Владимир Мединский - О русском пьянстве, лени, дорогах и дураках

У него же находим описание одного из кварталов Москвы, построенного специально для иноземцев: поляков, литовцев, немцев, которых из-за частого и слишком обильного винопития называли «налейка— ми» — от возгласа «Налей». «Это название появилось потому у что иноземцы более московитов занимались выпивками, и так как нельзя было надеяться, чтобы этот привычный и даже прирожденный порок можно было искоренить, то им дали полную свободу пить. Чтобы они, однако, дурным своим примером не заразили русских... то пьяной братии пришлось жить в одиночестве за рекой».

Таинственная слобода в двух километрах от Кремля интересовала всех иностранных наблюдателей. У Герберштейна описана она так: «Особый обнесенный стеной городок, где немного лет тому назад государь Василий выстроил своим телохранителям новый город Нали; на их языке это слово означает "налей"». По сведениям флорентийского купца Джиованни Тидальди, в городке под названием Наливки жили католики, которые «приезжали в этот квартал с правом продажи вина, пива и прочего; что не дозволено московитам». Вот откуда расползалась зараза!

Однако! Вот, казалось бы, справедливость и восстановлена, «всем сестрам» раздали «по серьгам». Но не тут-то было.

Установка на создание порочного образа народа очевидна. Противоречивые, исключающие предвзятость утверждения, подобные приведенным выше, не принимались во внимание. С настойчивым упорством на протяжении веков цитируются только те наблюдения иноземцев, в которых говорится о русском пьянстве.

Некоторые современники в том же XVII веке даже возмущались столь вопиющему передергивание фактов. Хорват Юрий Крижанич заявлял: «Пишут... не историю, а язвительную и шутейскую песнь. Наши пороки, несовершенства и природные недостатки преувеличивают и говорят в десять раз больше, чем есть на самом деле, а где и нет греха, там его придумывают и лгут»[40].

Итак, свершилось Запущена лживая, унизительная, политически ангажированная сплетня. Нас судят и осуждают, брезгливо морщатся и выталкивают из европейской семьи. Мы — недостойны. Любопытно, кто же эти строгие судьи, поборники нравственности, из каких городов и весей приезжают носители истинных, нам недоступных ценностей?

А судьи кто?

У кого чего болит, тот о том и говорит.

Судьи — горчайшие пьяницы! В XVII веке по всей Европе быстро распространялись крепкие спиртные напитки. Национальным напитком Франции стал коньяк, в Шотландии и Ирландии получило популярность виски. А в Англии, Нидерландах и Германии в ходу был джин. Он привлекал дешевизной и высоким градусом. К джину пристрастилась беднота, в том числе и женщины.

Правительство не раз выражало обеспокоенность беспробудным пьянством народа, но все попытки борьбы с пороком неизменно терпели фиаско. Король Яков I с завидным постоянством в 1603, 1607, 1610 годах издавал законы, запрещавшие кабатчикам спаивать посетителей. Но законы... «не работали».

Современники вспоминали: «В большом употреблении были следующие афиши на пабах: "Простое опьянение — пенс; мертвецкое — два пенса и солома даром"».

«В королевстве пьянство приняло размеры возмутительные — в пабах давка постоянно. Пьянство — это мода, и каждый ей честь оказывает, — непьющий не считается джентльменом». Так писал некий доктор Бартон, которому пьянство народа совершенно не нравилось[41].

В Лондоне появились целые улицы, где нельзя было встретить ни одного трезвого человека. На знаменитой гравюре Уильяма Хогарта воспроизведена одна из пьяных лондонских улиц того времени, где народ лежит вповалку.

Как в Англии пьянка стала признаком лояльного гражданина, уже говорилось. В начале XVIII века правительство несколько опомнилось и подняло налог на джин. Но такой шаг спровоцировал в 1743 году. кровавые мятежи. Беспорядки охватили крупнейшие города, и тогда власти уступили и снизили налог, чтобы обеспечить людям дешевый кайф.

Не случайно к концу XVIII столетия британцы (а вовсе не русские) считались самыми большими пьяницами. «Пьяный как англичанин» — это присловье звучало по всей Европе.

Тема пьянства явно интересовала британского офицера Джеймса Александера, посетившего Россию в 1829 году.

«В Европе англичане слывут заядлыми пьяницами. "Пьян как англичанин" — французская пословица. Однако, думаю, русские мужики в этом смысле все-таки могут бросить вызов англичанам», — пишет он. И здесь же описывает, как он ходил в русские «кабаке» и наблюдал в «кабаке» русских пьяных мужиков, которые поют песни, падают в снег и так далее. И тут же отмечает: «Пьяные мужики всегда находятся в благодушном настроении и, хотя бранятся, не затевают, в отличие от англичан, пьяных драк».

«У англичан в России часто случаются неприятности с полицией», — признает Александер. Причем он отмечает, что это исключительно из-за их всегдашней готовности ввязаться в драку. Прямо как английские болельщики в Москве на Кубке чемпионов, ничего не меняется. