Читать книги » Книги » Документальные книги » Публицистика » «Будем надеяться на всё лучшее…». Из эпистолярного наследия Д. С. Лихачева, 1938–1999 - Дмитрий Сергеевич Лихачев

«Будем надеяться на всё лучшее…». Из эпистолярного наследия Д. С. Лихачева, 1938–1999 - Дмитрий Сергеевич Лихачев

Читать книгу «Будем надеяться на всё лучшее…». Из эпистолярного наследия Д. С. Лихачева, 1938–1999 - Дмитрий Сергеевич Лихачев, Дмитрий Сергеевич Лихачев . Жанр: Публицистика / Эпистолярная проза.
«Будем надеяться на всё лучшее…». Из эпистолярного наследия Д. С. Лихачева, 1938–1999 - Дмитрий Сергеевич Лихачев
Название: «Будем надеяться на всё лучшее…». Из эпистолярного наследия Д. С. Лихачева, 1938–1999
Дата добавления: 5 январь 2025
Количество просмотров: 33
(18+) Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних просмотр данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕН! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту для удаления материала.
Читать онлайн

«Будем надеяться на всё лучшее…». Из эпистолярного наследия Д. С. Лихачева, 1938–1999 читать книгу онлайн

«Будем надеяться на всё лучшее…». Из эпистолярного наследия Д. С. Лихачева, 1938–1999 - читать онлайн , автор Дмитрий Сергеевич Лихачев

Наследие Дмитрия Сергеевича Лихачева — филолога-слависта, специалиста по древнерусской литературе, одного из столпов отечественной культуры и науки XX века — включает в себя множество разных жанров от монографий и статей до эссе и воспоминаний. Однако долгое время оставалась неизученной еще одна важная часть его рукописного наследия — эпистолярная.
В этой книге публикуются письма Д. С. Лихачева и ответы его корреспондентов за период с 1938 по 1999 год. Среди адресатов — ученые, деятели культуры, друзья и издатели, государственные деятели (в том числе М. С. Горбачев и Б. Н. Ельцин). В публикуемой переписке нашли отражение важные научные дискуссии, которые велись устно и на страницах периодических изданий (о проблемах текстологии, подлинности «Слова о полку Игореве», методологии изучения русских летописей и др.), обсуждение серии «Литературные памятники», подготовка и участие в международных конференциях по гуманитарным наукам, в том числе съездах Международного комитета славистов и его Эдиционно-текстологической комиссии. Кроме того, письма дают представления о быте, интересах и образе жизни гуманитарной научной интеллигенции XX века, о дружеских связях Д. С. Лихачева и его современников.

Перейти на страницу:
Я, во всяком случае — «неприсоединившийся» и стараюсь конфликты улаживать.

Тираж «Теркина» ожидаем на днях. В свет он выпущен.

Желаю Вам всего доброго и поздравляю с праздниками — Вас и Зинаиду Александровну.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 159, 160. Машинописная копия.

92. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 7 октября 1976 г.

7 октября 1976. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Я прочитал огромный том (1305 машинописных страниц) Кюхельбекера и пришел в некоторое замешательство. Решил посоветоваться с Вами, прежде чем писать официальную рецензию.

Напомню Вам сложную историю этого замысла: сначала была заявка на издание «Лит[ературная] критика и Дневник» — Ю. Д. Левина[2575] и М. Г. Альтшуллера. 3 марта 1972 г. мы ее отвергли — ввиду неоднородности состава и большого объема; предложили ограничиться повестями. Альтшуллер прислал на них заявку (22 авт. листа), и мы ее приняли. В июле 1973 г. поступила новая заявка — «Дневник и письма» Кюхельбекера — от В. Н. Орлова и Н. В. Королевой[2576], поддержанная Базановым. 28 декабря 1973 г. мы приняли решение об объединении в одном издании дневника и худож[ественной] прозы К[юхельбекера], редактором предложили Б. Ф. Егорова.

Лежащий передо мной том-Левиафан удручает не только своим объемом, но и своей нецельностью, аморфностью. Он содержит: «Путешествие» (путевые записки 1820 г., печатавшиеся тогда же в журналах), повести: «Адо», «Русский Декамерон», «Последний Колонна»; дневник 1831–1846 гг., а в «Дополнениях» еще — литературно-критические статьи. А так как в дневник Кюхельбекер имел обыкновение вписывать, сидя в одиночной тюрьме, свои (а иногда и чужие) очень длинные стихотворения, — они тоже печатаются в составе дневника. В результате получилось смешение, конгломерат всего, что только было у Кюхельбекера, за исключением разве что писем (которые как раз были бы интересны и уместны в сопоставлении с дневником). В статье Альтшуллера и Королевой есть, правда, попытка подчеркнуть цельность всего наследия К[юхельбекера] и видеть в худож[ественной] прозе его проявление его эстетических взглядов. Но ведь так оно и должно быть; стихи и драмы, я думаю, подчинились бы той же закономерности.

