Борис Гринштейн - ЗЕМЛЯ ЗА ОКЕАНОМ

Решив получше разведать долину, для чего пришлось на пару дней задержаться здесь, приказал я ввечеру поставить на самых тропах. дюжину капканов Сработали они столь удачно как и представить себе было трудно, хоть и могла удача сия стоить мне жизни.

На другое утро в восьмом часу пока люди завтракали, пошел я проверить капканы пред тем как отправится на съемку. Шел я по отмелому берегу и потому за густым кустарником не видел ничего пока не уткнулся носом в огромного серого медведя обдиравшего мясо с моей добычи, молодой лани попавшей в ногою в бобровый капкан и видимо сломавшую ее. Меня он не замечал благодаря шуму воды заглушавшему шаги и ветру что дул с его стороны отгоняя запах. Медведь стоял ко мне левым боком и решив не упускать удобного случая и прицелившись в спину под лопатку спустил я курок. Медведь взревел от боли но не пал как я рассчитывал, а с громким ревом продираясь сквозь заросли пошол прямо на меня и кровь лилась из его разинутой пасти.

Уже на бегу я думал, как же с 10 саженей не попал в сердце и что кровь алая и пенистая. А ежели легкие прострелены медведь скоро издохнет. Но тот сдыхать не спешил и, хоть реветь перестал, громкое его сопение приближалось. Вспомнив рассказы бывалых камчатских охотников бросил я назад шапку, отбросив мушкет расстегнул пояс , сорвал кафтан и скомкав его швырнул туда-же и, пока преследователь разделывался с вещами и одеждою, подскочил к большому тополю и подобно белке взлетел по обвивавшей его лозе наверх и уж оттуда наблюдал как медведь подбежав к дереву начал рвать на нем кору, а затем тяжело пал на земь. Но еще не менее получаса оставался я на дереве опасаясь медвежьей хитрости и спустился лишь когда над окровавленной мордой его заклубились мухи.

Добычей моею оказался старый медведь ростом с хорошего быка, от кончика носа до хвоста полных 7 футов, и шкурой ровного серого цвета. Ранее я немало слышал об американском медведе именуемом гризли но не ожидал сколь страшен и живучь сей зверь. Я не промахнулся, но даже с раною в сердце он пробежал футов 500, по дороге порвав на ленты мои шапку и кафтан, раздавив зрительную трубку в футляре на поясе и как малый прутик согнув ствол мушкета.

Шкуру сняли целиком вместе с когтями, череп с огромными клыками также сохранили, мясо же было плохое из-за старости зверя и взяли с него лишь нутряной жир и окорока, слегка их прикоптив. Питались же мы в основном мясом оленей, ланей и бобров, которых добыли 28. Мясо их оченя хорошо, в особенности хвост. Одного бобрового хвоста достаточно чтоб сытно накормить трех человек.

По возвращении отправил я медвежий окорок в подарок Халахоту, а тот восхищаясь моею охотничьей удалью рассказал что палусы очень опасаются гризли, коих зовут твисаш и немудрено, ибо это в самом деле страшилища, наделенные огромной силой, неукротимой свирепостью и поразительной живучестью. Палусы считают гризли сродни человеку и потому не едят его мяса и не берут шкуру, лишь их шаманы имеют право использовать кусочки ее для своих целей. Но огромные когти с передних лап- редкостный трофей. Из них следует сделать ожерелье и носить его на шее чтоб каждый встречный знал, что великий охотник и воин совершил подвиг сразив страшного твисаша.

И тогда я срезал медвежьи когти и дал их Халахоту чтобы тот сделал с ними то, что полагается. С тех пор стали палусы называть меня не иначе как Большой медведь.

Разведку окресностей пришлось закончить 18 декабря. Вечером ударили задержавшиеся в том году ливни и к утру наш лагерь на косе затопило. Палусам тоже пришлось перенести свое поселение. Они также потеряли утонувшими двух лошадей привязанных в низине.

Подсушившись поутру и приняв у Суханова отчет об оставшихся у нас припасах решил я лагерь не переносить, а продолжить путешествие уже по Канабеку дабы выполнить указание камергера Николая Петровича Резанова пройти путем проделанным офицерами США Льюисом и Кларком. Кроме того интересно было мне посмотреть на диких шошонов, столь могущественных что смогли они отогнать палусов с принадлежащих им богатых земель.

