Семен Резник - Запятнанный Даль (Сборник статей)

Книга Неофита появилась в 1803 году на греческом и молдавском языках, позднее и в русском переводе. «Тайну крови», по словам автора, ему передал отец, когда ему исполнилось тринадцать лет (возраст совершеннолетия у евреев). При этом отец якобы взял с него клятву никому не раскрывать этой тайны, а передать ее в будущем только одному из своих сыновей — самому твердому и надежному в иудейской вере. Нарушение клятвы якобы каралось неминуемой смертью. Но, став вероотступником, «бывший раввин» решил стать и клятвопреступником. Смерть, однако, его не настигла.

В его небольшой книжке около двадцати постраничных примечаний, но только 17 содержат ссылки на литературные источники, якобы подтверждающие существование у евреев «тайны крови». Из них 16 ссылок — на Новый и Ветхий Завет. (Смысл цитат, понятно, полностью извращен). Только в одной сноске приводятся выписки из Талмуда:

«Вот что мы читаем у Павла Медичи, раввина (! — С.Р.), обратившегося в христианство в XVIII столетии: В главе XXVI его книги «Обряды и обычаи евреев» он пишет: «Раввины приказывают евреям напиваться вечером в праздник Пурим до потери сознания, так как в Талмуде сказано: ‘Человек обязан напиться в праздник Пурим до того, чтобы не различать между проклятым Аманом и благословенным Мардохеем. Раввины не говорят, что это желательно, но что это должно делать. Талмуд засим приводит следующий факт: ‘Два раввина, по имени Рабба и Рабби-Зира, до того точно соблюдали это предписание, что один из них, Рабба, напившись до невменяемости, убил другого, тоже пьяного. Но на другой день Рабба сказал Рабби: ‘Пойдем, отпразднуем Пурим и напьемся’. Рабби ему ответил: ‘О, не всегда же совершается чудо!’ Эта басня, прибавляет Павел Медичи, нам объясняет, что учение евреев, а не что другое, обязывает их напиваться в праздник Пурим. Слова ‘а не что другое’ указывают на то, что, по Павлу Медичи, существует другая причина, которая заставляет евреев напиваться; он очевидно намекает на необходимость убивать в праздник Пурим христианина в память Амана».[13]

Как видим, цитаты взяты не из самого Талмуда, а из книги Павла (Паоло) Медичи, в чьих словах «а не что другое» Неофит усмотрел «намек на необходимость убивать христианина». Такое может привидеться только в бреду. Если Паоло Медичи и был бывшим раввином, то Неофит ни раввином ни вообще евреем не был — он был греком.

В «Розыскании» перечислены две дюжины книг, которыми якобы пользовался автор, но эти источники такого же качества как книга Неофита, причем некоторые из них автор в глаза не видел, а иные вообще не существовали. Так, в списке значится: Серафинович, 1710. Но Серафинович — не автор книги: это персонаж в книге ксендза Пикульского, возможно, даже вымышленный. «Труд» ксендза Пикульского под названием «Злость Жидовска» (на польском языке, 1760) существовал, но автор «Розыскания» и его, скорее всего, в руках не держал. Согласно Пикульскому, еврей Серафинович был буйно помешанным, держали его в оковах. Однажды он якобы вознес молитву христианскому Богу, воскликнув: «Если ты существуешь, то освободи меня от оков!» Тут произошло чудо: оковы опали, в темнице само собой растворилось окно, в которое больной и выскочил. Добежав до ближайшего костела, он поспешно крестился и стал уличать евреев в страшных преступлениях, в коих якобы сам участвовал. Согласно его показаниям, из ран зарезанных им младенцев текла кровь, белая как молоко. На таком бреде и основаны разоблачения «Злости жидовской», перекочевавшие в «Розыскание».

Хвольсон подразделил цитаты из источников, которыми оперируют Скрипицын и Лютостанский, на три группы: те, в которых смысл оригинала умышленно искажен; те, которые в цитируемых источниках отсутствуют; и, наконец, «цитаты» из несуществующих источников.

В качестве одного из примеров Хвольсон приводит цитируемый Лютостанским пункт 10 «Привилегии», выданной евреям польским князем Болеславом и позднее подтвержденной Казимиром Великим,[14] который гласил: «Запрещается евреям красть детей, а тот, кто украдет, должен быть подвергнут наказанию, как злодей (смерти)». Из этого Лютостанский делал вывод, что «у евреев вообще было в обыкновении красть детей, почему и было признано необходимым издать этот закон».

