Трагический оптимизм. Непрекращающийся диалог - Евгений Александрович Ямбург

У разных детей разная психика, кроме того, у малышей конкретное мышление. По аналогии я вспомнил случай, свидетелем которого оказался в Музее космонавтики в Москве. Экскурсовод – девушка-аниматор, одетая в костюм, напоминающий космический скафандр, – вела группу малышей детского сада.

Надо сказать, что работала она блестяще, повествуя о космосе с учетом возрастной психологии и особенностей мышления слушателей. Так, например, рассказывая о запредельных температурах в космосе, она попросила малышей потереть ладошку о ладошку, чтобы почувствовать тепло. Далее речь зашла о первых космонавтах – собаках. Как известно, собаки Белка и Стрелка благополучно вернулись на Землю. Но Лайка была обречена. Когда речь зашла о Лайке, одна смышленая девочка, вспомнив о высоких температурах в космосе, неожиданно задала вопрос: «А что, Лайка сожглась?» Мгновенно сориентировавшись, экскурсовод нашла блестящий ответ: «Она стала героем!»

Вероятно, в истории с «Коньком-Горбунком» следовало ответить абстрактно, что посадка на кол – это такой вид казни. И вопрос был бы снят сам собой. Но, согласитесь, трудно требовать от каждого воспитателя такой находчивости. Она действовала спонтанно и на прямой вопрос дала прямой ответ. Не будем сравнивать таганрогскую воспитательницу детского сада с московскими экскурсоводами Музея космонавтики. Через них проходят тысячи детей, вопросы которых похожи и ожидаемы. Кроме того, они, в силу специфики музея, ежедневно отрабатывают одну и ту же тему. Не думаю, что в ситуации с «Коньком-Горбунком» они так же блестяще вышли бы из положения.

Является ли данный педагогический прием объяснения универсальным, годящимся на все случаи жизни? Ну разумеется, нет. В реальной педагогике таких вечных рецептов не существует. Я рассказал о таганрогском случае в детском саду, что вот уже тридцать лет входит в наш комплекс. Одна из воспитательниц поделилась своим свежим опытом. Оказывается, она только вчера читала ту же сказку своей внучке. На вопрос ребенка о том, что такое посадка на кол, она ответила вполне корректно: вид казни. Но любознательный ребенок не успокоился и продолжал допрашивать бабушку: «А конкретно?» Пришлось поведать ребенку на доступном его пониманию примере, что это приблизительно так, как при изготовлении шашлыка на шампур нанизывают куски мяса. «Какой ужас!» – воскликнул ребенок и страшно расстроился.

Следует заметить, что и наши отечественные, и зарубежные сказки порой весьма зверские. Чего стоит, например, повествование о Красной Шапочке? Это же надо было матери додуматься – отправить маленькую девочку в лес, где ее подстерегает опасность в лице волка! Да за такое обращение с детьми сегодня судят, а вслед пропавшему ребенку отправляют МЧС. В сказке роль службы спасения досталась охотникам. Но и они опоздали. Пришлось взрезать живот волку. Тоже, скажем прямо, та еще натуралистическая подробность, способная вызвать ночные кошмары у впечатлительного ребенка.

Таков педагогический «разбор полетов» незадачливой воспитательницы, которую съели злые волки – администраторы. Увы, лозунг советских времен «народ и партия едины» действует по сию пору в несколько модернизированном виде, когда верхи и низы проявляют трогательную солидарность в стремлении навязать нашим детям единую схему воспитания.

Общество победившего ресентимента

Чрезмерный контроль убивает качество образования и калечит душу учителя.

Термин «ресентимент» в науке известен давно, со времен Ницше. Означает он чувство враждебности к тому, что субъект считает причиной своих неудач (к «врагу»), бессильную зависть, тягостное сознание тщетности попыток повысить свой статус в жизни или в обществе. Короче, это синдром ущербности.

Ницше считал ресентимент чувством, характерным для морали рабов, которые в силу своего положения ничего не могут изменить в мире. Когда мир не поддается воздействию, рабы уничтожают его в своем воображении, радикально отрицают его существование.

Очевидно, мы – общество победившего ресентимента. Интернетная эпоха с ее всемирной открытостью сделала невозможным голое игнорирование реалий, но зато породила, на мой взгляд, адский коктейль, который я бы назвал цифровым ресентиментом.

В этой гремучей смеси нашли свою нишу как рабы бессильной зависти к чужим успехам, так и рабы цифры. Каким образом эти, на первый взгляд такие разноприродные, явления сливаются в едином порыве «творческой» энергии?

Этот феномен нуждается в детальном рассмотрении. Тем более что реализует он себя прежде всего на образовательном поле. Перво-наперво, в соответствии со своей природой, он старается выжечь все живое – и в этом неизменно преуспевает. Примерам несть числа, но мы зафиксируем свежий.

Доживает последние дни уникальный Институт мировой культуры, основанный одним из последних великих гуманитариев XX века – Комой Ивановым (Вячеславом Всеволодовичем Ивановым). Прошло всего три года со дня его смерти – и институт на грани закрытия! Отчего так?

Кома Иванов – молодой друг Б. Пастернака, оставивший о нем замечательные воспоминания, полиглот, знаток более чем 36 языков. В 1958 году был уволен из МГУ за несогласие с официальной оценкой романа Бориса Пастернака «Доктор Живаго» и поддержку взглядов Романа Якобсона. По одной из версий, его уволили за то, что не подал руки литературоведу Корнелию Зелинскому, особенно активно участвовавшему в травле Пастернака. Решение об увольнении было официально отменено как ошибочное в 1988 году.

В 1959–1961 годах – заведующий группой машинного перевода Института точной механики и вычислительной техники и председатель лингвистической секции Научного совета по кибернетике АН СССР, Вячеслав Всеволодович как никто понимал в цифровизации, ибо участвовал в создании компьютера, производившего расчеты полетов советских космических кораблей. По сути дела, он один из основоположников отечественной информатизации. Выдающийся энциклопедист, под стать титанам Возрождения, он был автором более тысячи научных работ, признанных во всем мире.

При этом Иванов был человеком огромного общественного темперамента. В годы перестройки он стал депутатом Верховного Совета СССР, директором Библиотеки иностранной литературы.

Я познакомился с ним в восьмидесятые годы прошлого века, когда он вместе с отцом Александром Менем возглавил общество «Культурное возрождение», в котором мне поручено было отвечать за работу педагогической секции. Такт и скромность этого человека не вызывали удивления, поскольку таковы все носители подлинной культуры.

Чем же стало не угодно детище поистине выдающегося ученого? Ни тогда, в восьмидесятые годы, ни в Новейшее время он не скрывал своих политических взглядов. Проблемы появились, когда в стране сложилась новая политическая ситуация, которую Иванов не принял и не раз открыто выступал с критикой действующей власти. Интерес к нему и его детищу быстро остыл, хотя институт продолжал работать, выпуская под своим грифом выдающиеся монографии, сборники статей и периодическое издание «Антропология культуры». Теперь уже и его детищу угрожает гибель.

Но вернемся к цифровому ресентименту.