Русские парижане глазами французской полиции ХVIII века - Александр Фёдорович Строев

шла речь. Как всякий знатный иностранец, граф содержит танцовщицу[239], осыпает ее подарками. Это не прихоть, а светская обязанность. Как показывает Нина Кушнер, полусвет устроен как мир, параллельный столице и двору[240]. Престижная любовница позволяет вкусить тот же запретный плод, что и великие мира сего, сравняться с ними или даже вступить в соперничество. За 15 лет до того князь Андрей Белосельский увел девицу Лакур, танцовщицу в Опере, у герцога де Лавальера, подарив ей бриллиантовое колье за 15 000 ливров, бархатное платье, отделанное куньим хвостом, сто пистолей в месяц и 300 луидоров сверху.[241]

Однако танцовщица Асселин – другого поля ягода. Скандалы – ее стихия. В балете-пантомиме «Пустяки» (Les Petits-Riens), поставленном в Опере 11 июня 1778 г., она играет пастушку, переодетую в пастуха, которая в финале «разоблачается»[242]. За два года до того она участвовала в громком процессе из‑за наследства старшей сестры[243]. Везти с собой в Россию подобную скандальную особу вместе с ее супругом рискованно.

Полиция не отмечает все визиты Шуваловых, но внимательно следит за их гостями. По-видимому, среди их челяди один или несколько осведомителей поставляют подробные сведения. Между августом 1778 г. и июлем 1781 г. супруги устраивают 85 приемов: 42 граф и 43 графиня[244]. Основные посетители – русские. Осведомители доносят:

Г-н полномочный российский министр обедал у г-на графа Шувалова, который дает по средам обеды для соотечественников (19 ноября 1779 г.).

Чрезвычайный датский посланник, советник посольства г-н Шютце и полномочный российский министр обедали сегодня у г-на графа Шувалова, у коего заведено держать открытый стол по средам и воскресеньям (24 декабря 1779 г.)[245].

А французы – редкие гости. Приходят с визитом герцог де Бирон, виконт де Рошешуар, герцог де Ларошфуко, сын герцогини д’Анвиль – и всё. Как мы видели, от Фонвизина это не ускользнуло: «Французские дамы притом и горды. Шувалова ездит ко многим, а к ней никто». Заносчивость ли это или обычное отношение французов к иностранцам в XVIII столетии?[246]

Граф Шувалов приезжает в Париж развлечься, обтесаться, почувствовать себя своим и, самое главное, разузнать поболее. Особенно важны посещения дипломатов из Австрии, Саксонии и Дании, которых Шуваловы регулярно принимают. В 1778–1779 гг. принц Иосиф Мария фон Лобковиц, бывший посланник в Петербурге, саксонский посланник барон Иоганн Герман Адольф фон Шенфельд и датский посланник барон Отто фон Бломе приходят то к графу, то к графине. Но если обеды у Екатерины Петровны соединялись с увеселениями, спектаклями и концертами, то вечера у Андрея Петровича преследовали иные цели.

Напомним, что в 1777–1781 гг. идут две войны: за баварское наследство и за независимость США, напрямую затрагивающие интересы России и Франции. Императрица Екатерина ІІ угрожает выступить на стороне противников Франции, и осведомители доносят 2 ноября 1778 г.:

Полномочный российский министр обедает у г-на графа Шувалова всякий раз, когда не зван в иной дом.

Сегодня в разговоре меж сим министром и графом Шуваловым было сказано, что Россия отправит 30 000 штыков прусскому королю и 60 000 штыков и много кораблей Англии[247].

Благодаря русскому посредничеству политическая и военная напряженность снижается: князь Барятинский беседует об этом на обеде у графа Шувалова 2 марта 1779 г. Мир, заключенный в Тешине 13 мая 1779 г., делает возможным дальнейшее сближение между Россией и Австрией[248]. Постоянные визиты русского, датского и саксонского посланников, а затем, с конца 1779 г., князя Лобковица дают основание полагать, что переговоры о мире, а потом и о соглашении между двумя империями обсуждались не только в Петербурге и Вене, но и в Париже.

