Сборник статей - Псевдонимы русского зарубежья. Материалы и исследования

Некогда, в бытность мою в Париже, я доверительно открыл Вам, какому делу я служу. Тогда это дело было еще малое дело (в прошлом нелегальный журнал для России, в тогдашнем настоящем лишь начинавшая свою работу активная организация «Братство Русской Правды»). С тех пор это дело, мною созданное и мною ведомое, развернулось в огромную многоэтажную организацию, оцепившую со всех сторон пределы СССР и глубоко проникшую ТУДА сетью своих Отделов, дружин и террористических групп. Ныне все это достигло уже степени целого внутрирусского народного ДВИЖЕНИЯ, являясь наиболее крупной и активной из всех действующих в России и на Россию антибольшевицких сил. Пишу это Вам по чистой совести, так, как оно есть, ибо конспиративная работа (по самому существу анонимная) давно уничтожила во мне всякое внешнее славолюбие, даже самое законное – писательское. Лишь сам я знаю (да те немногие, кому хочу это открыть), что литератор во мне не умер и что пишу я много и для большой аудитории. Ибо вся решительно Бр[атская] литература (73 №№ журнала «Русская Правда» и бесконечное количество Бр[атских] летучек, листовок и воззваний), будь то в стихах или в прозе, за немногими исключениями создавалась и создается мною.

Братству РП я отдал всю душу: – Братскому и вместе РУССКОМУ делу. […]

Служу, как и Вы, БОГУ И РОССИИ. Вы своим путем, я своим. Но цель одна. На моем пути ЧЕСТНО горю, как свеча перед иконой. На Вашем пути, знаю, так же ЧЕСТНО горите и Вы.

Второе письмо, от 21 августа 1934 г., обращенное к нему и к Б. К. Зайцеву, описывало окончательный отход «атамана Кречета» от активной антибольшевистской деятельности.

Во избежание всяких сплетен и искажающих истину слухов, освещу Вам кратко причины моего переселения во Францию. Хочу, чтобы Вы знали, в чем дело, от меня прямо. Переезд мой объясняется тем, что я прекратил свою деятельность в качестве главы Братства Русской Правды.

Решение это имеет несколько причин. Они сводятся к трем основным. Во-первых, параллельно со всякими «пактами» и «признаниями», активная работа на Россию, ведомая по необходимости с чужих территорий, бесконечно осложнилась, ныне лишенная прежней иностранной терпимости. Во-вторых, эта работа, в теперешних условиях, требует для преодоления стоящих перед нею препятствий ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО крупных, по сравнению с прошлым, денег, их в русской среде не добыть, в иностранной же не добыть без совершенной утраты политической независимости организации. Наконец, в-третьих, после внутренних в 32 г. событий в Братстве Русской Правды (предательство подкупленного красными секретаря Кольберга и созданный им, по красной указке, заговор крайне правой группы БРП под флагом свержения меня как «жидомасона») в нашей организации исчезло отличавшее ее стройное единство и получился обычный раскол с делением на большинство и меньшинство. Хотя подлинно активное большинство оставалось со мной, но рана была неисцелима.

Все это, вместе взятое (первее всего – матерьяльная безысходность) привело меня к решению о невозможности оставаться руководящим центром того дела, которое я уже не мог вести в том масштабе и в том духе, как того требовала моя совесть.

К тому же, при данной общеполитической обстановке, даже нет такой страны, где мог бы, с пользой для дела, находиться и без помехи работать центр такой организации, как БРП, при условии, что она остается тем, чем была. Не может, как это для меня выяснилось, быть такой страной в настоящее время и Германия, при всем ее формальном антикоммунизме. Там еще все – в состоянии скрытого бурления и внутреннего становления, причем, при взаимном борении и неспетости действующих закулисных сил, в частности же при постоянных на меня доносах из гнилой части эмиграции, как на «жидомасона» (я БЫЛ в масонстве ХРИСТИАНСКОМ ряд лет до 31 г., понятия же сейчас в германских сферах о масонстве самые примитивные), даже простое пребывание к Германии стало представлять для меня значительные неудобства.

По всем этим основаниям, приняв возможные меры для законсервирования Бр[атского] аппарата до лучших времен, я закрыл работу возглавляемого мною Исполнит[ельного] Центра БРП и ушел в частную жизнь. Это, конечно, отнюдь не мешает мне оставаться при моих политич[еских] взглядах и свято верить в будущую Россию. Но в эмигр[антскую] политику, какой она стала, я больше не верю.

Через два года Сергей Алексеевич Соколов – Сергей Кречетов – Гриф – атаман Кречет ушел не только из литературы и из политики, но и из жизни.

