Терпеливая Россия. Записки о достоинствах и пороках русской нации - Николай Гаврилович Чернышевский

получить; парень разгорячился, сказал, что станет жаловаться. «А, ты еще грозить! – отвечали ему. – Ну, так ступай, жалуйся; когда присудят, тогда и отдадим тебе деньги, а теперь не хотим отдавать тебе, грубияну, за твою дерзость».

Парень жаловался, но денег все-таки не получил; с рабочими, таким образом, не успел он расплатиться вовремя; за это сам он подлежит суду с заключением в тюремный замок. Разоренный, он видит себе теперь одно убежище – в кабаке. От молодого человека перейдем к рассказу старика, также знакомого многим из наших читателей. Этот состоял на службе и не брал взяток, потому не мог давать взяток и другим. Результатом было, что его удалили от службы. Несколько лет он крепился, поддерживаемый разными надеждами.

Наконец, последний человек, от которого он мог ждать себе защиты, человек добрый и хороший, прогнал его, даже не захотевши выслушать; тогда наш герой отправился в кабак, жильцом которого и сделался. Скажите, виноват ли откуп в этих случаях?

* * *

Заговорив об условиях общественной жизни, мы не можем не припомнить тривиальное сравнение общественного тела с человеческим организмом. При худосочии человек занемогает от таких влияний, которые шутя переносит другой человек, кровь которого здорова. С крепкой грудью я могу почти безвредно жить в сырой комнате, в которой у других развивается чахотка. Что и говорить, сырость комнаты очень важное неудобство; но не думайте, чтобы, осушив комнату, вы уже излечили худосочие ее жильца. Оно происходит также от других причин, быть может, более сильных: вероятно, он употребляет дурную пищу, вероятно, он не имеет порядочной одежды; я даже уверен в этом, потому что, если бы он пользовался благосостоянием, он, конечно, нашел бы себе лучшую квартиру.

Это тривиальное сравнение приводит нас к мысли, что разные явления частной или общественной жизни находятся между собой в тесной связи или, снова прибегая к сравнению, что дерево достигает роскошного роста только на удобной для того почве. Каждый год русские бабы и девки по нескольку раз трудятся над полотьем сорной травы на своих скудных полях, и каждый год сорная трава вырастает снова. Мы совершенно убеждены в необходимости полоть; недаром у нас есть пословица «Дурную траву из поля вон», но мы думаем, что подобное занятие вышеупомянутых баб и девок останется работой Данаид, пока их мужья не убедятся в необходимости переработать почву своих полей более глубокой пропашкой: на хорошо обработанной земле меньше остается зерен сорной травы, да и та заглушается дружным, сильным ростом хлеба.

Но возвратимся в заключение к откупу. В начале статьи мы употребили выражение, что он составляет принадлежность известного периода в развитии финансовых учреждений. Таким образом, он представляется нам только частью целого. А это целое, в свою очередь, составляет только часть общей гражданской жизни и необходимо обусловливается другими ее отношениями.

Рассмотреть, какими условиями общественной жизни развивался откуп, каких улучшений в ней должно желать для того, чтобы по уничтожении откупа не явились в другой форме те же самые вещи, за которые осуждается откуп, – это предмет гораздо интереснейший и важнейший, нежели рассмотрение откупной системы.

Наш исторический путь

Производительный и непроизводительный труд

(Из статьи «Капитал и труд»)

Расширение размера промышленных заведений и развитие обмена составляет главную заботу господствующей политико-экономической теории. Эта забота совершенно соответствует положению людей, господствующих над общественною жизнью в цивилизованных странах. Люди эти – хозяева промышленных заведений и купцы.

Разумеется, дела каждого купца развиваются пропорционально общему развитию торговли, а богатства промышленника возрастают пропорционально обширности его заведения. Для достижения той и другой цели могущественнейшим пособием служат биржевые обороты, банки и банкирские дома, потому их интересы также чрезвычайно дороги для господствующей теории.

Соответственно этим главным предметам внимания, господствующая экономическая теория в своем чистом виде почти исключительно занимается вопросами: о разделении труда, как пути, которым расширяются промышленные заведения, о свободной торговле, о банковых оборотах, об отношении звонкой монеты к бумажным ценностям разного рода. Успешность занятий банкира, купца и хозяина промышленного заведения зависит не от собственных его потребностей, а просто от обширности круга людей, требующих его посредничества или покупающих его произведения. Потому главная забота каждого из них состоит в том, чтобы расширить свой рынок.

Из этого возникают два противоположные направления: с одной стороны, потребность мирных отношений со всеми посторонними его ремеслу людьми, нерасположение к войне, затрудняющей доступ на иностранные рынки, ведущей к коммерческим кризисам, с другой стороны, стремление отбить покупателей у других промышленников, занимающихся тем же делом, как он, то есть в сущности замена физической иноземной войны коммерческою междоусобною войною внутри каждого промысла: в банкирских оборотах – между домами, встречающимися на одной бирже; в торговле – между купцами одного торгового округа и одного рода торговли; в промышленности – между фабрикантами или заводчиками одного рода занятий.

Сообразно этому, господствующая экономическая теория провозглашает владычество конкуренции, то есть заботы каждого производителя о том, чтобы подорвать других производителей; но с тем вместе она доказывает, что благосостояние каждого народа возвышается от благосостояния других народов, потому что чем богаче они, тем больше покупают у него товаров. Подобным образом она доказывает, что чем успешнее идут промыслы в народе вообще, тем выгоднее для каждого отдельного промысла, для продуктов которого внутренний рынок становится тем обширнее, чем больше благосостояния в обществе. Но, проповедуя такую заботливость об иностранцах и посторонних людях как потребителях, господствующая политико-экономическая теория не видит возможности отвратить разорительную междоусобицу производителей, занимающихся одним делом.

Соперничество, как орудие этой междоусобной войны, принимает, между прочим, форму спекуляции, которая постоянно стремится к безрассудному риску и к коммерческому обману; это стремление промышленной и торговой деятельности периодически производит кризисы, в которых погибает значительная часть произведенных ценностей и во время которых подвергается страшным страданиям масса, живущая заработною платою. Но такой характер производства и торговли неизбежен при нынешнем экономическом устройстве, когда производство находится под властью хозяев и купцов, благосостояние которых зависит не от потребления, а просто только от сбыта товаров из своих рук; при таком порядке дел производство рассчитывается не по истинной своей цели, а только по одному из посредствующих фазисов. Политическая экономия, замечая неизбежную связь спекуляции и коммерческих кризисов с нынешним порядком дел, выставляет их вещами неизбежными и