Космонавт - Феликс Кресс

Ничего… Москва не сразу строилась. Хотя мне надо побыстрее. И я знаю, как набрать форму за короткий срок. Проходили… Да, проходили, но в иных условиях! Это возможно лишь на спецпрепаратах, которые в обиходе запрещены, но для особых случаев государство снабжало. Но сейчас их мне не достать, да и не надо. У меня свой препарат — молодой организм с повышенным метаболизмом. Ускоренный обмен веществ и регенерация молодого тела — лучшие союзники в наборе спортивной формы. Из кухни донёсся запах яичницы. Мать, видимо, уже встала.

«Сначала легкий завтрак, потом небольшой отдых, а потом на пробежку», — решил я, с трудом поднимаясь с кровати.

В зеркале меня встретило красное, вспотевшее лицо. Держись, Громов, атаманом будешь. Но атаман — не космонавт.

«До космонавта как до Луны… в прямом смысле», — усмехнулся я себе.

Но я не унывал. Руки-ноги есть, остальное приложится. Я знал, что через месяц регулярных занятий смогу привести своё тело в надлежащую форму. Я это чувствовал на опыте многолетних тренировок — не такой Сережа пропащий, как выглядит. Задатки есть, и бицепсы, хоть и не массивные, но тугие, что те чугуняки под кроватью.

«Главное — начать», — сказал я вслух, вытирая лицо полотенцем. Сегодня — три километра бега. Завтра на круг больше, послезавтра…

Додумать не дали, из кухни донёсся голос матери:

— Серёжа! Завтрак на столе!

Я быстро позавтракал яичницей с хлебом, запивая её крепким чаем из фаянсовой кружки. Мать с удивлением наблюдала, как я торопливо проглатываю еду.

— Что это ты так спешишь? — спросила она, поправляя фартук.

— На пробежку, — ответил я, уже направляясь в комнату. — После еды нужно часок-второй чтобы прошел — значит, поесть надо оперативно.

— На… пробежку? — её голос прозвучал удивлённо. — Да ты в жизни не бегал… во всяком случае, сам, добровольно!

Я пожал плечами и ушел к себе в комнату. Там полистал журналы, что остались от старого хозяина, и освежил в голове политическую обстановку, хотя статьи, конечно, и были наполнены пропагандой. Но мне было приятно их читать, ведь хотелось верить во все то, что пишут. В эти времена газеты и журналы для советского человека были непререкаемым источником информации. Если в газете написали, значит, это правда. А как по-другому?

После того, как завтрак утрясся, я порылся в шкафу и нашёл чёрные шорты и белую майку. Примерил и оглядел себя в зеркало. Хм… ни дать ни взять физкультурник советский. Только флага и мяча не хватает, и можно на плакат. Вышел в коридор, а мать еще больше удивилась. Думала, видимо, что я шучу насчет бега, а тут вдруг я стал натягивать кеды.

— И правда собрался… бегать?

— Ну да… надо когда-то начинать, — проговорил я. — Вернусь через часок.

Выскочив из подъезда, я сразу побежал в сторону школьного стадиона, который заприметил ещё вчера, когда мы с дядей Борей возвращались домой. Утро было свежим, солнце только поднималось над крышами пятиэтажек.

На углу улицы я увидел пивной ларёк — деревянную будку с открытым окошком-прилавком, а перед ней высокие столы-грибки, за которыми галдели мужики, вожделенно держа в руках массивные гранёные пивные кружки-нольпятки с янтарным. Даже утром у пивнушки уже толпился разношерстный люд. Но, в основном, это были работяги в невзрачных спецовках и с мозолистыми пальцами. Посетители, как водится, разговаривали «за жизнь» и меня не заметили.

Я почти уже пробежал мимо, но через пару метров резко замедлился. Впереди, у забора, кучковалась шпана. Трое парней в закатанных рубахах, подпоясанных ремнями с медными пряжками. Двое курили «Беломор», третий что-то агрессивно втирал оппоненту.

Я пригляделся. Ба! Перед ними стоял… дядя Боря собственной персоной.

— Ну чё, Борька, — говорил самый крупный из них, здоровый детина с квадратной челюстью и глазами-бусинками, — ты ж вчера обещал рупь вернуть. Где деньги, земеля?

— Да отстаньте, пацаны, — бормотал дядя Боря, отступая к забору. — Я ж вам сказал, в пятницу аванс, тогда и отдам.

— Ага, верим, верим, — он повернулся к своим. — Да, пацаны?

— У-у… Ага-а… — раздался нестройный хор бандерлогов.

— А пока налей пивка, а? — хмыкнул главарь. — Ну и куревом угости.

Я почти уже остановился, оценивая ситуацию. Тело у меня не боевое, но в прошлой жизни я проходил рукопашную подготовку. Да и мозги работают.

— Эй, пацаны, — окликнул я, подходя ближе. — В чём дело?

Дядя Боря метнул на меня взгляд:

— Серёга, не лезь, сам разберусь, — буркнул он и тут же опустил глаза.

Но шпана уже переключилась на меня.

— О, Сержик, что ль? Голос прорезался? Сколько тебя видели, но ни разу не слышали… Оторвался от мамки? — крупный детина демонстративно поплевал на ладони, будто собирался рубить дрова.

Я молча осмотрел стоящий неподалёку стол. На краю пустая пивная кружка. Та самая, полугранёная, советская, крепкая. Такие не бились даже при сильных ударах и спокойненько доживали до моих времен. Помнится, такой кружкой я на кухне отбивные делал. За неимением кухонного молотка, кружки — самое то!..

— Я просто спросил, — сказал я спокойно.

— А мы просто разговариваем, — передразнил меня здоровяк. — Тоже хочешь пивка? Или рубль дашь? Гони рупь, тут все по билетам. Хе-хе…

Всё произошло очень быстро. Я схватил кружку. Раз — и со всего маху врезал первому в лоб.

БАМ!

Кружка и правда не разбилась, это очень крепкая советская тара. Крепче кирпича, наверное… Лоб тоже не треснул. Я знал, что лоб — самая толстая кость головы человека. Да и не только человека. На это и был мой расчет. Ударь я по затылку, виску или еще куда-то — ЧМТ не избежать.

А тут лоб — широкий, наглый и буквально манящий. Парень отшатнулся, схватился за голову и завыл:

— Ты чё, больной⁈

Второй рванул ко мне, но я резко отпрыгнул назад, держа кружку наготове.

— Ну давай, кто следующий звезды смотреть? — прошипел я. —

— Ты псих! — бормотал здоровяк, отступая.

— Брось кружку…

— Да мы тебя…

— Чего «мы»? — я сделал шаг вперёд. — Только на алкашей да на стариков горазды.

Они переглянулись. Крупный всё ещё держался за лоб.

— Ладно, пошли, — буркнул он. — С дураком связываться… Потом выловим.

Бросив на нас злобный взгляд, шпана быстро смылась. Дядя Боря смотрел на меня, как на пришельца.

—