Юрий Поляков - Левиафан и Либерафан. Детектор патриотизма

Ознакомительный фрагмент

В чем же суть нынешнего конфликта? Почему общество лихорадит то от гельмановских пакостей, вроде выставки «Осторожно, религия!», то от кривляний «Пуси райот» у алтаря, то от занудных непотребств Богомолова? А теперь вот и Тим Кулябин поместил Спасителя в венерический лупанарий. «Художник на все право имеет! Потомки разберутся!» — воскликнет редактор журнала «Театр» Марина Давыдова, которую от комиссарши гражданской войны отличает разве что отсутствие маузера на ремне. Да, имеет. Причем такое же, как и граждане, протестующие, что их налоги идут на оскорбительные выдумки и экспериментальный вздор. Лучше поможем детям Донбасса!

Но не все так просто. Проблема куда глубже. В лаборатории можно все. Как известно, профессор Преображенский, не интересовавшийся судьбой детей Германии, в домашних условиях превратил собаку в человека, но увидав, как Шариков пошел во власть, вернул его в первобытно-четвероногое состояние. Испугался. Кстати, замечательный режиссер-коммунист В. Бортко в классической экранизации «Собачьего сердца» добавил, по-моему, важную деталь: решение «дегуманизировать» уполномоченного по очистке приходит, когда тот появляется на трибуне в киноновостях. Ныне тотальный охват и молниеносная отзывчивость информационного пространства таковы, что любые лабораторные монстры, големы и косяки, выскочив из булькающей реторты, поражают общественное сознание. Часто необратимо. Достаточно вспомнить «бандеризацию» Украины.

Как примирить право художника на самовыражение с правом людей не страдать, попав в информационно-культурное пространство, засоренное отходами фобий и умопомрачений? Не включать телевизор, не ходить в театр? Тогда давайте и голодать, ведь в колбасе попадаются крысиные хвостики! Лично я не хочу, чтобы мой внук, придя на «Евгения Онегина», скажем, в Театр имени Вахтангова, увидел, как актер, декламируя: «Татьяна, русская душою», указывает пальцем на свой замещающий жезл. Видимо, господин Туминас полагает, что русская душа расположена не там, где литовская.

И вот еще проблема, которую я пытался поднимать, когда вел передачу «Контекст» на «Культуре», вызывая глухое недовольство приглашенных экспертов и бессильное сочувствие руководства канала. Чтобы понять степень новизны, зритель должен иметь хотя бы представление о норме, об «исходнике», с которого начинается чреда интерпретаций. Ведь согласитесь, по сравнению с Гамлетом-копрофагом Гамлет-гей — это вроде как и норма. Когда-то я был учителем-словесником, не могу даже сообразить, куда бы сегодня можно повести учеников, чтобы они увидели на сцене «исходник». ТЮЗы давно превратились в зоны рискованного, если не болезненного самовыражения худруков. Но внутренняя ориентация на норму необходима. Неслучайно психиатры частенько повреждаются в уме. Почему? Да потому, что больше общаются с ненормальными, чем со здоровыми. В такую же ситуацию зачастую поставлен нынешний зритель и читатель. Берешь в руки «большую книгу», и, кажется, читаешь историю болезни, позаимствованную из психдиспансера.

Ну ладно, в Москве еще есть места. Но наш Либерафан активно мечет икру во все пределы Отечества. Что прикажете делать, если в единственный облдрамтеатр присылают пестуна Золотой маски (так случилось в Пскове), и тот выгоняет на сцену полуголых пионерок читать дурными голосами «Графа Нулина»? Что остается пока еще нормальным губернским гражданам, желающим вырастить нормальных детей? Взять штурмом театр и повесить потерявшего меру новатора на колосниках, как на рее? Успокойтесь, пошутил…

Вот для подобных конфликтных ситуаций я и предложил создать КХС, чтобы в спор вступала третья сторона, безусловные авторитеты, к мнению которых прислушаются. Другого выхода нет. Театральная критика давно превратилась в приживалку при Золотой маске. А Минкульт традиционно воспринимается творческой интеллигенцией как щупальце Левиафана. Кстати, худсовет быстрого реагирования не обязательно должен в конфликте вставать лишь на сторону возмущенных традиционалистов, которые тоже ошибаются. В случае, если дерзость художественно оправданна и не является кощунством, КХС защитит экспериментатора, сказав «фу!» Левиафану.

Впрочем, конфликт между Левиафаном и Либерафаном вечен, в нем заложено неразрешимое противоречие между теми, кто хочет неведомо-нового, и теми, кому достаточно обжитого старого. Все, что мы имеем, результат компромисса. Если Левиафан и Либерафан не договариваются, они гибнут. При этом каждый думает, что победил.

