Новая реальность - Олеся Шеллина

насчет Английских банков мы ошибаемся, в других банках отец его кубышку заделал, но это уже не суть, разберемся. Готовь приказ о возврате семейству Меншиковых Алексеевского дворца со всем его содержимым, а также деревни Горенки с крепостными. Возвращается звание прапорщика Преображенского полка. Опять этот Преображенский полк, – я остановился, но переведя дух продолжил: – Так, возвращается звание прапорщика и титул князя, потомственный. Александру, сестру его, приблизить ко двору. Как только появится у Российской империи императрица, назначить статс-фрейлиной при императрице. Взамен Александр Александрович обязуется открыть доступ к счетам отца Александра Данилыча в иноземных банках. Записал?

Репнин кивнул.

– Отлично. Завтра утром отдашь на подпись и отправляй нарочных за сиротами. Да проследи, чтобы дворец в порядок привели и какое-никакое имущество назад вернули.

– Сделаем, – Репнин, сыпанул песком на лист, который заберет с собой, и свернул его трубочкой. – Я курьера перехватил, когда из мануфактур ехал. Там шум и гам стоит до потолка. Опять тот самый ткач отличился. А теперь лаборатория, тобой организованная, вцепилась мертвой хваткой в дело его криворукости, с одной стороны, а староверец Игнат, что у тебя чаи распивал, с другой, а с третей хозяин сидит и волосы на голове рвет, не зная, как тебе о случившемся доложить.

– Да что у них там произошло? – у меня просто засвербило от любопытства в одном месте.

– Этот идиет покрашенную основу умудрился в плавленом воске извозюкать, когда к станку своему нес. Никому не признался и пустил в дело. В итоге ткань получилась странная, но со своей изюминкой.

– Я этого убогого скоро награжу, – я хмыкнул. – А Игнат, значит, распробовал и все себе хочет заграбастать?

– Не просто заграбастать, он же ту партию под видом брака купил. Ее хотели сперва испанцам втюхать, но староверы перехватили.

– Охренеть, – я только руками развел. – В общем так, ткань отдать в лабораторию, пущай дорабатывают. На нее налагаю запрет на продажу до получения конечного результата, а когда результат будет получен, оценю и уже дальше решу, что делать. Игнат перебьется. Пущай латекс на новом месте осваивает, – последнюю фразу я пробормотал себе под нос, чтобы даже Репнин не расслышал. – И еще. Раз они такие вумные, что ткань в воске купают, вот, – я протянул ему отрезок провода, который мне просто жить не давал. И каждый день все больше и больше убеждал меня, что без качественной связи никуда. – Это нужно сделать так, чтобы ни одна проволока не промокла, даже, если на них дождь пойдет. Пусть хоть черта лысого в воске купают, но результат должен быть готов уже через месяц. Иначе все пойдут на хрен, дармоеды. Газета готова?

– Готова, – Репнин замялся. – Юдин совсем стыд и страх потерял.

– Что еще? – я почувствовал, что накатывает мигрень. А ведь мне еще на ассамблее плясать сегодня. Посмотрев на стол, я рявкнул на Митьку, который тихонько сидел в сторонке: – Я же просил картохи пожарить! Где она?

– Повар не хочет, и стряпуха уперлась, – Митька потупился. – Боятся они, не знают, что делать.

– И как я буду пробовать крестьян заставлять картоху сажать, ежели сам не могу ее к столу получить? Завтра с утра и повара и стряпуху сюда, раз уж они не в состоянии государя накормить, то государю самому придется руки приложить к готовке.

– Но… – Митька встрепенулся.

– А я тебя не спрашиваю, Митенька, я приказываю, – оторвавшись на Митьке, я повернулся к Репнину: – Что там Юдин за чудачества устраивает?

– Мало ему одного листа. Он печатника уже с двух сторон заставил оттиск сделать. Все равно мало. Говорит, что на его задумки и идеи как минимум три листа с двух сторон надобно.

– Я еще одного не видел и разрешения на тираж не давал, – глаз все-таки задергался. Вот заставь дурака Богу молиться, без башки останется.

– Так там только про староверов и про то, как ты за души их грешные бился, аки святой Михаил, и как корабли сейчас снаряжаешь, чтобы нашли они себе землю обетованную, на целую страницу, – любезно сообщил Репнин, который по всей видимости газету уже видел. – Да и по мелочи хватает, – и он жестом фокусника достал из-за пазухи свернутый трубочкой лист. – Читай, государь.

