Овечки в тепле - Анке Штеллинг

Беженцы войны. Сироты СПИДа. То, что мы даём нашим детям, не измеряется деньгами, кроме того, я добровольно отказалась, у меня были все шансы выбиться наверх. Кто сказал, что мы заслуженно живём в центральной части города? Если уж этот центр мне так нужен, надо было его просто заслужить.

Я не могу надоедать Свену своей злостью на моих старых друзей, он находит их просто дурацкими, моих старых друзей. И мою идиотскую злость на них.

Кроме того, я же больше не хотела говорить слово «идиотский».

А почему, собственно?

Чтобы быть постоянно корректной, не подставляться при нападении уязвимым местом. Только когда сама всё делаю правильно, я получаю право жаловаться на то, что неправильно.

Слишком поздно.

Кстати, о сиротах СПИДа.

Поэтому я и родила детей. Чтобы иметь возможность послать их впереди себя и спрятаться у них за спиной. Не только в дверях, когда явится судебный исполнитель, но и попрошайничать, когда уже ни одна дверь перед нами не откроется. Дети добиваются куда большего успеха в попрошайничестве, чем взрослые; людям намного легче проявить милосердие к детям. Даже в случае СПИДа у них – самой сильной расплаты тех, кто сам виноват – на это легко закрывают глаза: в отличие от их бесполезных, необузданных родителей, дети в нём не повинны.

Кстати, о судьбе тех, кто сам виноват.

Разве это не парадокс?

Свен говорит:

– Я посплю.

А я? Лежу без сна и хочу знать, каково было тогда с Вернером. Каким вообще был Вернер. Спросить мне об этом некого, Марианна умерла, а Раймунд нашёл бы отговорку.

– Эй, папа, а кем был тот самый Вернер?

– Какой ещё Вернер?

– Ну Вернер! Тот трус, который не захотел жениться на маме.

– Понятия не имею. Единственный сын почтенного священника Эйдингера.

– А как он выглядел?

Раймунд устремил бы взгляд вдаль и сделал такое лицо, что взять с него нечего.

– Как Жан-Поль Бельмондо. – Он ухмыляется. – Или нет: как Жан-Луи Трентиньян.

Я представляю себе Вернера таким, каким был отец Ульфа. Узником ожиданий своего собственного отца, который не допускал, чтобы его сын стал актёром, – актёром? Почему уж тогда не парикмахером?

Отец Ульфа кичился тем, что не носил галстук. «Единственный безгалстучный адвокат к югу от Майна!» И на резном колониальном подносе рядом с его письменным столом всегда стояла бутылка виски. Когда он был пьян, то цитировал Хандке.

Я знаю, что он предлагал Ульфу попробовать ещё какую-нибудь девушку, кроме меня, и я не была на него в обиде за это, такой он был пойманный в мышеловку, такой однозначно несчастный с тем, что имел, – не удивительно, что он и другим норовил всё испортить. Кроме того, предложение было лишним. Ульф и без него давно «попробовал» других девушек, мы с ним были, в конце концов, сутенёр и Катрин из «Жюль и Джим», мы делали всё то, что отец Ульфа смотрел по третьей программе.

Вернер фотографировал Марианну. Эти фотоснимки наклеены в самом конце в её единственном альбоме, который начинается свадебным фото её родителей и двумя десятками фотографий из её детства. Потом групповой снимок времён профессионального обучения, а потом уже Вернер, но не он сам, а сделанные им снимки Марианны. Как она смотрит через плечо, так что видна чёткая линия подбородка, маленькое ухо и короткая стрижка.

Фотографии из Южной Франции, ландшафт в светло-серых тонах, белые дома на голых холмах, Марианна на фоне бара на автостраде, очень стильная в платке вокруг шеи и с сигаретой во рту. Наверное, это было уже незадолго до конца – или они ездили туда не один раз? И Вернер подарил ей этот снимок, несмотря на то, что уже порвал с ней?

У него был фотоаппарат и автомобиль. Два устройства, достаточных для того, чтобы считать себя протагонистом собственной жизни; Марианна, вероятно, была для него лёгкой добычей.

Скажем так, был сентябрь, сентябрь 1964 года.

Марианна закончила школу и решила учиться на продавщицу книжного магазина. Альтернативами были профессии почтовой служащей и учительницы труда, можно было стать просто домохозяйкой, выйдя замуж; и Марианна сочла работу продавщицей книг наиболее гламурной, видела себя стоящей среди высоких – до потолка – книжных полок в магазине, куда приходят люди всех сортов, прежде всего умные, желающие купить что-нибудь почитать.

Летом она стригла волосы коротко, «под мальчика», сама сшила себе платье на бретельках, тоже очень короткое, горчичного цвета.

Так и стоит теперь в книжном магазине в районном центре, где проходила производственную практику; полки там облицованы светлым, высотой не больше двух с половиной метров – и учится библиографировать книги и давать советы, что почитать, демонстрирует умение оформить книжную витрину и успокоить взволнованных покупателей, чьи заказы опять не поступили в магазин вовремя. Директор магазина может быть доволен Марианной, и он доволен.

И однажды в книжный заходит Вернер, он хочет купить дорожный атлас.

Дорожный атлас? Ах, с полки свалился Сартр, не могли бы вы дотянуться и поставить книгу на место?

Атлас дорог ему нужен для того, чтобы поехать во Францию. На собственной, да, на своей машине, голубом «Ситроене» модели «2CV». Или у него скорее «Фиат»? «Фольксваген» точно нет, это было бы слишком по-немецки.

Марианна тоже любит иностранное. Она ещё никогда не была за границей, живёт пока дома, тоскует по дальним странствиям и экзотическому образу жизни: есть под открытым небом, ужин после десяти, коньячные рюмки, бутылки в соломенной оплётке, свечи, хотя ещё далеко не Рождество.

Вернер приглашает её выпить с ним. Заводит умный разговор о Гессе. Заказывает красное вино; хорошо, это не совсем то, чего хотела бы Марианна, бокал вина с Вернером в сельской харчевне «У барашка», но всё же это красное вино. И машина, по-настоящему крутая! Покататься на ней; Вернер пускает её за руль. Вернер заправил полный бак. Вернер с деньгами. Фотоаппарат – и нет проблем соблазнить Марианну.

Когда у неё были последние критические дни?

Марианна не отвечает, краснеет…

Нет, не так.

Вернер хрипло спрашивает:

– Сейчас безопасно?

Марианна догадывается, что речь идёт о её цикле, вспоминает, когда у неё в последний раз были месячные. Обнимает Вернера, который понимает это как согласие и больше не сдерживается. Теперь его сперма в вагине Марианны, позднее в трусах. Не выплёскивать же её Вернеру себе на одежду или, что ещё хуже, на сиденье машины.

Марианна работает в книжном магазине. Может тайком взять с полки Вандевельде и полистать…

Нет.

Книги сексолога Вандевельде едва ли могли оказаться в книжном магазине