По прозвищу Святой. Книга первая - Алексей Анатольевич Евтушенко

— Пусть спит, — сказал Максим, поднимаясь. — Сообрази-ка пожрать что-нибудь. Что-то я проголодался.

Так прошёл день и ночь, и наступил следующий день — четырнадцатое августа.

Николай с утра почувствовал себя гораздо лучше. Даже поднялся, с помощью Максима доковылял до туалета, принял душ и с аппетитом позавтракал. Обследование показало, что пуля никуда не делась, сидит там же, где сидела — в сердце. Медицинские наноботы продолжали работать, но их возможности были ограничены.

— Каковы наши действия? — осведомился Николай, когда обследование завершилось.

— КИР, — позвал Максим. — Ждём от тебя вердикта. Ты у нас тут главный врач.

— Со вчерашнего дня ничего не изменилось, и вердикт тоже не изменился, — ответил КИР. — Нужна операция. Чем скорее, тем лучше. В имеющихся условиях она невозможна.

— Другими словами нужно уходить, — прокомментировал Николай. — К нашим, через линию фронта.

— Или искать хирурга здесь, — сказал Максим.

— Немецкого? — криво ухмыльнулся лётчик.

— Зачем сразу немецкого. Нашего, гражданского. Не все же успели эвакуироваться, кто-то должен был остаться.

— Нереально, — покачал головой младший лейтенант. — Все больницы по эту сторону фронта, уверен, отданы под немецкие госпитали. А наши хирурги — те, кто не успел или не захотел эвакуироваться, или сидят по домам или служат оккупантам. Кто по принуждению, а кто и добровольно. Говорю же, выход только один — к нашим, через линию фронта.

— КИР, какой твой прогноз, Николай выдержит такую физическую нагрузку? — спросил Максим.

— Он-то выдержит, — ответил КИР. — А вот его сердце — не знаю. Там всё на ниточке висит. В любом случае идти прямо сейчас нельзя, нужно подождать, пока наноботы хотя бы рану затянут на спине и на ноге и малую бедренную кость срастят.

— Это понятно, — сказал Николай, — со сломанной ногой много не находишь. Сколько ждать? Месяц?

— Ну что ты, — сказал Максим. — Гораздо меньше. Думаю, ещё три-четыре дня. Так, КИР?

— Примерно так, — подтвердил Корабельный искусственный разум. — Буду наблюдать.

— Три-четыре дня — куда ни шло, — сказал лётчик. — Поразительные у вас, в будущем, достижения медицинские. Залечить такие огнестрельные раны за три-четыре дня, да ещё и ногу сломанную починить — это прямо чудеса. Сказка! Вот бы нам такую медицину — раненых бойцов и командиров на ноги ставить быстро. И не только медицину, — он обвёл глазами жилой отсек. — Я забыл спросить, эта штука, корабль твой космический, в атмосфере летать может? Как самолёт.

— Нет, — ответил Максим. — Только взлетать и садиться. А летает он в космосе. Я знаю, о чём ты подумал. Загрузить в него несколько тонн бомб и сбросить на Берлин, да?

— Как ты догадался? — белозубо улыбнулся лётчик.

— Это было нетрудно. Вынужден разочаровать.

— Да ясно-понятно всё, — нетерпеливо махнул рукой младший лейтенант. — Сейчас это невозможно. Но потом, когда Красная Армия сюда вернётся и освободит Украину? Уверен, такой корабль лишним не будет. Слушай, — воодушевился он. — Зачем ждать освобождения? Перейдём линию фронта, расскажем всё. Уверен, командование ради такого случая организует мощный контрудар на этом участке фронта. Отбросим немцев, вытащим корабль из болота, оттранспортируем в тыл… КИР твой расскажет, что и как. Да ты и сам многое знаешь. Представляешь, как мощно и резко можно советскую науку и технику вперёд двинуть! Да мы с такими знаниями за год немцев задавим. А потом и всех капиталистов-империалистов вот здесь зажмём, — он показал кулак. — А⁈

Максим молчал, думал.

Путешествия во времени в 2095-м году по-прежнему оставались чистой теорией. Причём не одной. Насколько Максим помнил, кто-то из учёных консервативного толка считал, что путешествия в прошлое невозможны из-за пресловутого «эффекта бабочки» [2] Американский писатель-фантаст Рэй Бредбери в рассказе «И грянул гром» впервые описал действие этого эффекта применительно к путешествиям во времени. Нельзя менять прошлое, дабы не изменилось настоящее.

С этой точки зрения появление в 1941 году космолёта «Пионер Валя Котик», набитого сверхтехнологиями из будущего, включая КИРа, это не раздавленная бабочка из рассказа Брэдбери. Это гораздо страшнее. Дай эти технологии нынешнему Советскому Союзу, и вся история непоправимо изменится.

Но есть и другая теория, согласно которой форма бытия материи, пространственно-временной континуум, настолько устойчивая штука, что подобные парадоксы попросту невозможны.

Другими словами, незначительные изменения, которые совершает условный путешественник во времени в прошлом (та же раздавленная бабочка) как бы гасятся, и всё возвращается на круги своя. А вот серьёзные изменения, такие, к примеру, как передача СССР сверхтехнологий из будущего, не могут произойти. Что-то обязательно помешает — или корабль засосёт в болото так, что не найти, или он взорвётся, или сам Максим погибнет. Сама судьба вмешается. Или Бог для верующего человека.

Мало того. Есть третья теория, согласно которой человек, попадая в прошлое, уже самим этим фактом не менял существующую реальность, а создавал новую, параллельную. Эта новая реальность точно также жёстко детерминирована, как и прежняя, и все изменения, которые наш путешественник лихо вносит в прошлое, как бы заранее предопределены и естественны. Новая же реальность, другая. И таких новых реальностей, согласно теории, может возникать бесчисленное множество…

Надо ли говорить, что ни одна из теорий не была проверена практике? И становиться тем, кто впервые это сделает, Максиму совершенно не хотелось. Потому что, как в первом, так и во втором случае ничего хорошего его не ждало.

Вкратце, стараясь подбирать простые слова, Максим донёс до Коли свои сомнения.

— То есть, ты против? — осведомился Николай.

— Категорически.

— А если, когда мы уйдём, корабль найдут немцы?

— Будет большой «бум». Мы с КИРом перед уходом запрограммируем корабль на самоуничтожение.

— Ясно-понятно, — сказал Николай. — Надо подумать.

— Думай. Придумаешь другой ход, буду благодарен. Только вот ещё о чём подумай. Если даже нам удастся перейти линию фронта и попасть к своим, нас обоих будут проверять. Ты — ладно, у тебя и документы имеются и вообще довольно легко узнать в части, когда тебя сбили.

— Пропал без вести, — сказал Николай. — Напишут, что пропал без вести. Вряд ли кто-то из наших с земли видел, а потом передал. Я ведь дрался уже над территорией, которую заняли немцы.

— А радиосвязь? Ты по радио разве не передал, что вступаешь в бой с превосходящими силами противника?

— Радиосвязь… — криво