Не в этот раз - Максим Владимов

* * *

День прошёл серо и буднично. Все мои страхи оказались беспочвенными — меня даже не спросили ни разу. Вопрос с домашками решён не окончательно — тетради по математике и русскому я банально не стал даже сдавать, чем это мне откликнется — пока вопрос. Но что я успокоился — это совершенно точно. Кстати, за пятничный диктант у меня 5 баллов, сколько бы русичка рожу ни кривила. Ещё на истории неожиданно пятёрку заработал, пару раз под аккомпанемент всеобщего испуганного молчания пробурчав что-то общеизвестное с места. Молчание, понятно, тут же превратилось в осуждающее. Ну и пофиг, зато до конца четверти могу на истории не напрягаться больше. Как бы я эдак даже лучше учиться не стал!

Сведения о том, что я болел и домашку не делал вовсе, принесли несколько неожиданный эффект: за весь день ко мне никто ни разу не подошёл. Даже с рассказами про то, как продвигается сборка движка для веломота (в гробу я его видал) или про то, кто кому наподдал в воскресной хоккейной игре на нашей районной коробке. Или какую кассету Даньку из 8-В привёз из рейса брат-моряк. А то и с кем Танька из Б-класса вчера ходила в кино. Неужели раньше все эти темы со мной обсуждали исключительно для того, чтоб не просить сразу в лоб домашку? Какое интересное предположение. Нет, я, конечно, отчётливо помню, что полностью влиться в общество у меня ни в одной из школ так и не получится. Раз так, стоит ли тратить время? Может, оно и к лучшему? У меня ведь полно других проблем — мне к Ельцину подбираться надо! У меня Чернобыль гори… ну, не горит пока что, и на том спасибо.

Да, итог моих вчерашних размышлений именно таков: я постараюсь установить отношения с Ельциным. Борисом Николаевичем. Который через несколько лет станет Президентом России, а сейчас рулит нашим, Свердловским, обкомом партии. Я, на самом деле, с ним даже знаком уже: он несколько раз приезжал на папины стройки, только при мне — дважды. А я там частенько ошивался, когда меня было не с кем оставить дома во время каникул. Помню, как он мне преувеличенно серьёзно жал руку, поправлял каску (даже самый мелкий размер был мне беспощадно велик) и оба раза насыпал полные горсти невиданных шоколадных конфет.

Сейчас я помню только одно название: «Серебряное копытце», это из сказок Бажова. Ни до, ни после я не видел таких конфет ни разу. Делали их в Свердловске, на местной кондитерской фабрике, но, конечно, в народе они не доставались никому и никогда. Ну, может, наш местный царь и бог Дементьев получал их в заказах, про то мне неведомо, но даже папе, вообще-то руководившему немаленьким стройтрестом и парой тысяч работников и приданных, такое чудо было недоступно.

В первый раз я эти конфеты даже не попробовал: сначала было не до того, а когда приехали домой, мама во время рассказа о событии стала многозначительно смотреть на меня. Я сразу понял: это намёк на то, что надо поступить правильно, сиречь, пожертвовать подарок в общий фонд. Так я и сделал, был ухопохвален, головопоглажен и рукопожат, а конфеты отправились в шкаф — «на праздник». А в праздник к нам пришли гости, с ними нахлынули дети, с нашими правильными правилами не знакомые, и диковинные конфеты, опрометчиво выставленные в парадной вазе в качестве украшения стола, как-то незаметно рассосались ещё до того, как подали чай. Полностью.

На другой раз я такой ошибки уже не совершил, и первым делом ельцинские конфеты спрятал поглубже. Мне они не особенно понравились — я тогда вообще к сладкому относился индифферентно, зато появилась возможность в подходящий момент торжественно выдать маме особое угощение. Кажется, я растянул «подарок партии детям» чуть ли не на полгода! А когда заначка с этими конфетами стала показывать дно, я просто повытаскивал всё более-менее приличное из своих новогодних подарков, и в итоге традиция продолжалась до самого моего выпуска из школы и отъезда в институт.

* * *

После уроков меня ждал не самый приятный сюрприз: неделя оказалась «дежурной». Это значило, что наша группа всю неделю должна мыть полы в кабинете биологии, холле второго этажа и лестнице на первый. Весь класс разбивали на пять частей, по пять-шесть человек, меня угораздило попасть в первую же пятёрку. Да какую! Деление провели один раз, в начале года. Я тогда обитал на первой парте, с Гулей, а за мной, хоть и по диагонали, на втором ряду сидела староста Леночка. Они дружили и за пределами школы, Гуля выступала, как я бы после сказал, «некрасивой подругой», постоянно ходили вместе и частенько говорили синхронно, на два голоса. С ними в бригаде я и оказался. И вот сейчас они своей сыгранной командой подступили ко мне с претензией по поводу того, что мои «друзья» — Джон и Осина — успели с дежурства слинять!

А вот я исчезнуть не успел — задумался. Только этим можно объяснить мои последующие действия: я вскочил, обманным движением заставил девчонок метнуться влево, а сам перепрыгнул парту и дал стрекача сначала из класса, а потом по лестнице вниз. Точнее, до лестницы я не добежал, остановившись перед первой ступенькой, словно прямо по курсу вдруг выросла невидимая стена. Под аккомпанемент азартного визга сзади, я, как сомнамбула, сделал шаг влево и прижался животом к перилам. Сознание услужливо прокрутило короткий ролик, как я глотаю лестничный марш гигантскими прыжками, но перед межэтажной площадкой мне кажется, что этого недостаточно, и я срезаю, перепрыгивая через перила на следующий пролёт. И это оказывается неверным решением: нога приземляется под углом, скользит, я падаю, девчонки меня нагоняют и наваливаются сверху. Они довольно быстро поймут, что я не придуриваюсь, и с ногой действительно проблемы, но будет поздно. А ещё я, всё-таки отбоярившись от дежурства, героически пойду домой пешком. На адреналине — дойду. Но следующие четыре недели придётся провести, прыгая на одной ноге. А вторая, вывихнутая, здоровой больше никогда уже не будет.

Всё это пролетело перед глазами в один миг — что ж, в этот раз я такой ошибки не совершу. Гневное верещание девчонок приблизилось до упора — они почти влепились в меня, когда я развернулся. Но тут же утихли от неожиданности, потому что я не стал убегать, а, наоборот, сделал шаг навстречу, раскинул руки, сгрёб их обеих сразу и прижал к