Мне показалась сомнительной целесообразность включения «худож[ественной] прозы». Из трех повестей только «Последний Колонна» представляет живой, не археологический интерес, но и она была издана ленинградским ГИХЛом в 1937 г. В повести «Адо», бесцветной в литературно-художественном отношении, речь идет о борьбе средневековых эстонцев против Тевтонского ордена, с опорой на новгородцев. Это — по-декабристски. Но решающее значение при этом придается мотиву религиозного обращения — христианизации, православизации (и мотив этот очень заметен, силен).

«Русский Декамерон» — жалкая потуга относительно произведения Боккаччо, едва только начатая. Написана одна только «ночь» из замышлявшихся десяти — вставная поэма «Зоровавель». Но — какая же это «проза»? Это — переложение стихами одной из библейских книг — 2-й книги Ездры (гл[авы] 3 и 4), где речь идет о юном вожде иудеев, отличившемся при дворе царя Дария и выведшем евреев из персидского плена. Много раз говорится о возвышении Иерусалима и «святой горы Сиона», и вообще — многовато «сионских» мотивов, например:

Евреев кончилось изгнанье;

Их всех идущих в град Салим (Иерусалим)

Вы провожайте и храните

И хлебы в путь давайте им…

Да рубят кедры с Ливанона

И господу созиждут храм.

Об исторической судьбе евреев:

И тяжко бремя их судьбы.

Всех стран народы их владыки,

Они же всюду, всем рабы.

Все это много раз уже напечатано, последний раз — в двухтомнике Кюхельбекера «Библиотека поэта» (1967), но представляете ли, как сейчас это будет звучать и восприниматься умными и неумными нашими оппонентами, особенно — в исполнении М. Г. Альтшуллера и В. Н. Орлова (который уже «горел» на чем-то подобном)? Альтшуллер еще и выписывает четверостишье («Евреев кончилось изгнанье…») в своей статье, уверяя (с очевидной, по-моему, натяжкой), будто это — намек на декабристов, которых Кюхельбекер таким образом призывает вернуть.

Библию сейчас мало кто знает, а «злоба дневи» у всех на глазах.

В литературном отношении и это произведение крайне слабо. В комментариях приводится отрицательный анонимный отзыв «Библиотеки для чтения»[2577]. Отзыв этот глумлив — в духе Сенковского[2578], но если отвлечься от этой глумливости, то по существу своему он справедлив.

Я полагаю, что нам надо бы очистить издание от этих повестей, тем более что и самый дневник перенасыщен религиозными мотивами, так что и с ним нам могут быть всякие трудности. Кюхельбекером в крепости, как видно, овладело религиозное исступление, экстаз, и это отразилось буквально почти в каждой странице дневника, а также в выписанных здесь стихотворениях: переложения псалмов, молитв (даже «Отче наш» переложен на стихи Кюхельбекера), молитвы собственного сочинения, духовные стихи. Такие настроения понятны в его положении узника (были они и у других декабристов); общее впечатление о «Кюхле» при чтении его дневника остается традиционным: чудаковатый, невезучий, но — чистый сердцем. Надо бы объяснить это в комментариях (чего пока не сделано). Но опыт наших изданий — переписки Достоевских, Врачанского и др. — показывает, что проводить такие издания трудно.

Есть в дневнике еще выпады против материализма, критика Локка[2579], учение которого «едва ли можно согласить не только с религиею христианскою, но даже с верованием феистов в бессмертие души», оно «прямо ведет к материализму или, лучше сказать, — материализм, только прикрытый благородною личиною».

Дневник вообще богат, содержателен; книга будет хорошей; но есть (изредка) и безвкусие, «глубокомыслие» в духе Козьмы Пруткова, что, впрочем, тоже не нарушает традиционного представления об авторе как о милом неудачнике и чудаке.

Вот еще есть какая сложность: Королева доверительно пишет мне, что Орлов подготовленной рукописи еще не видел. Как составитель издания 1929 года[2580] он может быть ревнив в этом случае, испугается религиозных мотивов и т. п.

Я думаю, что нам надо сделать издание по возможности цельным — на основе дневника. «Путешествие» вяжется с дневником, п[отому] ч[то] это — путевые заметки (по Европе), как-то они дневник дополняют. Повести же я предложил бы вывести из книги, не печатать. За «Путешествием» пойдет дневник, но его надо избавить от некоторых стихотворений, присоединенных к нему искусственно. Я имею в виду два огромных отрывка незаконченной трагедии «Архилох» и стихотворения 1846 года, помещенные в конце дневника. Все они с текстом дневника не имеют никакой связи, — просто за несколько месяцев до смерти ослепший, больной К[юхельбекер] превратил свой дневник в записную тетрадь для текстов своих стихотворений. Дневник после них уже не возобновляется. Было бы неоправданным формализмом публиковать эти стихи

Перейти на страницу:
Комментарии (0)