Царская дорога - Дмитрий Чайка

куда более приоритетные цели, Сиракузы как минимум. Там нужен минимальный замок, который защитит оккупационный контингент. Ну а потом, когда проект с зерном выйдет на нужную мощность, весь островок Ортигия обведем кольцом стен, создав неприступную твердыню. Лет через двести-триста, когда наступит античный климатический оптимум, Запад будет процветать, и весьма вероятно, вся жизнь переместится именно туда.

А это еще что? Я смотрел вниз, наблюдая за уморительным зрелищем. Неужели так странно вильнула жизнь с моим появлением? Такого ведь в нашей части света точно никогда не было! Какая-то знатная дама выехала с визитом, но в упряжке вместо лошадей были запряжены люди. Такая вот импровизированная рикша.

— А ведь правда, — задумался я. — Лошадей и ослов я держать в городе не позволяю.

Колесницы, где нужно стоять, стремительно выходят из моды. А такие вот коляски на кожаных рессорах, напротив, в моду вошли. Теперь знать не использует носилки, и вместо восьми слуг справляется один-два. И экономно, и стильно. Едет такая расфуфыренная мадам из лувийской семьи, одетая в египетский лен, с микенской прической, в синайской бирюзе и в ожерелье из Вавилона. Едет она играть в преферанс по оболу вист к… К купчихе из Угарита, судя по дому, где остановилась ее коляска. И будут они перемывать кости своим соседкам, говоря при этом на дикой смеси языков, куда каждая из них принесла что-то свое. У нас тут роль французского в Российской империи екатерининских времен выполняет язык египтян. Вся парфюмерия называется на манер, принятый в Черной земле, ибо у нас таких терминов отродясь не было. И даже льняная ткань в Энгоми называется шесед, как в Египте. Каждая девчонка из богатой семьи знает, что грубую ткань шедет прилично носить только черни, а она, белая кость во втором поколении, ни за что не наденет даже тонкий менех. Это позор для нее. Только тончайший, белоснежный лен техен достоен знати.

У нас тут небольшая колония египтян образовалась, и именно они подмяли под себя всю модную индустрию. Как они сюда добираются — это отдельный вопрос. За большие деньги, которые отдают купцам и контрабандистам. За некоторых специалистов, например, камнерезов, я плачу сам, и плачу столько, что импорт мастеров стал неплохой нишей для заработка купцов и египетских таможенников. Мне нужны умелые люди. Я пускаю сплетни и слухи, и вот уже пошли первые плоды. Один из таких плодов ждет меня внизу. Стражник только что сообщил. Этого я приму в мегароне.

— Славься царь царей, Господин Моря, сияющий в небе, словно Ра, — полуголый египтянин, сверкающий отполированным черепом, лежал на полу, раскинув руки, и целовал мозаику. Фу ты, гадость какая! Хорошо хоть, подметали недавно.

— Царь царей вопрошает тебя, — важно заявил глашатай. — Зачем ты молил принять тебя? Зачем припал к его стопам?

— Ничтожного зовут Нейтхотеп. Он потомственный жрец богини Нейт в Саисе, — заговорил жрец. — Он…

— Тебе дозволено встать, — перебил его глашатай, который увидел мой знак.

— Благодарю за великую честь, о воплощение Посейдона, — проговорил жрец, упорно разглядывая мои сандалии. — Я услышал весть, что богиня, которой я служу, сочеталась с богом моря и родила новое божество. Я молю о том, чтобы служить ему.

Саис, столица пятого септа Нижнего Египта. Город на западе Дельты, недалеко от будущей Александрии, или как там ее получится назвать. Захолустный храм с захолустным культом, чьи жрецы даже близко не стояли по мощи и богатству с жрецами Амона-Ра. А ведь именно богиня Нейт этого самого Ра и родила. Нехорошо бог Солнца с собственной мамой обращается. Можно сказать, в черном теле держит. Ведь я не зря выбрал именно ее в матери Серапису, которого беспардонно позаимствовал у царей Птолемеев. Этот синтетический бог в свое время очень неплохо показал себя. Запад Дельты может стать опорой нового культа, который соединит людей моря и египтян. Именно там я распускаю слухи о рождении нового бога, ожидая, когда клюнет кто-нибудь из молодых и голодных. Из тех, кому ни хрена не светит в текущем раскладе. Мои купцы, получившие разрешение на торговлю у самого чати, активно работали в Саисе, который и был центром почитания богини Нейт. В Египте в каждой дыре свой персональный бог, и никто даже приблизительно не знает, сколько их на самом деле. Говорят, больше четырехсот. И это немалая проблема для фараонов, ведь каждый такой культ хочет свой кусок пирога.

— Тебе предписано отплыть на священный остров Посейдона, — важно заявил глашатай, — чтобы мудрость великого жреца Гелена напитала тебя. И тогда, если ты будешь признан достойным, то займешь важное место в храме Сераписа. Можешь удалиться!

— Благодарю, благодарю, благодарю… — жрец, пятясь назад и прижимая стопы к полу, как Майкл Джексон в лунной походке, выкатился из мегарона.

Я слышал, что у них там показать подошву — неслыханное оскорбление для жрецов и знати, но не до такой же степени. Я ведь еле высидел на троне. Лишь когда этот чудак ушел, и за ним закрыли дверь, я захохотал так, что едва корона с головы не упала. Я смеялся до колик в животе, до слез.

— Почему ты смеешься, отец? — ко мне подошел Ил, который стоял неподалеку, слыша каждое слово. Мальчишке шесть, и он серьезен не по годам.

— Ты видел, как он шел? — всхлипывал я.

— Он шел так, как пристало низшему. Я тоже приказываю ходить так в моем присутствии, — непонимающе уставился на меня Ил, а я внимательно посмотрел на него. Не рано ли забронзовел этот ребенок, окруженный раболепием с рождения?

— Ты засиделся во дворце, сын, — ответил я, сразу растеряв весь веселый настрой. — Тебе пора уходить с женской половины.

— Где же я буду жить? — растерялся он.

— В лагере легиона, — успокоил я его. — Ты ведь любишь кататься на лошадке. А теперь узнаешь, как за ней ухаживать, как поить и кормить. И как выносить за ней навоз.

— Разве не слуги должны это делать? — набычился он. — Я наследник, мне не пристало… Я не хочу…

— Воин сам ухаживает за своим конем, — я пристально посмотрел на него. — Или ты думаешь, что страной можно править из коляски, которую тащат слуги? Нет, дружок, это не так. Страной правят сидя не на троне, а в седле. Воины не будут подчиняться тому, кто не умеет держать в руке