Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг. - Фред Андерсон

была вторым важным элементом в алгоритме власти Питта, который становился все более надежным. Питт вполне сознательно задобрил короля, выделив значительные субсидии, а в конечном итоге и войска, на защиту Ганновера; тем временем завоевание Луисбурга настолько разожгло воображение Георга, что он одобрил план Питта изгнать Францию из Северной Америки навсегда и навсегда. С момента падения Луисбурга и далее в единственном добром глазу немощного старого короля Питт не мог сделать ничего плохого, в то время как он оставлял самые глухие королевские уши для любых жалоб — даже жалоб Ньюкасла — по поводу расходов на войну[417].

Поддержка короля была настолько твердой, что Питт остался равнодушным, когда осенью 1758 года его отношения с Лестер-Хаусом, некогда столь пылкие, охладели. Вдовствующая принцесса, принц Уэльский и воспитатель принца, лорд Бьют, все еще противились тому, чтобы корона взяла на себя серьезные обязательства по защите Ганновера, и вновь обретенная готовность Питта послать войска на подмогу принцу Фердинанду сильно осложнила его отношения с ними. Окончательный разрыв произошел, когда король отказался принять фаворита Лестер-Хауса генерала Блая после катастрофы при Сен-Касе. Принц и Бьют жаловались Питту на бессердечие короля, но Питт отказался добиваться расположения Блая и, раздраженный настойчивыми письмами лорда Бьюта, в конце концов прервал с ним переписку. Принц был взбешен отказом Питта «сообщить, что предполагается сделать». «Действительно, мой дорогой друг, — писал принц Бьюту, — он обращается с вами и со мной не более уважительно, чем с кучей детей. Похоже, он забыл, что настанет день, когда он должен будет ожидать, что с ним будут обращаться в соответствии с его заслугами»[418]. И действительно, Питт забыл. Непоколебимая поддержка короля дала ему больше свободы действий, чем любому первому министру со времен Роберта Уолпола, и позволила ему потакать мании величия, которую он так и не смог полностью подавить. Начиная с Луисбурга и далее одобрение Георга II означало, что Питт не испытывал особых личных ограничений при принятии решений, в то время как лояльность Ньюкасла освобождала его от тех ограничений, которые были чисто политическими.

Третьим фактором, позволявшим Питту контролировать политику, был институциональный характер британских военных усилий — или, правильнее сказать, отсутствие сильных институтов, которые могли бы стабилизировать и придать им непрерывность. Хотя и армия, и флот создали значительные бюрократические структуры, занимавшиеся снабжением, финансами и другими техническими функциями, ни одна из них не создала ничего похожего на генеральный штаб. Вооруженным силам и правительству не хватало организаций для сбора разведданных или для представления Питту обоснованных оценок сил и возможностей противника или союзника. Ни один министр, ни одно ведомство не имели полномочий контролировать оборонную политику; номинальный главный военный чиновник короны, военный секретарь, обычно даже не был членом кабинета, и его обязанности сводились почти исключительно к представлению финансовых смет в парламент и решению юридических вопросов, касающихся служб[419].

Отсутствие бюрократического аппарата давало Питту возможность лично контролировать стратегию и политику, но в то же время накладывало на него такой объем работы, который не мог выдержать даже он сам, будучи самым маниакальным. Он обратился за помощью не к военному секретарю, виконту Баррингтону, которого он презирал как бездельника, а к первому лорду Адмиралтейства, лорду Энсону, и главнокомандующему армией, лорду Лигонье. К концу лета 1758 года Энсон и Лигонье научились сотрудничать лучше, чем любые два начальника служб в истории Великобритании, и фактически выполняли функции рудиментарного генерального штаба Питта. Находчивые, энергичные, опытные и лояльные, они давали советы, необходимые ему для выработки разумной политики, и обладали административным опытом, необходимым для того, чтобы вооруженные силы были способны выполнять поставленные им задачи. Однако, какими бы способными они ни были, Энсон и Лигонье не могли предоставить достоверные оценки разведки, на которых Питт мог бы основывать свои решения[420].

На самом деле никто не мог этого сделать, и на протяжении всей войны Питт в основном полагался на инстинкт и частные советы, решая, где ему следует сосредоточить свои силы, чтобы максимально использовать слабые стороны противника. Это означало, что он принимал решения о том, куда направить военные экспедиции, с легкостью, которая была бы немыслима, если бы существовала хоть одна надежная разведывательная служба, способная дать ему совет. В отсутствие точной информации о силах как противника, так и союзников успех не всегда венчал его решения: например, если бы он знал больше об армии принца Фердинанда, то вполне мог бы отказаться от отправки тысяч людей на подкрепление генералу, который уже решил перейти к обороне[421]. И все же готовность Питта откликаться на предложения, а также его в целом надежная способность отличать разумные схемы от безумных, привели к некоторых из самых важных прорывов в войне. Наконец, когда что-то срабатывало, Питт был достаточно оппортунистичен, чтобы воспользоваться своим успехом. Так, в 1757 году он последовал совету Томаса Поуналла, заменив лорда Лаудуна и поощряя колонии к добровольному сотрудничеству в обмен на компенсацию, и как только плоды этих изменений стали очевидны, он был готов добиваться их до конца, невзирая на расходы. Точно так же в 1758 году Питт прислушался к еще менее вероятной фигуре, чем Поуналл, и превратил дальновидный план в один из самых впечатляющих переворотов войны.

В данном случае человеком с планом был Томас Камминг, квакерский купец из Нью-Йорка, который обратился к Питту с информацией о торговых станциях Франции на западном побережье Африки — слабо защищенных пунктах, богатых рабами, золотой пылью, слоновой костью и камедью сенега (сок дерева акации, также известный как камедь арабика — продукт, критически важный для изготовления и окраски шелка и всегда дефицитный в Великобритании). В обмен на торговую монополию в Сенегале Камминг предложил направить экспедицию в этот регион и договориться с местными правителями о помощи. В начале 1758 года Питт назначил предприимчивого квакера своим политическим агентом и отправил его в Западную Африку с небольшой военно-морской эскадрой (два линейных корабля и четыре вспомогательных судна с парой сотен морских пехотинцев). Когда в конце апреля этот небольшой отряд появился перед непреступными стенами форта Луи на реке Сенегал, французский комендант быстро сдался, резиденты-факторы поклялись в верности Георгу II, и британцы взяли власть в свои руки, не потеряв ни одного человека.

Негроленд. На «Новой и точной карте Негроленда и прилегающих стран» Эммануэля Боуэна (1760 г.) показано местоположение форта Луис в устье Санаги (Сенегал), самой длинной реки, изображенной на карте. Гори лежит к югу, чуть ниже Зеленого мыса и пятнадцати