Эпилепсия – оставаться в сознании. Истории о том, какой разной бывает болезнь - Мария Панова

прямом и переносном смысле. Потрясения происходят на биохимическом уровне, что отзывается пациенту в виде головной боли. Она так и называется – постприступная. Это та головная боль, которая возникает после приступа эпилепсии и не имеет других причин. Часто она сочетается с сильной сонливостью, снижением памяти, разбитостью.

Специального лечения этого состояния не требуется. Достаточно дать больному возможность поспать или просто отдохнуть. А также проследить за тем, чтобы он пил достаточно жидкости и своевременно принимал назначенные врачом противосудорожные препараты.

Мигрелепсия

Некоторые неврологи иронически называют этот диагноз эзотерическим. Вероятно, подразумевая, что данное состояние редкое, малоизученное и, возможно, вообще не существующее. Что-то вроде кентавра из древнегреческих мифов. Кони в природе существуют, люди тоже, но гибрид коня и человека – ну что за безумие?

Однако история медицины показывает, что самые странные теории по прошествии многих лет оказываются вполне справедливыми. Взять хотя бы врача Земмельвейса, который в начале 19 века пропагандировал странные акушерские манипуляции: тщательное мытье рук, обработку рабочих поверхностей антисептиками и – вот уж совсем возмутительно – ношение медиками специальной чистой одежды во время родовспоможения! Был этот доктор всеми осмеян, гоним и умер в нищете. Через некоторое время принципы асептики и антисептики стали основой хирургии. И в акушерстве играют тоже немалую роль. Сегодня нерадивый студент, которого взяли ассистировать на несложную операцию, получит от медсестры серьезный нагоняй, если в задумчивости почешет стерильной рукой свой нос. И будет навсегда изгнан из операционной. Доктор Земмельвейс, думаю, улыбается в свои пышные усы, наблюдая с небес за этими превратностями судьбы.

Та же судьба, мне кажется, ожидает и несуществующий пока в официальных документах диагноз «мигрелепсия». Мигрень науке известна, эпилепсия также хорошо изучена. Факты начала мигренозной ауры, которые перетекали вместо ожидаемой сильной пульсирующей головной боли в приступ потери сознания с судорогами, также неоднократно исследователями были зарегистрированы и описаны в соответствующей медицинской литературе. Правда, до сих пор ведутся споры, что именно считать провокатором эпилептического приступа: ауру или головную боль? Так или иначе, эта эпилепсия, вероятнее всего, рефлекторная. По каким-то причинам происходит возбуждение определенной неправильно сформированной нейронной цепочки, что провоцирует развитие ауры, а потом – приступ эпилепсии.

Есть и еще одна сложность. Как мы помним, и эпилепсия, и мигрень могут начинаться с ауры. Как понять, какой болезни аура принадлежит? Является она мигренозной или эпилептической? На этот счет у исследователей тоже есть соображения, в которые я не буду углубляться. Просто скажу: кто ищет, тот найдет. Различия есть. Чтобы их определять, доктор должен быть готов непредвзято анализировать каждый случай.

У меня была такая пациентка. Все ее приступы с потерей сознания и судорогами начинались с ауры. Далее следовала головная боль, типичная для приступа мигрени. И по достижении ее максимума женщина теряла сознание. Развивался эпилептический приступ.

Я назначила противосудорожный препарат, который используется для профилактики приступов мигрени. Нет провокатора эпилепсии, то есть головной боли – нет потерь сознания с судорогами. И даже этот диагноз, который многие мои коллеги сочтут «эзотерическим», я рискнула своей пациентке поставить. В конце концов, буквы во врачебном заключении интересны только проверяющим из страховых компаний да прокурору. На эффективность лечения они не влияют. Пациентке стало легче – это я и считаю отличным результатом.

Аутизм и эпилепсия, или за что столько испытаний одному ребенку?

Мальчик девяти лет с веснушчатым лицом и носом-пуговкой заходит в мой кабинет. Делает шаг, видит меня и останавливается, как вкопанный. Он не смотрит мне в глаза. Папа подталкивает парнишку ближе ко мне, но пацан отчаянно упирается. Ему не нравится новый человек, его пугает новое помещение. Ему трудно дается непривычно яркое освещение в кабинете невролога. В центре стоит незнакомая ему штуковина – массажная кушетка. Она также не нравится моему маленькому пациенту. Возможно, потому, что на ней одноразовая пеленка. У нее неприятно шершавая поверхность, если провести рукой. Наверняка мальчик на интуитивном уровне ощущает все это. Словами, конечно, сформулировать не может.

Я улыбаюсь своему пациенту, беру несколько игрушек разной формы и текстуры и медленно иду к нему. Протягиваю рельефный мячик. Он берет его и сразу тащит в рот, как пятимесячный ребенок. Это такой способ познания мира, который ничем не хуже визуального контакта. Вот только рисков подхватить какую-нибудь инфекцию больше. Но мячик я потом обработаю антисептиком…

У этого мальчика расстройство аутистического спектра, или аутизм. Если посмотреть на этот спектр как на шкалу, на одном конце которой условная норма, то есть хорошо социализированные, просто немного странные дети, а на противоположной – тяжелые инвалиды, мой пациент окажется ближе к концу данной шкалы. Он совсем не говорит, только издает отдельные звуки, да и невербальная коммуникация у него минимальная. Указательного жеста, который в норме появляется к году жизни, нет. Мальчик не может обслуживать себя в быту, полностью зависим от родителей. Он не контролирует свое поведение. Однако я понимаю, что ему интересно со мной взаимодействовать, хоть ребенок и не улавливает пока, по каким правилам происходит эта игра.

Папа мальчика подтверждает мои первые впечатления: да, у сына аутизм. В полтора года начался какой-то непонятный регресс в развитии. Ребенок, который лепетал, смотрел в глаза родителям, общался с ними, показывал пальцем на машины и собачек, обожал посещать зоопарк, стал вдруг каким-то отстраненным. Перестал выражать эмоции обычным для ребенка способом. Мог часами сидеть, играя в однообразную игру с перекладыванием и сортировкой игрушек.

У парнишки есть сестра. История ее развития повторяет историю брата. Такой же внезапный откат развития, трудности коммуникации, повторяющиеся жесты и странное поведение, истерики и приступы агрессии.

У обоих детей найдена эпилептиформная активность на ЭЭГ. Причем не такая, на которую врач смотрит, а потом сразу говорит родителям утешительное: «Не нужно лечить результаты обследования, мы лечим ребенка. В вашем случае никаких таблеток не нужно, просто продолжим наблюдение».

Эпиактивность у этих детей яркая, ее много, она захватывает оба полушария мозга. Очень вероятно, что и приступы эпилепсии у этих детей есть. Но заметить их не так-то просто. Папа рассказывает, что оба ребенка периодически замирают. А еще их стереотипные движения – взмахи руками, постукивания ногами по полу, подпрыгивания, кружение на месте и похлопывание себя ладонями по груди – иногда переходят в тоническое напряжение мышц, когда все тело становится каменным. Дети вроде бы в сознании, глаза у них открыты, но они не отзываются на свои имена. Эпилептические приступы? Очень может быть.

Обыватель подумает: «Молния не бьет в одно место дважды.