И грянул град - Лориана Рава

class="p1">-- Я написал бумагу к Верховному Амаута, где изложил бедственность ситуации. Я хочу, чтобы вы, носящие льяуту, разобрались с этим делом как можно скорее, а пока не разобрались и не пришли к какому-то решению, хотя бы не высылали юношей из Куско.

-- Ладно, уговорил. Тем более что носящие льяуту должны собраться вскоре после моего приезда в Куско. Как-нибудь решим...

И так Асеро подписал бумагу, чтобы юноши-каньяри временно остались в столице, не зная, чем она обернётся вскоре и для него самого, и для миллионов тавантисуйцев... Как теперь было принято, бумага полетела на крыльях и была в столице уже на следующий вечер.

Асеро не знал, что как раз в тот вечер, когда он беседовал с Наместником Кариканчи, те самые Лилия и Роза тоже беседовали у себя дома в укромном уголке сада.

Роза была встревожена и с трудом сдерживала слезы -- тот, кому она уже успела отдать своё сердце, куда-то исчез, а те, кто мог знать об этом что-то, отделывались неопределёнными ответами. Девушке было ясно, что от неё что-то скрывают, и что, скорее всего, случилось какое-то несчастье, но о деталях она могла только гадать.

Лилия, как могла, утешала сестру. У самой у неё дела шли куда лучше. Какое-то время назад её возлюбленный тоже пропадал, но потом вернулся даже живее и бодрее, чем раньше.

Он сказал ей, что не уступит свою принцессу никому, и что пойдёт до конца. И в самом деле пошёл -- когда Лилия с целью проверки этого предложила ему сделать последний шаг, он решился на него без колебаний. С точки зрения Лилии именно это доказывало силу его любви. В отличие от робкого бывшего монаха, тот казался ей пышущим страстью. И решимостью.

-- Понимаешь, сестра, Золотой Подсолнух медленный как унау, он не учитывает скорости чувств, как нас обручили, так ему даже встретиться со мной некогда. Хотя я хотела бы с ним объясниться, чтобы не было недомолвок.

-- Но, может, ему и в самом деле не до того, он учится, у него много дел по Оценке, ему нужно получить звание философа, для этого он должен в Кито к Хромому Медведю съездить. И всё это нужно успеть к Райма Инти!

-- Да не поехал он туда, с его статьёй туда Кипу поехал. Так что он здесь, но всё равно не хочет встречаться.

-- Откуда ты знаешь, что именно не хочет? А если не может?

-- Ну, если человеку что-то реально надо, то он делает это несмотря ни на какие обстоятельства, а долгом прикрываются трусы, не способные на решительный шаг!

Роза только покачала головой. Она была уверена, что надо сначала делать то, что надо, а в оставшееся время то, что хочется, но понимала что сестра её не поймёт, по крайней мере сейчас. Лилия же продолжала:

-- Вот мой любимый совсем не такой, он живой и шустрый, он на все препятствия чихал, и он откуда угодно выберется, и я вместе с ним. Он не боится рисковать, а я именно это больше всего ценю в людях.

-- Скажи хоть, как его зовут?

-- Не могу. Я бы рада, но не могу. Он... его оклеветали. Его обвинили в преступлении, которого он не совершал. Потому он не только со мной встречается тайно, но и в самой столице живёт тайно.

-- Лилия, а откуда ты знаешь, что это именно клевета и он не виноват?

-- От него самого.

-- Лилия, а если... если он солгал тебе?

-- Я в такой ситуации предпочитаю верить человеку. Я вообще верю в людей. Лучше ошибиться, думая о людях лучше, чем они есть, чем думая, что они хуже.

-- Лилия, но ведь это опасно! А если он...

-- Да что он может мне сделать? Убить меня? Ну, я так просто себя убить не дам!

-- Но Лилия, если он преступник, то может и по отношению к тебе поступить преступно.

-- Успокойся Роза, главное верить в себя и в любимого.

-- Мне... мне обидно за Золотого Подсолнуха.

-- А, думаешь, мне не обидно? Человек он хороший, умный, но... но до чего же унау!

-- Но он не лентяй.

-- Всё равно слишком медленный для меня. Слишком нерешительный. Я не могу и не хочу терпеть и ждать!

Тем временем Инти старался ехать как можно быстрее, однако не всегда это получалось.

На следующей почтовой станции их ожидал неприятный сюрприз: смотритель сказал, что лошадей на смену нет и мест тоже, но при этом был прозрачный намёк, что если за это заплатить, то всё доставят. Ворон советовал заплатить ради скорости, Инти же отказался категорически. Во-первых, это, как ни крути, преступление, хотя подобный случай и можно было оправдать необходимостью. Во-вторых, у него было более сильное подозрение, что нечистый на руку хозяин просто хочет посмотреть их платёжеспособность, и если она хороша, то платой не ограничится, а попытается забрать себе всё, а от гостей избавиться. Тавантисуйю была уже не такой спокойной и безопасной, как прежде. О каньяри были тревожные слухи, да и опыт Инти говорил об одном: просто так вымогать плату никто не станет, значит, кто вымогает -- имеет силу и выдавить. Драться же сейчас было совсем ни к чему. Так что он настоял, чтобы отъехать подальше и хотя бы одну ночь переночевать в поле. Уже глубокой ночью расставили палатки, и было решено утром не объявлять специального подъёма, всё равно надо дать отдохнуть лошадям, да и люди тоже не железные.

Утром уставший после ночного дежурства Ворон подошёл к палатке "Саири" и взглянул в щёлку, чтобы понять, спит тот или уже нет. От вида того, что он увидел, Ворона передёрнуло: влюблённые лежали прильнув другу, а "Саири" с наслаждением целовал пальчики своей возлюбленной, при этом она ему что-то ворковала на ушко. Ворон сам не был женат, хотя и хотел -- однако у любой невесты всегда находились хоть какие-то изъяны. А поведение Саири считал чистой воды сумасшествием -- спать с бывшей наложницей врага, да ещё к тому же старой и изуродованной! Саири решительно подозрительный тип; но формально всё чисто, ведь женщина -- тавантисуйка, да и сам Саири прямо заявлял, что, прибыв домой, он оформит брак по закону. Ворон отошёл от палатки и выблевался. К нему подошёл Видящий Насквозь и спросил:

-- Что с тобой, Ворон? Тебе плохо? Ты съел что-то не то?

--