Война по обе стороны экрана - Григорий Владимирович Вдовин

нашим каналам, вставляя к месту и не к месту. Захожу следом в одну из проверенных квартир, где-то в середине дома по высоте – четвертый или пятый этаж. Окна разбиты, на улице свежо, и в квартире тоже. Все шторы колышутся. За спиной раздается дикий грохот – входная дверь захлопывается из-за сквозняка, но я краем глаза уловил это движение и не реагирую, но реагируют спецназовцы, вернувшиеся меня проверить. Шкаф, диван. Постельное белье на кровати, с краю отогнутое. Кто-то садился в уличной одежде. Шкаф открыт, вещи с вешалок разбросаны, но на полках – лежат. Я вспоминаю – где-то читал о том, что домушники в первую очередь проверяют как раз полки, а тут наоборот. На стене висит плазма, на столе – монитор, под столом – компьютер. Холодильник открыт и совершенно пуст. Окинув взглядом кухню, замечаю посудомоечную машину. Отмечаю, что она полноразмерная, хотя квартира двухкомнатная. С этими мыслями автоматически открываю ее – посудой загружен только верхний лоток. Видимо, два человека позавтракали и ушли на работу… Я вижу две тарелки, какие-то вилки и ложки, чашки, ковш. Посудомойка помыла посуду. Но потом уже никто о ней не вспоминал, кроме меня вот сейчас.

На полочке в прихожей стопка газет и квартирных квитанций. Если в этой квартире вставить окна и дверной замок, об апокалипсисе снаружи не будет говорить ничто.

Если ждать, то долго

Поднимаемся выше. Здесь квартиры уже выгоревшие. Цемент и каменная крошка на полу. Плиты последнего этажа сложены как карточный домик. Здесь можно записать интервью – пейзаж красивый, внизу ездит бронетехника. Вдалеке дымит и грохочет «Азовсталь». Находим гитару и табуретку, один из бойцов исполняет матерную песню про нелюбимую и не любящую мать-Украину, переставшую быть матерью.

Наш спецназ – это таможенники ДНР. Люди, вышедшие из кабинетов 24 февраля, отложившие в сторону декларации и взявшие в руки автоматы. Все местные, все помнят Майдан и события 2014 года, что делать сейчас – вопроса не стояло ни для кого. Работают настолько четко, что тружеников кабинетного жанра узнаешь не сразу.

Эта квартира с полощущимися шторами… Наверное, таким мне и запомнится Мариуполь перед отъездом. Взломанная, покинутая. Оскверненная, но ждущая своих хозяев. С уничтоженными и сгоревшими верхними этажами, распахнутым, как опустошенная душа, холодильником, но сохраненными тарелками в посудомойке и мирными газетами и квитанциями в прихожей. Приехала смена, и эта наша съемка – завершающая эту командировку.

«Ми вас чекаемо! Повертайтеся живыми! Разом переможемо! Кохання, богатства, здоровья, щастя, мира!» И телефоны – огромное количество номеров телефонов, по префиксам понятно – украинские, конечно же.

Это стандартный «расписной» флаг, брошенный в одной из спешно покинутых украинских частей. Люди писали военным свои пожелания, и флаги такие считались своего рода талисманами. Не помогло конкретно тем, кому пожелания писали именно на этом флаге, – уходили поспешно, причем в Мариуполь (сама часть – в пригороде). С перспективами, сейчас уже известными, но тогда на что-то, наверное, они рассчитывали.

Вбиваю номера с флага в записную книжку своего телефона: флаг 1, флаг 2, флаг 3 и так далее. Всего около семи номеров. Открываю вайбер – три телефона находятся, с аватарками. Щекастенький мужчина лет тридцати на фоне полированного деревянного шкафа, с ярко-синим галстуком. Женщина в белом платье с пышными формами, с каким-то большим красным цветком, широко улыбается. И какая-то бессмысленная картинка из аниме. Пишу всем троим одинаковый текст: «Добрый день, вот нашли ваш телефон на флаге». И прилагаю фото самого флага.

Все трое сообщение получают, прочитывают – и молчат. Вайбер у меня зарегистрирован на донецкий номер, Феникс.

Украина, которая была всегда, но которой никогда не было

Дубовые листья и значок «Азова» на воротах, но на флагштоке на фоне неба уже флаг ДНР, создающий определенный визуальный диссонанс. Это как раз то место, из которого украинский флаг с телефонами. Бывший пансионат на берегу моря, который в 2014-м азовцы мобилизовали под свои нужды. Территория его огромная. Несколько корпусов – жилой, административный, столовая, гараж. Бассейны под открытым небом, но ими не пользовались. Выход на морское побережье и пляж перегорожены забором из листового железа, у ворот стоит гаубица Д-30. Забор по всему периметру зашит листами железа, поверху пущена колючая проволока. Очень не хотели в этом курортном месте, чтобы происходящее на территории могли рассмотреть какие-то посторонние глаза. Как говорят люди, которые разбираются в происходящем и владеют фактурой, здесь или в каких-то подобных местах, скорее в технических и тыловых подразделениях, вполне возможны страшные находки. Люди ведь пропадали, активистов мариупольской Русской весны 2014 года мучили, пытали, убивали, чему свидетельств – множество. И наверняка есть место, скрытое от посторонних глаз, где можно было привести бессудный приговор в исполнение и спрятать тело или тела. Ведь все они были уверены в своей безнаказанности и незыблемости их миропорядка, хотя уже сейчас понятно, что маховик событий раскручивался настолько стремительно, что ничего постоянного в получившейся конструкции быть не могло.

Украина готовила молниеносные операции на территории ДНР и ЛНР – рассечение республик и окружение крупных агломераций, с выходом на границу, а страны НАТО – молниеносное разворачивание на Украине своих баз. И все, вопрос был бы решен совершенно не в ту сторону, в которую он решается сейчас. Наступление на Новоазовск и Донецк, их молниеносное окружение, превентивная зачистка всех не агрессивно настроенных по отношению к России СМИ в Европе и прямая атака – на пророссийские СМИ. Мы даже ничего не могли бы рассказать о происходящем. А последствия пришлось бы разгребать под стройный и озабоченный вой мировой общественности. Но на всех настенных календарях красные рамочки остановились на 23 февраля. В этот день время изменило свой ход.

Везде, конечно, что-то интересное. В административном здании, в коридоре, какие-то портреты военачальников. Судя по датам жизни и смерти, какие-то участники движения за украинскую самостийность послереволюционного периода, причем сторонники как буржуазной концепции, так и анархической. Герои, так сказать.

В Мангуше мы снимали интервью с учителем истории в одной из школ. Вменяемый и умный человек, все последние годы вынужденный играть в эту безумную игру под названием преподавание украинской истории.

Естественно, с 2014 года преподавание происходит на украинском языке в полностью русскоязычном регионе – это как бы понятно, привет Порошенко. Украинская история в целом – это такой предмет, требующий для изучения изрядной гибкости ума. Украина была всегда, но при этом ее никогда не было. Революция 1917 года, кстати, она была украинской, если кто не в курсе. Гагарин в космос полетел