Владимир Мединский - О русском пьянстве, лени, дорогах и дураках

В Россию в поисках счастья приезжали разные люди. Приезжали и «немцы» с темным прошлым, авантюристы. Немудрено, что основным занятием многих из жителей Немецкой слободы в свободное время было неумеренное пьянство. Иностранцы, причудливо смешав разноязыкие слова, дали русской водке название, под которым она приобрела известность в Европе — hwasser.

Русские не остались в долгу и, глядя, как жители слободы энергично потребляют водку, придумали этому синоним — «квасить».

Москвичи сторонились Немецкой слободы. Молодой Петр, напротив, — заимствовал стиль жизни ее жителей, а затем перенес в свою компанию, позже — в среду российского дворянства, а следовательно, и в Россию в целом. Не понял будущий царь-преобразователь, что веселые посиделки в Немецкой слободе, частым и желанным гостем которых он был сам, не составляли смысла жизни местных обитателей, поскольку они всё-таки были «...ремесленники, торговцы, военные, лекари, переводчики» и именно этими трудами зарабатывали себе на жизнь[42].

Впрочем, понятие «заработать на жизнь» для царей вообще не знакомо.

Образ «истинно европейского» времяпрепровождения сформировался у Петра уже в юном возрасте и откликнулся России позднее «Всешутейшим Собором», пьяными ассамблеями и постоянными принудительными застольями, которые «гламурно» заканчивались под столом. Ведь требовал же, настаивал! До поросячьего визга, в «зюзю», в «хламину», чтобы себя не помнить! Не просто становиться европейским народом, ох не просто. А кто сказал, что будет легко? Вот тут-то и почувствовали на себе многочислен— ные иноземные послы всю мощь и своеобразие российского гостеприимства. Вот как описывает этот «собор» современный историк.

Всепьянейший собор

Это был «Сумасброднейший, всепьянейший всешутейший собор» — так официально и полностью называлось это учреждение.

Всепьянейший же собор был не просто пьяной компашкой. Это была многолетняя игра со своими правилами и законами.

В этом клубе Петр тоже имел скромный чин — дьякона, а главой его сделался Никита Зотов — «Всешумнейший и всещутейший отец Иоаникит, пресбургский, кокуйский и всеяузский патриарх», называемый еще «князь-папой».

Собор был своего рода «общественной организацией» и имел даже свой устав. Его написал лично Петр, и читатель не ошибется, предположив[43], что это был очень длинный и невероятно детальный документ. В уставе подробнейшим образом определены чины собора и способы избрания «князь-папы» и рукоположения всех чинов пьяной иерархии. Да, рукоположения! Собор полностью воспроизводил церковную иерархию и церковные обряды.

Главное требование устава было просто: «Быть пьяным во все дни, и не ложиться трезвым, спать никогда». Ну и требование подчиняться иерархии собора — его 12 кардиналам» епископам, архимандритам, иереям, диаконам, протодиаконам. Все они носили нецензурные матерные клички. Были и «всешутейшие матери-архиерейши и игуменьи». Облачения всех чинов, все молитвословия и песнопения, весь порядок «службы Бахусу и Ивашке Хмельницкому» и «честного обхождения с крепкими напитками» прописывались самым подробным образом;

При вступлении в Собор нового члена его спрашивали: «Пиеши ли?» — в точности как в древней церкви новичка: «Веруеши ли?»

Когда Никита Зотов, пьяный, естественно, в дупель, сидел на винной бочке с «крестом», сделанным из двух табачных трубок, в одежде монаха, но с прорезью на заднем месте, неофита подводили к «Папе », и тот «благословлял» — махал «крестом», отпихивал ногой и бил о темя «посвящаемого» сырым куриным яйцом. Налетали прочие, так сказать, рядовые участники «собора»; с мяуканьем, воплями, ржанием, топотом, визгом волокли человека упаивать до морока, до рвоты.

Низости, творимые Петром и его сподвижниками, вполне подобны всему, что выделывали члены «Союза воинствующих безбожников» в 1920-е годы. И с черепами на палках бегали, и матом орали в церкви, и блевали на алтарь, и...

Впрочем, описаниями дикостей «всепьянейшего собора» можно заполнять целые книги, только стоит ли? Вроде бы уже и так все ясно.

Трезвых, как страшных грешников, торжественно отлучали от всех кабаков в государстве. Мудрствующих еретиков-борцов с пьянством предавали анафеме.