Полиция не без раздражения замечает, что Шувалов и его русские гости – англофилы, тогда как Франция ведет войну против своего заклятого врага. Во время традиционных ужинов по средам русские «с великой озлобленностью обсуждают дела Франции и Англии, принимая сторону последней из держав» (17 ноября 1779 г.)[249]. В шести донесениях упоминаются новости или слухи о событиях, для Франции неблагоприятных:

Г-н граф Шувалов выдает за правдивую новость, что две колонии якобы взбунтовались против конгресса (30 декабря 1778 г.).

Г-н полномочный российский министр и его соотечественники обедали у г-на графа Шувалова, много обсуждали нынешние дела и с превеликим удовлетворением отмечали преимущества, полученные англичанами в некоторых случаях (12 января 1780 г.).

Г-н чрезвычайный датский посланник и полномочные министры российский и саксонский обедали у г-на графа Шувалова и долго обсуждали битву меж господином де Гишеном и адмиралом Родни (3 июня 1780 г.).

Г-н Хотинский уверял у г-на графа Шувалова, будто в воскресенье было получено известие о сражении меж английским и испанским кораблем и де первый потерял более ста человек при абордаже, но при том захватил испанское судно и вместе с ним взял великую добычу (14 февраля 1781 г.)[250].

Как мы видим, англомания графа Шувалова и его гостей отнюдь не нейтральна с политической точки зрения[251]. Ученик и последователь Вольтера, принужденного покинуть на долгие годы французскую столицу, Андрей Петрович по поручению Екатерины ІІ заказывал ему сочинения для поддержки русской политики в Речи Посполитой[252]. В Париже он способствует по мере сил укреплению русского влияния в Европе, что вызывает недовольство Версальского двора, и как результат – почти полное отсутствие французских гостей.

Поскольку двери высшего света захлопнулись, граф Шувалов и его соотечественники изыскивают иные источники информации. В том числе они прибегают к услугам врача Иоганна Готфрида (Жан-Жоффруа) Зайферта (Лейпциг, 1747 – Париж, 1810). Этот уроженец Саксонии (возможно, его рекомендовал Шуваловым саксонский посланник) практиковал в Париже с 1777 г., пользовал герцога Орлеанского и принцессу де Ламбаль[253]. В феврале 1780 г. князь Барятинский регулярно посещает Шуваловых: «Сей министр всякий день бывает в сем доме для того, чтоб совещаться с графом, а також чтоб узнавать новости, кои приносит, собрав их по Парижу, немецкий врач г-н Зайферт» (12 февраля 1780 г.).[254] Сведения «вестовщика» интересуют и других завсегдатаев-дипломатов: принца фон Лобковица, барона фон Шенфельда и барона фон Бломе. Они настолько ценны, что, если верить Зайферту, ему предложили стать лейб-медиком российской императрицы с жалованием в 50 000 ливров годовых и генеральским чином[255].

Политические амбиции графа Шувалова отчасти объясняют его стремление понравиться герцогине де Лавальер, чей салон в те годы был главным местом общения дипломатов[256]. В самом престижном литературном журнале он публикует Vers à Madame la duchesse de La Vallière, le jour de sa fête («Стихи г-же герцогине де Лавальер в ее праздничный день»), подписав «граф де Ш**»[257]. Письмо герцогини к Ивану Шувалову от 23 января 1780 г. позволяет точно определить автора: «Господин граф Шувалов написал к моему празднику очень милые стихи, они были напечатаны в „Меркурии“, и если Вы получаете журнал в Петербурге, то прочтете их там»[258].

Стихи Шувалова превозносят светский дар герцогини: «Вы дороги своим друзьям / Что счастливы жить подле Вас». Над ним время не властно (напомним, что герцогиня родилась в 1713 г.); «Сей траур не для Вас: Вольтер на своей лире / Воспел приятность вашу <…> / И не разрушит время то, что превознес поэт: / Искусство нравиться старенью неподвластно». Однако если под пером Вольтера («Портрет г-жи герцогини де Лавальер» – Portrait de Madame la Duchesse de La Vallière, 1744) облик герцогини превращается в гармоничное сочетание качеств, присущих всякой женщине, то у Шувалова она предстает в своей главной ипостаси – хозяйки салона, окруженной друзьями, не страдающей от одиночества.

Шутливый тон стихотворения напоминает более стиль Клод-Жозефа Дора, нежели Вольтера. Однако если репутация литературного «крестника» философа постоянно сопутствует графу (напомним, что в те годы