Немного Путина в дистиллированной воде

Садясь смотреть разрекламированный до оскомины телефильм Саиды Медведевой «Президент» (к 15-летию пребывания в Кремле Владимира Путина), я чувствовал себя фанатом, попавшим на долгожданный матч с любимым форвардом. Выключал же «ящик» я с таким чувством, будто вместо первачей на поле вышел третий состав, и били они мимо ворот.

Нельзя сказать, что эта долгая лента вызвала полное разочарование. Мяч-то катали. Интересен и эмоционален был президент, но ничего такого, чего мы раньше от него не слышали, он не сказал. И это понятно: если президент говорит нечто совершенно новое — это поворот в государственной политике. Как с Крымом…

Запомнилась драматическая хроника пребывания начинающего президента в Дагестане, когда он, сказав тост, поставил стакан: «Мы обязательно с вами выпьем, но после». Сильный жест! Стране и армии был подан знак, что эпоха похмельной безответственности закончилась навсегда. А Путин в Северодвинске перед детьми и вдовами погибших моряков! Такого сострадания на лице человека, облеченного высшей, еще не привычной властью, мы не видели прежде никогда! Еще свежа была в памяти одутловатая физиономия предшественника, измученного излишествами, приведшими к государственной недостаточности. На телеэкране перед нами прошли 15 лет, вместившие многое: и борьбу с олигархами, и войну в Чечне, и экономические кризисы, и боевые действия в Южной Осетии, и Олимпийские игры в Сочи, и воссоединение с Крымом, и санкции, и натиск объединенного Запада… Когда всё это в концентрированном виде идёт с экрана, сравнение президента с рабом на галерах не кажется шуточным. Безусловно, интересны были и ответы нынешнего, умудренного, даже угнетенного властью Путина на жёсткие, умные вопросы Владимира Соловьёва…

Но Путина в фильме оказалось до обидного мало. Зато много других достойных людей, которые говорят в кадре больше президента, не сказав практически ничего. Что прибавили к нашему знанию Алексей Миллер, Герман Греф, Олег Дерипаска и Владимир Потанин? Ничего. Так рассуждают о погоде, поедая устриц. Конечно, о начальнике говорить нелегко: и перельстить нельзя и недольстить тоже. А телеэкран — тот же детектор лжи: неискренность сразу видна, как некачественный силикон у топ-модели. Когда в кадр вошёл Алексей Кудрин, появилась надежда на конфликт, необходимый всякому фильму, даже верноподданному. Ведь этот человек сознательно покинул ряды соратников президента. И что? Ничего нового. Кудрин только хмуростью финансового пессимиста отличался от остальных, добавив свою ложку незамутненной жидкости в бочку дистиллированной воды. К бывшему руководителю ФСБ Николаю Патрушеву вообще никаких вопросов нет. Люди его профессии появляются в кадре для того, чтобы хранить государственные секреты. А вот пресс-секретарь президента Дмитрий Песков мог бы и пооткровенничать слегка, гуманитарий все-таки, ну, хотя бы про крепкое рукопожатие, как его предшественник, рассказать. Но нет, и его слова были полны конспиративной тоски.

Еще одно разочарование — редактор журнала «Пионер» Андрей Колесников. Когда репортер, известный своей ядовитой иронией, на глазах превращается в комплиментарного мемуариста, испытываешь сострадание, заодно прикидывая в уме цену преображения. Новая надежда забрезжила, когда на экране возникла брутальная бритоголовость видного писателя Захара Прилепина. Тут ситуация обратная кудринской: бывший «лимоно-болотник» встал под президентский штандарт. Однако, как и положено литератору, говорил он больше о себе, демонстрируя полную автономию сознания и речевого потока. Почему его классовая неприязнь к Кремлю сменилась бурной лояльностью, спонтанно или согласно проекту, мы так и не узнали…

А вот Нурсултан Назарбаев рассказывал о собрате по властной доле живо и душевно. Видимо, президенту о президенте говорить проще, иерархический пиетет не душит. К тому же, с галеры, плывущей рядом, чужие весла и цепи виднее…

Не люблю иллюзий!

Сначала цитата («Новая газета», № 51 от 20 мая 2015 г.):

Речь идет о грубых инсинуациях, которые со странным упорством распространяет главный редактор «Литературной газеты», он же — «просвещенный консерватор», неутомимый искатель «врагов Отечества» Юрий Поляков.