Ясным и солнечным утром 18 декабря перед самым отправлением принес мне Халахот ожерелье из медвежьих когтей чисто отполированных и нанизанных по ранжиру на шнурок конского волоса. Тут и я, зная уже немного об индейских верованиях, сделал ему подарок- завернутую в алое сукно линзу из погубленной медведицей зрительной трубы. Сначала вождь не понял что сие такое, но когда я попросил его протянуть руку ладонью вверх и сфокусировал на ней луч Халахот отдернул руку, осмотрел ожог и в изумлении ударил себя по губам. Затем осторожно, чуть касаясь пальцами линзы через сукно, внимательно рассмотрел ее и поблагодарив за бесценный подарок- нетающую льдинку притягивающую огонь с неба, предложил мне выкурить с ним в знак дружества священную трубку. Я же не сетуя на задержку с радостью согласился, зная от Ивана сколь обязывающ для индейцев есть сей обряд. Трубка эта по вере палусов играет немалую роль и хранится в специальном шатре именуемом "шатром священной трубки". Курят ее не когда попадя, а лишь ради подтверждения важных договоров, вожди в народном собрании, да по ихним праздникам в честь всяческих духов.

Примерно через час, когда Халахот выполнил все необходимые церемонии, его старший сын 12-тилетний Тукли(Тук-ли) пригласил меня на курение. Вождь одетый в расшитые туфли и ноговицы и такую же рубаху, с пышным венцом из перьев на голове и лицом и руками выкрашенными красно-бурой краской сидел у небольшого костра перед шатром священной трубки. Я сел напротив и Халахот подбросил в огонь какой то порошок, судя по запаху высушенную и растертую ароматическую траву, взял со стоящего рядом деревянного блюда большой футляр из медвежьей шкуры. На другом блюде лежал мой подарок и раскрашенный бычий рог.

Халахот затянул песнь и в такт ей стал медленно открывать футляр и доставать оттуда другой футляр из раскрашенной кожи. Затем он пел еще три песни пока не достал священную трубку из двух последних, вложенных друг в друга футляров. На длинном четырехфутовом чубуке украшеном орлиными перьями, цветными ленточками и кусочками бычьей кожи, примерно посередине находилась чашка вырезаная из красного камня что добывается лишь в одном месте где-то далеко на востоке в "Стране вечного мира". Халахот так объяснил мне значение украшений на трубке. "Четыре ленточки символизируют четыре стороны света. Черная - Запад, страна духов, бурь и молний, которая посылает нам дождь. Белая - Север, откуда приходят великие ветры, очищающие земли. Красная - Восток, где живет одаряющая людей мудростью утренняя звезда. Желтая - Юг, который приводит на землю лето и вызывает созревание людей, животных и растений. Сии четыре стороны мира объединяет один Великий Дух. Орлиное перо символизирует человеческую мысль, коя подобно орлу, может подниматься высоко в небо. Шкура быка возле мундштука - земля, откуда мы все вышли вместе с животными, птицами, деревьями и травами. А все вместе означает, что трубка - святыня".

Халахот вновь запел, открыл рог и не касаясь руками всыпал в чашку трубки мелкого табаку, убил его костяным пробойником приделанным к острию рога и наконец запев шестую песнь взял лупу и навел ее на табак. Когда тот затлел вождь вернул лупу на блюдо и, держа трубку обеими руками глубоко затянулся, передал трубку мне и, выдохнув дым в ладони, омыл им лицо. Я постарался как можно точнее повторить все его действия хоть и не легко далось затягиваться сей курительной смесью, где дурного табаку было хорошо хоть половина. Слава Б-гу требовалось сделать всего лишь по одной затяжке. Далее Халахот передал трубку с рук на руки шаману по имени Сваташ (Шваташ-вавачи) одетому лишь в туфли, передник и шапку сделанную из бычьей головы вместе с рогами. Тем и закончилось сие действо связавшее нас дружеством и налагавшее взаимные обязательства, против чего я не возражал. Халахот был мне приятственен, а наша связь могла принести Компании в будущем немалые выгоды.*(6)

В путь отправились мы хорошо за полдень.

Река Канабек, кою Льюис и Кларк перекрестили в Змеиную, всем видом своим напоминает Уматилу но много большую. При впадении в Орегон до 34 мили в большую воду, ежели судить по отметинам оставленным прошлогодним разливом, свободная от камней и с галечными берегами. Весь день 21 декабря мы шли при отличном северо-восточном ветерке, держась южного берега и используя водовороты, шли очень быстро, несмотря на течение, которое на середине чрезвычайно сильно. Но на следующий день река оказалась полна мелей и других преград, однако мы не унывали и к ночи добрались до устья довольно большого притока в 20 милях от предыдущего ночлега. Этот приток расположен на северном берегу а напротив его устья лежит большой остров. Здесь мы разбили лагерь. Остров изобиловал дичью и хоть оленя подстрелить не удалось достаточно было индеек и жирных куропаток. Кроме того, мы лакомились различными видами рыб. 23 числа мы покинули сие райское местечко очень довольные и продолжили свое пока еще не слишком богатое событиями плавание.