Беда в том, что, похоже, свои молодецкие забавы сам Петр «ошибками молодости » не считал. И взрослый, на четвертом и на пятом десятке, резвился порой точно так же.

В программу празднования Ништадтского мира в 1721 году (Петру — 49 лет, ему осталось жить всего 4 года) он включил непристойнейшую свадьбу нового князь-папы, старика Бутурлина, с вдовой прежнего князь-папы, помершего Никиты Зотова. В торжественно-шутовской обстановке молодых обвенчали в Троицком соборе, причем роль Евангелия играл ящик с водкой, форматом похожий на священную книгу, а шуты грубо передразнивали каждое слово и каждое движение священника.

Отвратительное пьянство Всешутейшего собора и величайшее издевательство над церковью очень нравились большевикам, и в советских учебниках всячески превозносилось. Но большинству современников Петра, его соотечественников, оно не нравилось совершенно. Такому образу жизни сопротивлялись купечество и крестьянство, служивые и военные люди.

Царь, конечно, и плотник, «и швец, и жнец, и на дуде игрец», но это в комнатном, экспериментальном, так сказать, масштабе. Весь колоссальный объем хозяйственной деятельности лежал совсем на других плечах. Народ должен был быть дееспособен и готов содержать государство.

А потому третью монополию в XVIII веке ввел сам Петр I[44]. Согласно ей все винокуренные заводы отписывались в казну — и порядка больше, и доход выше. Впрочем, вскоре сам же Петр ее и нарушил — разрешил откупа, поскольку нужны были «быстрые деньги» на затеянные им масштабные преобразования.

В общем, об итогах царствования «гражданина Романова П. А.» можно говорить разное, но в отношении российского пьянства усилия царя-преобразователя точно даром не пропали. Миф о том, что русские охочее других этносов до спиртных напитков, наконец— то получил самое высочайшее подтверждение. Так и сформировался стереотип об «извечном пьянстве русских».

В распространение этого мифа в Европе сам царь Петр Алексеевич внес неоценимый личный вклад. Это произошло во время его так называемого «великого посольства» — полуофициального монаршего круиза по Европе. Тут надобно понимать, что русские самодержцы НИКОГДА ранее сами за границу не ездили. Ну, если не считать, конечно, экскурсий некоторых киевских князей в ближнее зарубежье, обычно заканчивавшихся прибиванием щита к вратам какого-нибудь недостаточно гостеприимного города. Поэтому в Европе судили о наших нравах в основном, по редким книгам западных путешественников и дипломатов.

И вот — личный и длительный приезд самого московитского царя и высшей его знати. Отличный шанс получить впечатления о загадочном народе, так сказать «из первых рук».

Не тема нашего исследования сейчас оценивать, что Петр там, в Амстердаме, собственноручно настолярничал, но с дикими попойками царя и его окружения высший свет английско-французско-голландско-австрийско-германских княжеств и вся «образованная европейская элита» познакомилась, так сказать, face to face.

Чего стоит только один замечательный исторический документ — перечень уничтоженной мебели, заблеванных ковров, разбитых ваз и люстр, составленный хозяином гостеприимного частного голландского домика, в котором остановился погостить «Петруша» в компании своих «птенцов». В пьяном загуле топили паркетом камин, выбили стекла, крушили серванты, вытоптали садик с цветами.

У Масси описывается «послепетровский» Сэйтс-Корт в Англии: «Окна перебиты, а больше пятидесяти стульев — то есть все, сколько было в доме, — просто исчезли, возможно, в печках. Перины, простыни и пологи над кроватями изодраны так, будто их терзали дикие звери. Двадцать картин и портретов продырявлены: они, судя по всему, служили мишенями для стрельбы». (Масси Р. К. «Петр Великий», Т. 1. Смоленск., 1996).

«Русиш швайн», одним словом, «а-ля Русь, а-ля натюр» — как любил говорить мой ироничный друг, большой поклонник Лондона и Парижа и, в особенности, отелей «Ритц» и «Георг V».

По свидетельству епископа Солсбери Джилберта Бернета, Петр даже в Англии собственноручно гнал и очищал водку (английский епископ называл ее «бренди»)[45].

Впрочем, в случае с Петром I расплата за грехи молодости и, мягко скажем (все-таки Император, у Путина опять же портрет в кабинете висит), чрезмерное увлечение спиртным не замедлили сказаться на здоровье государя.

Отметим, царь был человеком очень нескладным физически, если не сказать непропорциональным. Невысоких (средний рост мужчины — 165 см) современников внешний вид Петра потрясал.