– Ты когда-нибудь, Юра, доиграешься, – я выхватил новенький выпуск и, не удержавшись, треснул его по лбу. Развернув, принялся читать. Так и есть, мое решение вышвырнуть всех неугодных, но в принципе достаточно полезных людей с глаз долой на край мира описано так, что слезы за душу берут. Талант все-таки Юдин, талантище! А что у нас на второй странице? Перевернув лист, я принялся читать, чувствуя, как все больше и больше расширяются мои глаза. Прочитав, я перечитал заново, затем посмотрел на Репнина, сидевшего за столом как агнец безгрешный. – Я… э-э-э… Охренеть, – выдавил я из себя и принялся зачитывать вслух: – «Вчерашнего дня графиня К. застала своего супружника за совершением им недостойных графа действий с прислугой Парашкой прямо на туалетном столике графини. После чего граф К. получил ущерб имущества в виде разбитой об его голову вазе, что куплена была у китайцев и стоила графу двадцати пяти рублев. Также ущерб был нанесен крепостной прислуге Парашке в виде вырывания половины косы и избития морды украшенной самоцветами пудренницей…» Что? Я предупреждал, что здесь должна быть написана только правда. Пусть пикантная, но правда?

– Конечно, – Репнин кивнул. – Только это правда. Так Куракины вчерась куролесили.

– Но откуда вы, гады, узнали такие подробности? – я снова перечитал страницу. Да, эта газета не как горячие пирожки, она еще быстрее разлетаться будет.

– Так Парашка Юдину и рассказала, когда он ее у дома графского застал, рыдающую на задворках. Пожалел бедняжку, да еще и деньгой медной одарил, ну и… – Репнин развел руками, я же потер лоб. – Да ты не сумлевайся, государь, Юдин все проверил. И осколки вазы, и фингал графа, который все сокрушался, что сегодня на ассамблею не попадет из-за такой безделицы. Ну, подумаешь, прислугу слегка потискал. Не ссильничал же, Парашка и сама не против была, все хвостом крутила перед носом у барина.

– Кха-кха, – я откашлялся и кивнул. – Пущай тираж делает. Да, и передай, что денег больше не дам. Сумеет сделать так, чтобы за ту же сумму больше листов выходило, бога ради, хоть тридцать страниц пущай делает, но только на таких условиях. Что там с дворами монетными?

– К концу недели переедут все под сень Кремля, – Репнин посерьёзнел. Он еще не верил до конца во власть газет. В то, как мощно эти листки могут формировать общественное мнение и манипулировать сознанием. Ничего, скоро узнает. А Юдин-то каков, ну просто прирожденный журналюга. Вот он и будет формировать в головах людей то, что нам будет необходимо в определенный момент. И, самое главное, похоже, что Юдин как раз уловил всю суть мощи печатного слова.

С почином тебя, Петр Алексеевич, ты сегодня родил четвертую власть, не знаю, как насчет мира, но в России – это точно.

– Черкасский спрашивает насчет бумажек, мол, ты это серьезно, государь?

– Конечно, – я кивнул. – У франков они уже давно в ходу, но мы будем умнее в плане распространения и обеспечения. Он не забыл, что я его с макетом жду второго дня?

– Не забыл, ну, а забыл, так напомним, – Репнин уже вовсю что-то строчил. Мне же, глядя на него, захотелось себя по голове погладить. Какой же я молодец, сумел потенциал разглядеть. Черкасского же я вместо Головкина на должность канцлера утвердил. Пока временно, а там посмотрим. Он слишком богат, чтобы на мою почти нищую казну покуситься, потому-то я его и выбрал.

– Ты бы уже поел чего, остынет же, – проворчал Митька, возвращая меня с небес на землю.

– Да, точно, – я сел за стол, ополоснул руки в специальной чаше, мне пришлось долго биться, чтобы ее вообще приносить начали, но сумел и то радость. – Юрий Никитич, составь компанию, не побрезгуй.

Когда Репнин уселся и, глядя на меня, омыл руки прежде, чем кусок рыбы себе отломить, я также приступил к раннему ужину. Мне же скоро переодеваться, чтобы