Мой Кир Булычёв, мой Рэй Брэдбери и другие мои писатели… - Андрей Викторович Щербак-Жуков

оригинала вышел в 1961-м, и в тот же год отрывок из него появился на русском в журнале «Знание – сила», в 1962-м был журнальный вариант в двух номерах «Звезды», а в 1963-м – в книге «В мире фантастики и приключений». А уже в 68-м, за четыре года до Тарковского, появилась его первая советская экранизация – двухсерийный телефильм Бориса Ниренбурга и Лидии Ишинбаевой, снятый для Главной редакции литературно-драматических программ Центрального телевидения. Роль Криса Кельвина исполнил Василий Лановой, Снаута сыграл – не поверите! – Владимир Этуш, трудно представить «товарища Саахова» в такой драматической роли. Эта работа по духу была намного ближе к роману Лема… Однако ведь и фильм Андрея Тарковского, который так не нравился писателю, принёс ему известность не только по всей Европе, но и в Америке. Без фильма Тарковского не было бы экранизации 2002 года Стивена Содерберга с Джорджем Клуни в главной роли. Хоть режиссёр и утверждал, что читал роман Лема, в этой картине всё же больше не от него, а от Тарковского, причём ещё и чисто по-американски превратно понятого. В результате то, что у Лема и Тарковского предстаёт как философские размышления о сущности человеческой личности, его восприятия окружающего мира, у Содерберга превращается в откровенную психопатологию… Что делать? Непрост Лем, ох как непрост.

Так вышло, что с самого своего рождения Станислав Лем был втянут в непростые игры со временем и пространством. 12 сентября – его официальный день рождения. Есть весьма веские предположения, что родился он на день позже – 13-го числа. Вероятность этого высказывает сам Лем в письме к Виргилиюсу Чепайтису от 6 апреля 1985-го: «Но в свидетельство о рождении записали предыдущий день, чтобы в соответствии с суеверием избежать несчастья». И уловка вполне сработала: Лем прожил семьдесят пять лет, был счастлив в семейной жизни, написал множество книг… И это при том, что был очень критичен к себе. Он признавался, что было много текстов, которые он начинал писать, но, не зная, как их достойно продолжить, незаконченными нещадно выбрасывал в мусорную корзину…

Да и с завершёнными произведениями он был весьма строг. Его первый роман, «Человек с Марса», был написан ещё во время немецкой оккупации, публиковался в 1946-м в журнале с продолжением. Однако позднее Лем посчитал его слабым и отказался выпускать в книге, сказав, что «это была крайне наивная и слабая вещь, о которой следовало бы забыть». Спустя четыре десятилетия, в 1985-м, вышло не согласованное с автором «пиратское» издание, а официальное – только в 1994-м. Свои первые научно-фантастические романы «Астронавты» и «Магелланово облако» (1961) он также не переиздавал, считая неудачными. Своими первыми удавшимися романами Лем считал «Эдем» (1958), «Солярис» (1961) и «Непобедимый» (1964).

«Солярис» вообще, по-моему, имеет особое значение не только в творчестве Лема, но и во всей мировой культуре. Неслучайно он так привлекает кинематографистов. Это переходный роман, каким в творчестве, скажем, Стругацких была «Улитка на склоне». По форме «Солярис» – это ещё научная фантастика, то есть беллетристика, а по сути – это уже философское произведение. Лем был из числа тех писателей-фантастов, кои, будучи беллетристами, ввели в общественный обиход вопросы и проблемы, которыми потом начали заниматься философы, социологи, культурологи. (Вторым столь же ярким был Филип Дик с его «Бегущим по лезвию», заставившим заговорить о симулякрах.) Американский философ, выходец из югославской еврейской семьи, Томас Нагель писал: «Сознание делает проблему души и тела практически неразрешимой. Без сознания проблема души и тела была бы гораздо менее интересной. С сознанием эта проблема кажется безнадёжной». Не в этом ли, кроме всего прочего, ещё и главная мысль «Соляриса», вышедшего, когда Нагелю не было и 25 лет?

Первый том вышеупомянутого первого в России и второго у Лема собрания сочинений открывается кратким редакционным предисловием авторства, по всей видимости, Александра Мирера, поскольку он был ответственным редактором издания: «Станислав Лем – редкостное явление в культуре ХХ века. Блестящий и самобытный писатель и в то же время социолог, философ-рационалист, склонный к точному математическому мышлению. Неудержимый фантазёр и – сухой аналитик. Писатель удивительно разносторонний, он, как сказал бы Достоевский, “выскочил из мерки”. Кажется, он перепробовал все фантастические жанры – от классической “научной фантастики” до рецензий на фантастику, ещё не написанную». Добавлю, что многие произведения Лема, к примеру, «Футурологический конгресс» (1971), становятся в ряд самого передового европейского постмодернизма. Однако смею предположить, что без этих научно-фантастических романов, не любимых Лемом, его издательская судьба в СССР сложилась бы иначе. Беллетристам в те годы дозволялось больше, чем серьёзным писателям…

Впрочем, параллельно с твёрдой научной фантастикой (литературный термин – Hard Science Fiction) Лем писал и откровенно реалистическую прозу. Так, ещё в 1948-м был написан роман, действие которого происходит во время Второй мировой войны в психиатрической лечебнице, – «Больница преображения». Вышел он по цензурным соображениям только в 1955-м. А к русскому читателю пришёл и вовсе в 1995-м. Он входит в трилогию «Неутраченное время», два других романа из которой Лем также запретил переиздавать, на русском они не выходили…

Зато вышедший в 1966-м автобиографический роман «Высокий замок» был переведён на русский уже в 1969-м. В нём Лем рассказывает о своём раннем детстве, до 1939 года, когда Львов перестал быть польским. Из этой книги мы узнаём, что Станислав Лем был необщительным мальчиком, не имел друзей да и с родителями был не особенно близок, разве что с отцом… Он сам с собой играл в не существующую в нашем мире страну, рисовал её документы – всевозможные удостоверения, пропуска…

Видимо, по этим пропускам он потом путешествовал в иных мирах – таких, где жили пилот Пиркс и профессор Тарантога, Трурль и Клапауций… Где-то там он почерпнул знания, позволившие ему в книге-трактате 1964 года «Сумма технологии» (кстати, уже в 1968-м вышедшей на русском) предсказать торжество кибернетики и даже виртуальную реальность… В 2006 году Станислава Лема не стало. Но пропуска эти остались: порядка двух-трёх десятков томов романов, повестей, рассказов, пьес, эссе, интервью…

Киберпанк: ужасный и любвеобильный

Статья была написана в 2001 году и опубликована в журнале «Если»

В какое-то время словечко «киберпанк» стало модно употреблять к месту и не к месту – лепить, словно красивый ярлычок, на самые разные произведения музыкального и кинематографического искусства. Так, в одной из журнальных рецензий мне довелось прочитать опрометчивую фразу о том, что «Матрица» – это ни много ни мало «типичный фильм в стиле киберпанк». В этом утверждении две откровенные глупости. Во-первых, до «Матрицы» был