«Лютостанский был бы, конечно, прав, если бы подобный закон существовал на деле, а не был им выдуман», — замечает Хвольсон, но в действительности 10-й параграф «Привилегии» Болеслава-Казимира гласил: «Если христианин убивает еврея, то он подвергается заслуженному наказанию и конфискации всего движимого и недвижимого имущества».[15] Никакого упоминания о детях здесь нет. Пунктуальный ученый указывает, где, когда и сколько раз публиковалась эта «Привилегия», затем продолжает: «Если же он [Лютостанский] имеет в виду статус Витольда[16] (который он, вследствие незнакомства с подлинными источниками, смешивает со статусом Болеслава), то в этом статусе параграф 10 гласит: «не дозволяется красть детей у евреев»».[17] Такой законодательный акт был необходим ввиду того, что похищение еврейских детей с целью обращения их в христианство считалось богоугодным делом и поощрялось некоторыми церковниками.

Другие примеры, приводимые Хвольсоном, еще ярче демонстрируют уровень познаний обоих разоблачителей «тайны крови» — Скрипицына и Лютостанского, из коих я воспроизведу только один.

Хвольсон «на удачу» приводит цитату, находящуюся в книге Лютостанского на стр. 87, а в перепечатанных «Гражданином» «Сведениях» Скрипицына на стр. 488:

«Через несколько десятилетий после распятия Спасителя иудеи, увидев с ужасом, что вера Христова начала сильно распространяться, обратились к старейшему талмудисту, иерусалимскому раввину Раваше, который нашел средство против угрожающей им опасности в еврейской книге Рамбам, где сказано: «всякая зловредная вещь не иначе может быть уничтожена, как через сочувственное приложение другой вещи того же рода». В доказательство сего «книга Рамбам» рассказывает, что после убиения пророка Захарии в храме, кровь кипела на этом месте и ничем не могла быть стерта. Князь Надузардан, увидав это, спросил о причине такого явления и, получив ответ, что это кровь закланных животных, приказал сделать при себе опыт, — будет ли кровь животных кипеть таким образом. Удостоверившись в обмане, он пыткой вынудил сознание первосвященников о убийстве Захария и, желая отомстить евреям за смерть пророка и успокоить кровь его, приказал зарезать на том же месте множество еврейских младенцев и, действительно, достиг своей цели».[18] Из этого Реваше заключил, что не иначе можно погасить пламя упорного размножения христиан, как собственною их кровью, через тайное жертвоприношение ненавистных младенцев».[19]

Эту развернутую цитату Д.А. Хвольсон сопроводил следующим саркастическим комментарием:

«Здесь что ни слово, то бессмыслица. Упоминаемый здесь «Раваше» (должно читать Рабб Аши) жил не в Иерусалиме, а в Суре на Евфрате, в южной Месопотамии. Он жил не несколько десятилетий после распятия Спасителя, но в начале V века по Р.Х. Книгу «Рамбам» Раваше не мог читать, потому что такая книга никогда не существовала и не могла существовать; «Рамбам» не есть заглавие книги, но сокращенное имя знаменитого еврейского ученого и философа XII века, именно Рабби Моисея Бен-Маймона (Маймонид): из заглавных букв его имени (Р.-М.-Б.-М.) образовалось имя Рамбам… Сочинений этого ученого, бывшего лейб-медиком Саладина и жившего в XII c [толетии] по Р.Х. не мог читать раввин, живший 700 лет до него».[20] Чтобы приблизить понимание этих нелепостей к русскому читателю, Хвольсон привел еще такую аналогию: «Представьте себе, что кто-нибудь написал бы историю России и русского народа, и в ней сказал бы, примерно, следующее: «Владимир Св., имевший местопребывание в Манчестере, заключил союз с Александром Македонским и императором Юстинианом, для завоевания Сахары, послал затем своего сына Ивана Грозного в Ташкент, откуда, при его помощи, изгнал Наполеона Бонапарта».[21]

Таков «научный» уровень той части трактата, в которой подводилась теоретическая база под утверждение, что убиение евреями христианских младенцев — это не миф, а реальность. Далее в хронологическом порядке перечисляются 134 случая обвинений евреев в ритуальных убийствах — без малейшей попытки проанализировать и оценить достоверность этих обвинений. И, наконец, автор особо останавливается на одном случае, которому отводит почти половину всего трактата. Это Велижское дело.

Поскольку оно сыграло первостепенную роль в возникновении «Розыскания» и занимает доминирующее место в его содержании, то я должен к нему вернуться.