Смерть в июле и всегда в Донецке - Дмитрий Александрович Селезнёв

вернулась, но не полностью. Сильверу приходилось заново с кем-то знакомиться, заново кого-то узнавать. Доходило до трагикомического. Рассказывали, что, когда ему показали фото его девушки, Сильвер очень удивился. Как? Я? С ней? Также Сильвер забывал некоторые слова, имена, названия. «Мы ещё, это, защищали тогда этот город, как его?..» — пытался вспомнить Сильвер в разговоре Донецк. Получается как в поговорке «Кто старое помянет, тому глаз вон». Только у Сильвера наоборот.

Пока Сильвер лечился и к нему постепенно возвращалась память, в «Пятнашке» и других добровольческих батальонах проходили пертурбации — Минобороны, «минка», устанавливало свой контроль над пиратскими подразделениями. И не обошлось, как всегда, без накладок. Многие добровольцы, которые числились в «Пятнашке», были переписаны как мобилизованные в официальные подразделения МО, и так как их там не обнаружили, все они были поданы в СОЧ (самовольное оставление части). Причём в «Сочах» находились как те, которые воевали на тот момент, так и те, у кого контракт закончился. В числе «сочинцев» оказался и Сильвер. Он уже давно не получает зарплаты и живёт на базе «Пятнашки».

Вот такую историю про пирата Сильвера я записал здесь, чтобы не забыть.

Может быть потом, в старости, меня настигнет деменция, из стены моей памяти повыпадает множество кирпичей, и я тоже буду пытаться вспомнить в разговоре с какими-нибудь нерадивыми потомками, легкомысленными оболтусами и болтунами: «Ну я был там, тогда, во время войны… Ну, в городе, который постоянно бомбили… Как его?..» — Буду напрягать я атрофированные мускулы памяти. И потом нейроны, наконец, замкнутся, и на время я вспомню всё, мой взгляд станет острым и уверенным, и я выпалю: «В Донецке!» — Донецк я обязательно вспомню.

Чёткий. Начитанный шахтёр из спецназа

Война обостряет память, и запоминаешь многих солдат, с которыми так или иначе общался. Со многими потом ты поддерживаешь связь, дружишь или просто интересуешься их судьбой. Но бывают бойцы, которые запоминаются особенно. Одним из таких стал для меня замкомроты 1-го батальона спецназа ДНР с позывным «Чёткий».

Первый раз увидел Чёткого на терриконе под Донецком. Летом 2022-го вернувшийся из Мариуполя донецкий спецназ занимался обороной донецких рубежей. Тогда фронт проходил практически по городской черте, и наблюдательные пункты спецназа располагались в паре километров от передовой. Одна из наблюдательных групп обосновалась на заросшем кустарником терриконе, куда я отправился снимать репортаж.

В устоявшихся представлениях спецназовец — это такой накачанный мужик, который разбивает головой кирпичи на военных шоу. Донецкий же спецназ ломал стереотипы — там служило много юношей и даже вчерашних школьников — оператору дрона, который пошёл с нами на террикон, было около 18 лет. Но среди молодёжной компании спецназа Чёткий выделялся, он был самым старшим, по его крепкому телосложению и проницательному взгляду было видно, что он опытный боец. При этом Чёткий довольно живо и на позитиве комментировал происходящее, он щурился, улыбаясь через бандану — свою личность он скрывал.

«Замкомразведроты Чёткий», — представился он и сделал козу из пальцев.

Через пару недель я уже снимал Чёткого в районе донецкого аэропорта. Шёл штурм «муравейников» — укреплений, построенных ВСУ за взлётной полосой. Группа Чёткого оказывала огневую поддержку штурмующим, поливая «муравейники» из АГС. Спецназовцы проводили лето, так сказать, на даче — огонь вёлся из разрушенного дачного посёлка Жабуньки. Улицы этого населённого пункта имели спиралевидную форму, посёлок формой напоминал улитку. «Улитки», то есть магазины для АГС, привезли и мы с Мулей, молодым офицером спецназа, он подобрал меня на конечной остановке «Рынок», в ближайшем районе, где люди ещё пытались жить гражданской жизнью. В Жабуньках уже жизни не было, дома в посёлке поразрушались от восьми лет войны и заросли сорной травой и кустарниками. Мы с Мулей проезжали сквозь зелёные туннели на его раздолбанной тачке без тормозов.

Меня с боеприпасами передали отряду АГС. Главным там был Чёткий, он держал связь по рации и командовал, парень помладше, упершись в рычаги гранатомёта, производил выстрелы, и был ещё совсем юный боец на подмогу для принеси-подай-иди-туда-и-не-мешай. Работа проходила бодро, слаженно и профессионально. Есть ещё и у артиллеристов улитка — я жадно впитывал военные знания. Это когда расчерчиваешь (можно мысленно) квадрат три на три клетки и каждую клеточку по порядку цифруешь 1, 2, 3, 4… и с помощью этих цифр корректируешь огонь. То есть 4 это влево, 3 — вверх и вправо. Всё это я слышал по рации, когда корректировали огонь АГС.

В какой-то момент поступила команда «в укрытие!», и мы забрались в заброшенный дачный домик.

Там с Чётким мы разговорились, и я познакомился с ним получше. Оказалось, что он не только мог стрелять из разных видов оружия, ходить на штурм и в разведку. Чёткий оказался всесторонне развитым человеком — мне, гуманитарию, было о чём с ним поговорить. С ним, например, можно было обсудить литературу, он был начитан. «Это вот молодёжь ничем, кроме тик-тока, не интересуется», — Чёткий кивнул на самого молодого бойца в его команде, который уткнулся в телефон. С Чётким же мы были в одной возрастной и образовательной категории.

Мы беседовали, сидя на столе и ожидая приказа. Нашли общие книги, которые читали. Нашли общих знакомых — оказалось, что Чёткий до спецназа служил в подразделении у Прилепина, а оттуда я знал многих ребят.

Чёткого я запомнил. Расставаясь с его группой, я надеялся его увидеть и поснимать вновь.

Но потом донецкий спецназ переформировали, кого перевели, кто-то ушёл, и куда-кого раскидало по другим подразделениям. Но я помнил Чёткого, встречаясь с ребятами из спецназа, каждый раз передавал ему привет.

Но больше поснимать Чёткого мне не удалось и не удастся — он погиб при штурме Авдеевки. Группа, в которой он находился, укрывалась в заброшенном гараже — мина ударила рядом возле входа и осколки «задуло» в помещение. Чёткий — единственный, кто погиб из группы.

Война обостряет и чувства, струны души становятся тонкими и дрожат — слёзы навернулись на глаза, когда я узнал, что Чёткого не стало.

Сразу вытащить его не удалось. Тело оставили