Университет. Хранитель идеального: Нечаянные эссе, написанные в уединении - Сергей Эдуардович Зуев

и справедливости, вырастающих из идеальных представлений о служении идее. При этом, что важно, Университет оказывается не только хранителем некоего идеала и вплетенных в этот идеал картин и представлений, но и он сам по себе является идеалом и микрокосмом «большого» социума. То есть это идеализм в квадрате: и как контейнер, хранящий идеальное мироустройство, и как собственное тело, являющее образец для внешнего мира. Так, во всяком случае, задумывался этот институт более двухсот лет назад – как «идеал для реализации», так, по крайней мере в глазах многих людей, он и продолжает существовать. Вне зависимости от того, что он являет собой «на самом деле».

Но проблема или парадокс состоит в том, что статус «хранителя идеального», который и сам по себе может вызывать массу скептических вопросов (ну а как же без них – мы же в Университете), подразумевает (взыскует) реализацию в материале социального. В этом и состоит первая часть упомянутого парадокса – в принципиальной несводимости мира идеального и мира социального – хотя бы в силу того соображения, что любой акт реализации является не более чем частной версией идеи.

Но ключевой вопрос даже не в этом, а в тех каналах и рычагах социализации идеального, которые формирует и использует Университет в соответствии (или не в соответствии) со своей институциональной и исторической природой. И заметим дополнительно, каким образом фиксируется и удостоверяется такое соответствие.

Постоянный искус Университета как представителя мира идеального – материализовать свои идеалистические установки. Постоянный риск Университета как актора социального – потерять свой статус принадлежности к миру идеального (а равно – общественного блага) и полностью включиться в конкуренцию за ресурсы социально-экономического порядка. «Идеальный Университет» способен поддерживать этот тонкий баланс соприсутствия в двух реальностях. Но поскольку идеальное до конца не достижимо, да и путь у каждого свой, это состояние баланса если и возможно, то на очень коротких промежутках времени. Мы можем к ним апеллировать как к историческим прецедентам (прототипам) либо рассчитывать на осуществление в будущем, но принципиальная неустойчивость таких состояний является постоянной проблемой, и не только для Университета.

Об основном инструментарии Университета – исследовании и образовании (точнее, об их востребованном дизайне) – речь пойдет дальше. Пока же следует лишь заметить, что не всякий формат, который способен исполнить задачу сведения идеального (идеи) в одну из версий социального, оказывается уместен в рамках «университетской утопии» и, более того, в ряде случаев может стать причиной угасания и деградации идеи Университета.

Темпоритм Университета неспешен, по крайней мере по сравнению с другими институтами высшего образования. Университет мыслит и действует поколениями, элитами, культурными нормами и долгосрочными социальными конструктами. Помимо того что циклы жизни таких единиц растянуты по оси времени, они, в силу своего статуса общественного блага, не имеют рыночной стоимости (как не имели и фиксированной цены до появления рынков) и, следовательно, существуют в иной парадигме, нежели, скажем, прагматичные по своей сути институты профессиональной переподготовки или прикладных (под задачу) исследований. А потому, заметим, нередко стремление (искус) ускорить процесс реализации может и в самом деле сократить время решения конкретных задач, но в другой, стратегической, перспективе подорвать базовую конструкцию Университета, переместив его статус из пространства общего блага в пространство блага частного и конкурентного.

На деятельности Университета лежит, если можно так выразиться, дополнительный «эконалог» – по аналогии с заповедником, в котором хозяйственная деятельность удорожается за счет отчислений на сохранение среды. Но в отличие от заповедника, где существуют запреты на определенные виды деятельности, для Университета, наоборот, есть безусловные предписания (хотя некоторые запреты тоже были бы нелишними), которым он должен следовать, если остается в том же – университетском – статусе.

Не вдаваясь в более детальную аргументацию, позволю себе сослаться на тезис С. Коллини, который, задавая схожий вопрос (об идентичности Университета), замечает: «То же самое можно сказать и о других случайных <…> чертах университетов, которые выделяются расхожими метафорами или аналогиями: их (университетов. – С. З.) отличительное свойство заключается не в том, что они – крупные работодатели, генераторы дочерних компаний, политконсалтинговые фирмы <…> Современный мультиверситет, как указывает сам этот ярлык, включает широкий спектр различных видов деятельности, но это не означает, что мы не можем провести различие между ключевыми функциями университета и, с одной стороны, вторичными видами деятельности, скопившимися вокруг смыслового ядра, а с другой – теми социальными и экономическими эффектами, которые являются побочными продуктами или косвенными следствиями их главной цели»[126].

Я, конечно, отдаю себе отчет в излишнем, по всей видимости, радикализме этого разграничения. Сегодня, когда интересующий нас феномен называют иногда «мультиверситет», подчеркивая его мозаичную природу, а лучшие Университеты мира имеют в своем составе профессиональные школы MBA, права, медицины, госуправления, педагогики и т. д., моя позиция кажется особо старомодной и уязвимой. Но как уже не раз говорилось, дело не в профессиональной подготовке или иных прикладных функциях. Уже ранний средневековый Университет имел в своей структуре «старшие факультеты» (теологии, права и медицины), аналоги современных профессиональных школ. Речь идет о том метауровне, который позволяет сохранять, тем или иным образом, единство знаний и мира, а равно и свое представление о должном вне сиюминутной социальности.

Итак, чего же не может Университет? Вопрос требуется уточнить: что он может, наряду с другими центрами высшего образования и интеллектуальными клубами, но рискуя при этом утерей тех качеств, которые определяют его как таковой?

Если опираться на гипотезу, сформулированную ранее, то Университет – это особый тип исторического института, который по своей природе предназначен к сохранению, воспроизводству и трансформации идеальных картин мира: метафизик, онтологий, мироустройств, мирового должного – названия можно использовать самые разные (учитывая, конечно, их различия). Наследуя церковной трансценденции, Университет оперирует категориями мышления и знания для производства этих «предельных рамок», упорядочивающих как парадигмы знания, техники мышления, так и их социальную инфраструктуру.

Социализация идеальных картин и представлений – постоянное проблемное поле практики Университета. Наработанные исторической практикой каналы трансляции и реализации идеального обладают своими хронологическими (цикл жизни) и институциональными (сопротивление среды) ограничениями. Создание культурных норм, формирование поколений, элит, антропоидеалов растянуто во времени и всегда является результатом сложных процессов. Однако эти ценности остаются в статусе общественных благ, сохраняя, таким образом, связь со своим «идеальным генезисом».

Постоянный искус (риск) для Университета как института – использовать иные, более стремительные, прагматичные, политически и экономически эффективные формы, отвечая на прямой рыночный или административный запрос. Расширенная подготовка кадров (а не образование), дисциплинарные и прагматические исследования («микроскопические», как характеризует немецкий университет рубежа XIX и XX веков У. Кларк[127]) вне эпистемической рефлексии, переход на