Микела Вендитти

Пьесы Б. де Люнеля (Бориса Ярхо) в пражском журнале «Воля России»

Борис Исаакович Ярхо (1889–1942) был не только филологом, литературоведом, теоретиком литературы и переводчиком, но и автором оригинальных пьес, стихов и прозаических произведений. В своей литературной деятельности он проявил чрезвычайную эрудицию, тонкое чувство юмора и проницательную иронию. Ярхо особенно любил упражняться в сочинении театральных произведений; еще до революции он начал сочинять вместе с братом Григорием комические пьесы для театра «Летучая мышь»[577].

Напомним главные вехи его жизни, прежде чем сосредоточить внимание на предмете данной статьи: на пьесах, опубликованных Ярхо под псевдонимом в пражском журнале «Воля России».

Ярхо был одним из ярких представителей богатой культурной жизни 1920-х годов. Он родился в Москве, учился в Германии и в 1918 г. стал профессором Московского университета; с 1919 г. он принимал участие в Московском лингвистическом кружке вплоть до его закрытия в 1924 г.; в 1922 г. Ярхо стал сотрудником РАХН (впоследствии ГАХН) и активно участвовал в деятельности Академии вплоть до ее уничтожения в 1929 г. В ГАХН Ярхо руководил кабинетом теоретической поэтики, комиссией художественного перевода и подсекцией всеобщей литературы. Он был арестован в 1935 г. по делу о Большом немецко-русском словаре и осужден на три года ссылки в Омске. Последние годы жизни Ярхо бедствовал, не имея постоянной работы и возможности печататься. Он умер в Сарапуле (Удмуртия) от туберкулеза в 1942 г. Первым, кто обратил внимание на его ценные теоретические работы, долго остававшиеся забытыми или неопубликованными, был М. Л. Гаспаров (в 1960-е гг.)[578]. Основная книга Ярхо, «Методология точного литературоведения», увидела свет только в 2006 г. под редакцией М. В. Акимовой, И. А. Пильщикова и М. И. Шапира[579].

При жизни Ярхо опубликовал две пьесы, третья (и последняя) осталась ненапечатанной; все три произведения подписаны псевдонимом «Б. де Люнель». Первые две пьесы с библейскими сюжетами появились в пражском журнале «Воля России» в 1924 и 1925 гг. Публикация пьес Ярхо в эмигрантском журнале осуществилась, «по-видимому, при посредничестве Р. Якобсона»[580]. Драма «Расколотые», написанная в 1942 г., в год смерти Ярхо, была впервые опубликована М. Л. Гаспаровым в журнале «Новое литературное обозрение» в 1996 г.[581]

В книге «Писатели современной эпохи» (1928)[582] находим указание на псевдоним Ярхо «Б. Л.». Те же самые инициалы зафиксированы и в справочнике Масанова[583]. Оба справочника связывают псевдоним Ярхо с его переводом произведения немецкого драматурга Фрица фон Унру (Fritz von Unruh) 1923 г., подписанным «Б. Л.»[584]. Полный псевдоним «Б. де Люнель» первым раскрыл М. Л. Гаспаров в своем предисловии к публикации «Расколотых» 1996 года.

О мотивах выбора писателем псевдонима «Б. де Люнель» существуют разные предположения: по Гаспарову, это трубадурский псевдоним, связанный с увлечением Ярхо романской литературой; Р. Д. Тименчик в статье из «Краткой еврейской энциклопедии» объясняет псевдоним этимологией фамилии автора – от слова «ха-Ярхи (ивритское яреах соответствует французскому люн = луна)»; Тименчик также связывает псевдоним с городом Люнель на юге Франции, где жили «раввины, комментаторы Библии и талмудисты» и который в XII–XIII веках стал одним из центров духовной жизни евреев. Некоторые выходцы из Люнеля носили прозвище Ха-Ярхи[585]. От такого эрудита, как Ярхо, вполне можно ожидать многозначного псевдонима с указанием на все эти значения: и на романскую литературу и на еврейские культурные корни, как об этом и свидетельствуют пьесы 1920-х гг.

Сюжеты первых пьес Ярхо (де Люнеля) – «Вид из нашего окошка»[586] и «Верный Иаков»[587] – взяты из Ветхого Завета. Язык действующих лиц изысканный, зачастую с французскими, латинскими, итальянскими изречениями; в диалогах персонажей есть скрытые цитаты из Пушкина, Достоевского, Альфонса Доде и др. Тяга к литературным экспериментам эрудита Ярхо более всего проявляется в стихотворных репликах, в особенности во второй пьесе. Насыщенность интертекстуальными связями с общеевропейской и славянской культурой вместе с непрерывной последовательностью каламбуров и острот приводят к тому, что, по нашему мнению, пьесы Ярхо подходят больше для чтения, чем для постановки.