Петр Третий. Огнем и Мечом - Владимир Викторович Бабкин

Эпоха.

Павел ждёт.

Все ждут.

Киваю.

Торжественно, на весь зал, оглашают:

— Слово и Воля Его Императорского Величества Петра Третьего Фёдоровича!

Всё. Никаких цветастых речей. Всё просто, как пальцы в дверях.

Встаю.

Это не игрушки.

Тут не кино.

Жёстко.

— Желаю видеть посла Королевства Пруссия.

Конечно, это формальность. И посол в курсе, и, вообще, все в курсе. Но, протокол же. Даже плюнуть в морду нельзя вне протокола.

Нарушить протокол — унизить себя. Это только в кино можно плевать. В жизни — нет. НИКОГДА.

Посол Пруссии предо мной.

Официальный реверанс.

— Ваше Императорское Величество.

Холодно.

— Сударь, имею честь сообщить моему Августейшему Брату Фридриху следующее.

Раскрываю папку:

— Божиею Поспешествующею Милостию, Мы, Пётр Третий, Император и Самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский, Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Сибирский, Государь Псковский и Великий Князь Смоленский…

Не знаю, как кому, но для меня это не просто набор букв и возвышенных фраз. Каждый титул — это немыслимые усилия моих предков, это кровь, слёзы, победы и поражения…

— … Наследник Норвежский, Герцог Шлезвиг-Голштинский, Стормарнский, и Дитмарсенский, граф Ольденбургский и Дельменгорстский, Князь Эстляндский, Лифляндский, Корельский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных, Государь и Великий Князь Новагорода низовския земли, Черниговский, Ростовский, Ярославский, Белоозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский, Обеих Алясок, Заморий и Огненныя земли Володетель, Святой Лукии, Тобаго, Гавайския и Черепаховыя островов Государь, Антарктиды, Австралии, всея Северныя страны Повелитель, Орд Киргизских, Ширванской, Дербентской и Таркинское Земли заступник, Иверския Земли, Карталинских и Грузинских царей и Кабардинския Земли, Черкасских и Горских князей и иных Наследный Государь и Обладатель.

Титул завершён. Теперь о сути.

— Непременное наше желание пребывать со всеми Державами в дружбе и добром согласии, показали мы, с самого нашего на Прародительский Престол вступления. Всевышний благословил столь праведное желание, и Государство наше доныне пользуется глубоким миром, и приятным наслаждается покоем. Но, как между тем, Король Прусской двоекратно сделал на области Ея Величества Римской Императрицы, Королевы Венгеро-Богемской, нашей союзницы и приятельницы, нападение, и Саксонию, наследия Его Величества Короля Польского, также нашего союзника и приятеля, внезапно разорил, и чрез то, так силен и опасен сделался, что все соседние Державы, оное, к крайнему своему отягощению чувствовали: то мы, как для собственной Государства нашего, так и союзников наших безопасности, и для воздержания сего предприимчивого Государя от новых вредительных покушений, принуждены были содержать всегда знатную часть наших сил на Лифляндских границах. А сверх того, для большей предосторожности, возобновили мы оборонительные союзы с Ея Величеством Императрицею-Королевою, и Его Величеством Королем Польским. Принудя чрез то Короля Прусскаго в покое остаться, и соседей своих оным пользоваться оставить, мы сию, доныне, чрез столько лет, приобретенную славу, признание Европы и тишину нашей Империи, принуждены обратить в силу.

Закрываю папку и смотрю на посла.

— Сим объявляем Нашему Августейшему брату Фридриху войну.

Глава 3

Русский дебют

ВОСТОЧНАЯ ПРУССИЯ. ГРОСС-ЕГЕРСДОРФ. 9 Июня 1757 года

Странное дело. Иван уже третий день «узнавал» родные места. Ну как родные? Сам то он вятский. Там лес гуже и ели колючие. А вот в Пошехонье…

Сельцо у него там. Ну как сельцо. Дала ему и другим лейб-гвардейцам беспоместным Елисавета Петровна по семнадцать душ в бывшем дворцовом селе Всехсвятском. Он в нём всего то три раза и был. Как от охраны Петра Алексеевича его отставили даже полгода там жил. Картошку научил местных растить. Потом она его семью в столице и кормила. Точнее деньги с неё. Хорошо платили Ивану как старому знакомому скупщики Цесаревичевы. Он и других сопомещиков своих на неё «подсадил», и даже «негвардейских» крепостных. Сдавали скупщику «земляное яблоко», а в Питере тот, уже от имени Анучина, на кухню в Итальянский дворец и продавал. В общем, хорошо Иван зажил. И семье выезд в столице с квартирой и прикупил ещё крепостных. Но потом его в Ширван отправили. Там три года полных и отслужил.

А в зиму позапрошлую вызвали его назад. Да на Каспии ледостав начался. Еле пароходом до Терки дошли. Там уже конями до Астрахани. И до Москвы тож. Пару раз чуть не замёрз. А ведь в Гиляне на жару жаловался. Такая человек тварь: редко ему погодой можно услужить. Но, как бы то ни было — добрался. С женой вот уже и наследника сделали. А то дочки одни шли.

В Петербурге пристроили Ивана к новой команде. Новые ружья в Сестрорецке пробывали. Да и военной науке подучили. Теперь вот он егерь. Охотник на людей или меткачь по-нашенски. Даже не просто егерь, а целый командир плутонга и капитан лейб-гвардии. Оттого он здешние болотца, да деревья отмечает. «На курсах» их тому знатно учили. Вот, тополь. Раскидистый. Ветви выше роста начинаются толстые. Удобная позиция! Только тополь-то корой белый. Проверять надо. Черный то тополь, как Иван помнит по Вятке, прочен. А этот ломок. Да ещё ветрами его тут погнуло немного. Но место удобное, да и к спеху. Сегодня битва намечается вроде.

Разведчики донесли что движутся немцы к русскому лагерю у Гросс-Егерсдорфа. «Большая охотничья деревня» если на русский перевести. Вот и проверит капитан Анучин большая ли будет у его егерей сегодня охота или не очень.

— Сыч! — позвал Иван курчавого мальчонку.

— Здесь, я Иван Агапович! — громко доложился подбежавший сержант.

Анучин с укором посмотрел на смуглого подростка.

— Сыч, мы на охоте… — начал он тихо.

— Извините, Хумай, — стушевался парнишка.

— Так, эфиопово племя, — с лёгкой укоризной начал Анучин, — вот видишь тополь?

— Вижу, ва… Хумай, — вовремя исправился Осип Ганнибал.

— Полезешь, наверх и выберешь ветку понадёжней, — продолжил инструктаж капитан Анучин, — мы, когда на позицию выйдем — тебе зеркальцем посветим, да ты же знаешь, где будет наше место?

— Угу, — кивнул разочарованный мулат.

— Трубу мы тебе дадим, ты сиди осторожно, не шуми, да когда мы начнём пальбу, трофеи наши считай, всё ясно? — завершил Иван.

— Так, точно, — буркнул Оська, — Хамай, может мне с вами можно.

— Сыч! Фузея для тебя пока тяжела, а на дерево кто же кроме тебя влезет, ты ж лёгкий, — положив руку на плечо и чуть нагнувшись проговорил капитан, — посмотри пока на нашу работу, если что не так будет, потом нам отмечай.

Сыч кивнул.

— Ты, Абрамыч, пойми, — сказал уже на ухо Анучин, — нам сейчас нужен острый взгляд со стороны, а мы на этот тополь высоко залезть не сможем,