот человек устроился прямо под моими окнами, будто давая понять, что ждёт меня. Не хватало только крика: тётя Лена, а Серёжа дома? А скиньте мячик.

Вздохнув, я принял неизбежное и отступил от окна. Быстро одевшись, уже через пару минут, тихо прикрыв за собой дверь, чтобы не разбудить родителей, я спускался по тёмной лестнице на первый этаж.

Выйдя из подъезда, я направился к детской площадке и остановился напротив любителя ночных покатушек на качелях, скрестив на груди руки.

— Не спится, Громов?

Ершов поднял голову. Свет фонаря выхватывал из темноты нижнюю часть его лица и тонкие пальцы, держащие папиросу. Он медленно затянулся, а затем шумно выдохнул струйку дыма в холодный ночной воздух.

Глава 4

— Угу, — буркнул я в ответ на слова Ершова и устроился рядом на соседних качелях.

Так мы и просидели минут пять, молча покачиваясь под скрип несмазанных петель, нарушавших тишину спящего двора. Изредка к нему добавлялся отдалённый гул проезжающих машин.

Ершов достал из кармана портсигар, вытащил папиросу и, прикрыв ладонью от ветра, чиркнул зажигалкой. Вспыхнувшее пламя на мгновение осветил его худое, невыразительное лицо с кругами под глазами.

— Тебя можно поздравить? — произнёс Ершов на выдохе, выпустив струйку дыма.

— Смотря с чем, — флегматично ответил я, глядя на мелькающие взад-вперёд мыски ботинок.

Ершов коротко хмыкнул, а потом сказал, как бы между прочим:

— Спасибо, что не стал сотрудничать.

Я не стал уточнять у него, с кем именно. Это и так было понятно, как ясный день.

— Я это не для вас сделал, — отозвался я, переводя взгляд на тёмные контуры спящего дома.

— Знаю, — тихо ответил Ершов. — И тем не менее.

— Тогда, пожалуйста, — сказал я, задержавшись взглядом на одном из окон нашего подъезда. На втором этаже, в квартире, где жила студентка московской государственной академии хореографии по имени Лида, горел свет.

Сама Лида, высокая и грациозная, сейчас самозабвенно танцевала перед большим зеркалом, отрабатывая какое-то па. Её силуэт то и дело мелькал за занавеской, а движения её раз от разу становились более плавными и точными. Красиво танцевала. Я следил за ней, а сам пытался понять цель ночного визита.

— Белоглазов не из тех, кто отступает, — снова нарушил молчание Ершов, наконец, переходя к основной теме нашей беседы.

А вот и причина, по которой капитан навестил меня в ночи. Я почувствовал, как холодный ветер лизнул мою неприкрытую шею. Поправив воротник кожаной куртки, я коротко ответил:

— Я тоже.

Ершов заговорил не сразу. Послышался едва слышный треск сгораемой папиросы.

— Я тоже, — словно эхо, отозвался он, и в его голосе, впервые за всё время нашего знакомства, я услышал некую обречённость.

Снова повисла пауза, наполненная скрипом качелей и далёким шумом ночного города. Я смотрел на танцующую девушку и думал о том, что разговор как-то не клеится. Раз Ершов заговорил о Белоглазове, значит, у него появилась какая-то информация, но он ещё сомневается, стоит ли её рассказывать мне. Я решил помочь ему