Мой Кир Булычёв, мой Рэй Брэдбери и другие мои писатели… - Андрей Викторович Щербак-Жуков

из шестисот опрошенных назвали «Улитку…» «наиболее сильным произведением Стругацких»; её обошли «Град обречённый» (16 %), «Пикник на обочине» (13 %), «Трудно быть богом» (13 %), «Понедельник начинается в субботу» (9 %) и «Жук в муравейнике» (7 %)… Однако у Стругацких нет более загадочного, более странного произведения. Дело даже не в том, что авторы в довольно небольшом романе сказали очень многое и о человеке, и об обществе, и о настоящем, и о будущем, – а в том, что они непостижимым образом сумели сказать в нём больше, чем собирались. И вот теперь само время снимает с него слой за слоем и обнажает всё новые и новые смыслы, о которых, возможно, не думали авторы в момент работы над текстом. Так, например, после того как канул в Лету социалистический строй, стало понятно, что сюжетная линия «Управления» – это сатира на бюрократическую систему вообще, без привязки к конкретной социальной формации…

«Улитка на склоне» – это кризисная вещь. Об этом говорит сам Борис Натанович Стругацкий. Она писалась трудно и получилась совсем не такой, какой задумывалась. Кажется, текст сам вёл писателей – рос, словно живое существо.

В романе две сюжетные линии: «Лес» и «Управление». Первая имела две принципиально разные редакции, вторая – три. В книге приведены самый первый вариант полного текста – повесть «Беспокойство» – и самый последний, вошедший во все известные издания. Промежуточный вариант линии «Управление» не приводится, но о нём подробно рассказывает в статье «История “Улитки”» Светлана Бондаренко, хорошо знакомая со всем архивом братьев Стругацких.

В первой своей редакции произведение повествовало об абстрактном страхе за человечество, бездумно и безудержно рвущееся вперёд по пути открытий и опрометчиво подходящее ко всему в мире со своей собственной меркой. При этом все события повести имели рациональное научно-фантастическое объяснение. В произведении действовали персонажи, известные по ранним книгам Стругацких, а события происходили на также упоминавшейся ранее планете Пандора: Атос-Сидоров, потерпевший аварию, пытается выбраться из густого Леса на Базу, а Леонид Андреевич Горбовский сидит на Базе и пытается постичь сущность этого Леса – негуманоидного разума, принципиально чуждого человеческому… Текст был неплох, однако не удовлетворил писателей – именно такой вот самокритичности, примером которой служит история создания «Улитки на склоне», Борис Натанович потом учил писателей нового поколения. И вот тогда начала выкристаллизовываться та история, которая известна всем как окончательный вариант. Появились новые, «несерийные» персонажи с говорящими именами Кандид и Перец. Лес превратился в абстрактный символ глубоко чуждого и враждебного будущего, на которое натыкается привычное для нас настоящее и не желает признавать его прав, – они сталкиваются, возникает непреодолимый конфликт. Вместо Базы появляется Управление – глубоко «совковое», погрязшее в бюрократии учреждение, вроде бы исследующее Лес, а на деле абсолютно не понимающее его. Время и место почти полностью размылись. Реалии Управления до боли узнаваемы – значит, это Земля. Из одного разговора становится ясно, что Перец родился в 1930 году, ему лет 30–35 – значит, те самые 60-е годы, когда писалось произведение. Но тогда откуда взялся Лес?.. Текст начал терять признаки научно-фантастического произведения и приобретать черты широкой художественной аллегории.

Однако и этот вариант не стал окончательным. То ли у авторов сработал «внутренний цензор» и они поняли, что столь откровенная сатира на советское учреждение не пройдёт редакторских сит, то ли они решили, что столь адресное пародирование и не нужно вовсе, оно даже обедняет произведение. И вот тогда работники Учреждения начали менять имена – с узнаваемо российских на абстрактные, поликультурные. Ким Гостомыслов (мыслящий ГОСТами!) потерял фамилию. Валерий Африканович Домарощенных стал Клавдием-Октавианом Домарощинером. Коля превратился в Тузика – не то имя, не то прозвище! Вместо водки появился виски, вместо чёрного хлеба – штрудель. Главы «Управления» из злободневной сатиры превратились в терпкую кафкианскую фантасмагорию, не имеющую национальных и временны́х признаков аллегории косной бюрократической системы. Непроявленный и вялотекущий конфликт Управления и Леса стал глубокой аллегорией незаметного изнутри, но непримиримого конфликта между настоящим и будущим. Роман всколыхнул глубокие философские пласты.

Иногда приходится слышать утверждения, что глубина произведений Стругацких обманчива; в них видят узконаправленную сатиру, аллегорию конфликта в советской фантастике и даже сведение личных счётов… Глупости! Такие суждения высказывают люди, не читавшие Стругацких вовсе или читавшие их давно и невнимательно. В 1965 году, когда писалась «Улитка на склоне», основные конфликты были ещё только впереди – они разразились в начале 70-х. А тогда перед молодыми писателями простиралась широкая творческая дорога, они толькотолько вступили в Союз писателей и начали пользоваться его благами в виде Дома творчества в Гаграх, где, собственно, и писалась «Улитка…».

Истоки образов этого произведения, конечно же, правильнее искать во внутреннем мире писателей, а не во внешнем их окружении. Главной темой всех произведений Стругацких было будущее. В ранних книгах оно было светлым – с ним связывались самые заветные и радостные мечты не только самих писателей, но и всех лучших представителей их поколения. И вот именно в процессе работы над «Улиткой…» отношение Стругацких к будущему резко изменилось: грядущее у них сначала стало вызывать необъяснимое беспокойство, а потом и более серьёзные опасения. И вот этот сложный и многосоставный процесс нашёл яркое образное отражение в романе «Улитка на склоне». Его главному герою Перецу 35 лет, Аркадию Натановичу в момент написания было чуть больше, а Борису Натановичу – чуть меньше. Все люди проходят так называемый «кризис среднего возраста» – момент, когда вдруг становится понятно, что позади осталось больше, чем уготовано впереди, когда будущее начинает казаться чужим, принадлежащим уже не тебе, а кому-то другому, и просто-таки пугает. Но только у настоящих писателей эти глубоко интимные переживания воплощаются в философское произведение, поднимающееся до общечеловеческих, социальных обобщений.

Нынешнее поколение тридцатилетних хорошо понимает чувства Кандида и Переца, ведь оно оказалось в вязком и тёмном заболоченном Лесу новых денежных отношений с суммами, прыгающими туда-сюда, словно деревья из «Улитки…», и наблюдает в жизни и на экранах телевизоров решительные толпы «Славных Подруг», видящих в мужчинах лишь материал для собственного возвышения. Нет, не этого мы ждали, когда радовались Перестройке, – это будущее уже принадлежит не нам! Чувства эти вечны!

В книге, выпущенной издательством «НЛО», под одной обложкой собрано сразу три истории о столкновении прошлого с будущим: два варианта произведения Стругацких и повествование о том, как непросто они создавались. И неизвестно ещё, какая из этих историй самая увлекательная и познавательная. История «Улитки…», словно мозаикапазл, складывается из осколков воспоминаний и статей, собранных в книге, и читателю для её составления необходимо потрудиться. Недаром как раз в этом произведении сказано: «Думать – не развлечение,