Дневник времён заразы - Яцек Пекара

дворец, — грабежом. Я знал: если не буду мешать первым — убегать, а вторым — грабить, то и они оставят меня в покое. Случилось даже так, что в изгибе коридора я чуть не столкнулся со знакомым мне молодым силачом из городской стражи (тем самым, что так мечтал стать инквизитором), который шёл с товарищем, и оба они тащили немалых размеров расписной сундук и тюк блестящей ткани.

— Мастер Маддердин! — просиял юноша. — Вам что-нибудь нужно, мастер инквизитор?

Я увидел в его глазах беспокойство, что я отвечу на этот вопрос утвердительно, и потому лишь с улыбкой покачал головой.

— Берите прежде всего вещи небольшие и ценные, — посоветовал я им.

Они кивнули мне с глубокой благодарностью простых холопов, удостоенных милостивым словом ясновельможного пана, и мы тут же разошлись, каждый в свою сторону.

Тучный слуга, объяснявший мне, как дойти до апартаментов Касси, сделал это достаточно внятно, а я был достаточно понятлив, слушая его указания, так что без труда попал в ту часть дворца, что была отведена для нужд Касси и его самых доверенных слуг и друзей. В коридоре было пусто, а двери покоев — распахнуты настежь.

— Где же ты пропадаешь, мой достопочтенный архидьякон? — пробормотал я себе под нос.

Я заглядывал в открытые комнаты, но повсюду было пусто и глухо. Однако тот факт, что в покоях царил неимоверный беспорядок, ясно свидетельствовал, что это была не обычная тишина. Везде я видел перевёрнутую мебель и разбитую утварь. Ничего удивительного, ведь из большинства окон был отчётливо виден двор, а значит, прислуга сама прекрасно видела и горящую конюшню, и врывающуюся в ворота толпу, и резню, и бегство солдат.

Услышав за спиной шум, я обернулся, готовый к бою, но это были всего лишь вейльбургские горожане. Вспотевшие и запыхавшиеся, они ввалились в коридор, но, увидев меня, замерли на месте, словно их дальнейшему продвижению помешал невидимый барьер.

— Эй, Ганс! — крикнул я, узнав одного из прибывших. — Входите смело, здесь никого нет, зато полно добра, которое можно забрать. — Я отступил на шаг, чтобы они не боялись пройти. — Скажите-ка мне, не видели ли вы где-нибудь архидьякона?

— Если бы увидели, его бы уже в живых не было, — мрачным тоном ответил горожанин.

— За Регину Кесслер, — добавил один из его товарищей и торжественно перекрестился. Остальные мужчины также осенили себя крестным знамением.

Я лишь вздохнул и пошёл дальше. По сути, мне здесь больше нечего было искать. Касси, очевидно, сбежал или прятался в другой части дворца, а искать его сейчас было бессмысленно, ибо Обезьяний Дворец был строением поистине немалым. А ведь здание окружал ещё и сад, а в саду были живые изгороди, деревья, беседки… Потребовалась бы целая армия, чтобы отыскать того, кто хочет скрыться от недоброго взгляда.

Я высунулся из окна, чтобы посмотреть, не увижу ли я каким-то чудом во дворе Касси, который, быть может, с развевающимися волосами и окровавленным мечом в руке обороняется с остатками своих подчинённых от превосходящей орды врагов, но, разумеется, перед дворцом уже ничего интересного не происходило. Кто хотел сбежать — сбежал, кого убили — тот лежал мёртвый, а кто победил в бою — тот сразу после виктории побежал внутрь и занялся грабежом. Из окна не было видно горящей конюшни, но дым я чувствовал более чем отчётливо — он так щипал глаза, что они начинали слезиться.

Что тут долго говорить, я был подавлен и одновременно огорчён тем, что мне не удалось довести счёты с архидьяконом до конца. И, верите ли, милые мои, но мне помогла, как сказали бы древние греки, рука Судьбы, а я знал, что надо мной сжалился сам Господь Всемогущий. Ибо вот, в коридоре я чуть не налетел на графа Скальцу.

Граф был переодет в простую мещанскую одежду, волосы его были всклокочены, а лицо — грязно, и никто бы не узнал в нём ватиканского вельможу. Прежде чем Скальца успел хоть что-то предпринять, я схватил его за шиворот и со всей силы ударил головой о стену. Слава Богу, что я его не убил, ибо, наверное, уревелся бы до смерти при мысли, что упустил такой шанс раздобыть сведения. Но сотрясение основательно его оглушило, и мне пришлось вонзить кинжал ему в ладонь, чтобы немного его освежить и привести в чувство.

Взгляд у Скальцы ещё мгновение был мутным, но затем он сфокусировался на мне. По лицу дворянина пробежала быстрая гримаса, и я понял, что он в достаточном сознании, чтобы меня узнать.

— Где Касси? — спросил я.

Он не ответил. А поскольку у меня не было времени ни на дискуссии, ни на долгие уговоры, на сей раз я вонзил кинжал ему в ладонь так глубоко, что проткнул её насквозь. Он взвыл, а я провернул лезвие в ране, и он взвыл ещё громче.

— Где Касси? — холодно повторил я.

Он ничего не ответил, лишь мучительно стонал, поэтому я выдернул кинжал из раны в его ладони и вонзил его остриё графу в промежность. Что ж, может, слово «вонзил» в данном случае слишком сильно, но и слово «уколол» кажется мне слабоватым. В любом случае, я не хотел смертельно ранить Скальцу, а лишь поразить его в место не только чрезвычайно болезненное, но и весьма ценное, ибо к этим органам каждый мужчина необычайно привязан и с огромным страхом думает о том, что может их когда-либо лишиться.

— Я отрежу тебе яйца и хер, а потом ими же тебя и накормлю, — ледяным тоном пообещал я ему. — Ты действительно считаешь, что Касси стоит такого самопожертвования?

Представьте себе, милые мои, этот человек по-прежнему молчал, лишь стонал и съёживался.

Либо он ничего не знал, либо был необычайно предан архидьякону Касси. В первом случае я мог лишь посочувствовать его великому невезению, во втором — знал, что рано или поздно его сломаю.

Всякий, кто знаком с моей жизнью и деяниями, знает, с каким огромным нежеланием я прибегаю к грубой силе, куда больше ценя риторические способности, позволяющие убедить другого человека добрым и разумным словом и склонить его к сотрудничеству. Но здесь и сейчас у меня просто не было на это времени. Поэтому я обхватил шею Скальцы левой рукой и очень крепко сжал кольцо этого захвата, а кинжалом, что был у меня в правой руке, я выколол ему глаз.

Что я могу ещё сказать? Потеря одного глаза достаточно неприятна, а когда тот, кто тебе это сделал, угрожает, что через мгновение лишит тебя и второго, то, уверяю вас, вы будете