Космонавт. Том 2 - Феликс Кресс

новых чернил. — Работайте спокойно, а мне срочно к заму надо. Иваныч опять с нормой выработки напортачил!

Проводив взглядом удаляющуюся спину Борисовича, я сел за стол и принялся за работу под лязг вил о бетон и хриплый мат грузчиков.

Работа спорилась, несмотря на шум. На свежую голову я за несколько часов привёл в порядок ведомости, аккуратно вписав «усушку-утруску» вместо брака. К полудню я уже закончил с документами, оставив в углу последнего листа кляксу-автограф. Даже раньше, чем планировал.

Привёл рабочее место в порядок и вышел в общий зал, где грузчики, сидя на ящиках с горошком, резались в «козла». Карты — потрёпанные и с загибами — шлёпались на фанеру с влажным звуком.

— Николай Борисович где? — спросил я у щуплого мужика.

— На улице с Иванычем бодается! — буркнул тот, сплёвывая шелуху от семечек в угол. — Там, у ворот, смотри…

На улице Николай Борисович, красный как флаг над райкомом, тыкал пальцем в грудь тому самому востроносому мужику. Тот стоял, упёршись взглядом в землю, жевал нижнюю губу и упрямо твердил:

— Были акты, Борисыч. Делись куда-то…

— Ты у меня сам сейчас… — начал Николай Борисович, но обернулся, услышав меня. Лицо его сменило выражение так быстро, будто скорость переключили на том самом автопогрузчике. — А, Сергей! Готово?

— Да, Николай Борисович. Примете? — протянул я папку. Ветер швырнул в лицо облако дорожной пыли.

— Потом, — ответил он и сунул бумаги в потрёпанный портфель. — В вас, Сергей, совесть есть. Я это ещё вчера увидел…

Он вдруг замолчал и посмотрел куда-то мне за спину.

— Степан! Подбросишь парня?

Я обернулся и увидел мужчину лет тридцати, стоявшего возле старенькой «Волги» и жующего бутерброд.

— Будет сделано, товарищ начальник. Куда?

— Куда? — переспросил у меня Николай Борисович, повернувшись ко мне.

Я назвал адрес Шурика. Борисыч снова повернулся к шофёру и повторил его, будто и без него водитель не расслышал адрес.

— Подождите здесь, — сказал Николай Борисович и скрылся внутри склада.

Через пять минут оттуда вышли те самые грузчики, что играли в карты, с коробками в руках. Следом шёл Николай Борисович. Грузчики подошли к машине, сгрузили всё на заднее сиденье и вернулись на склад.

— Приятно иметь с вами дело, Сергей, — протянул мне руку на прощанье Николай Борисович.

Пожав руку в ответ и и поблагодарив его, я запрыгнул на переднее сидение машины, захлопнув дверь.

— Поехали? — спросил у меня водитель.

— Поехали, — ответил я.

— Меня Федей зовут, — протянул он руку.

— Сергей, — представился я в ответ.

Федя оказался очень разговорчивым. По пути, он успел рассказать про тёщу-сантехника, про паёк из райкома, про то, как Николай Борисович пол часа распекал зама своего и многое-многое другое. Я молчал и наблюдал через окно, как в лужах на асфальте тонут отражения сталинских высоток.

До места мы добрались спустя час. Оказалось, что по адресу, который дал мне Ваня, находился гаражно-строительный кооператив.

Гаражи, выстроенные в кривую линию вдоль промоины, напоминали зубцы старой пилы — одни покосились, другие стояли ровно, а третьи и вовсе без ворот. Ржавые автомобили и запчасти виднелись то тут, то там.

Федя притормозил у третьего ряда, где парень лет двадцати пяти копошился под капотом «Москвича»

— Это не конечная? — спросил он, высовываясь из окна. — Потом куда?

— Домой, — ответил я, собираясь выходить из машины. — Такси вызову.

— Пф, такси! — Федя фыркнул, выключая зажигание. — Эти стервятники счётчики крутят, как прачки бельё. Я подожду, а потом отвезу куда скажешь.

— Спасибо, Федя, — сказал я и вылез из салона автомобиля.

На звук моих шагов, парень высунулся из-за крышки капота, вытирая руки туки тряпкой.

— Здравствуй. Не подскажешь, где найти Шурика? — спросил я, доставая бумагу с адресом и зачитывая его.

— Здравствуй, — насторожился он. — А тебе зачем?

— Гостинец от друга передать надо.

Парень вдруг рассмеялся, по-доброму, с облегчением.

— Сергей? — спросил он, выдыхая. Я кивнул. — Да я и есть Шурик! Ваня говорил, что ты придёшь. Только он описал тебя так, будто тебе лет тридцать, не меньше. Вот я и не понял сразу. Пойдём, я приготовил всё.

Шурик зашёл в гараж, я же встал у входа, прислонившись к двери плечом. Пока парень рылся в углу гаража, вытаскивая банки с краской, он без умолку трещал:

— Наташка-то моя, сестра двоюродная, тихоня такая, скромница. Никого к себе не подпускала. И представляешь наше удивление, когда она на семейных посиделках Ваньку как жениха представила. — Шурик поставил передо мной мешок с известью. — Отец тогда аж трубку выронил. Хе-хе.

— Ваня такой, своё не упустит и если решил — идёт до конца, — усмехнулся я, проверяя густоту краски.

Шурик вдруг выпрямился и щёлкнул пальцами:

— Момент, — сказал он и исчез в гараже, откуда послышался грохот, а затем вернулся с рулонами обоев. — Обойки есть, надо? Красивые, в цветочек.

Я глянул на «Волгу», где Федя дремал, прикрыв лицо газетой. Хорошо что моя «оплата за работу» была при мне.

— Давай, — кивнул я. — Пригодятся.

Пока Шурик возился с рулонами, Федя вышел покурить. Увидев обои, свистнул:

— А ты, парень, как я погляжу, не промах, — он пнул колесо «Волги», будто проверяя его на прочность.

Когда грузили в машину последний рулон, я расплатился с Шуриком. Когда я уже садился в машину, он вдруг сунул мне в карман небольшой свёрток:

— Наташке передай. Скажи, от меня. — Он подмигнул: — Там кое-что для её «золотых рук».

— Передам, — сказал и захлопнул дверь машины.

Федя, закурив вторую папиросу, завёл мотор. «Волга» дёрнулась, разбрызгивая грязь. В зеркале отражался Шурик, который махал нам рукой, будто провожал в долгий путь.

Дорога домой пролетела под аккомпанемент Фединых баек. Он, размахивая сигаретой, живописал, как он однажды овец дрессировал:

— Как-то вёз я рефрижератор с минералкой из Боржоми. Дорога через перевал. Серпантин, туман, камни с неба сыплются. Вдруг вижу — стадо овец перегородило путь. Пастух, дедок в войлочной шапке, курит у обочины, хохочет: «Молодой, — говорит, — тут только орлы летают, а ты на железяке лезешь!».

Федя прикурил, щурясь на закат:

— Я ему: «Дед, дай пройти, план горит!». А он: «А ты спой, как овцы зовутся по-грузински!». Пришлось вспоминать, как в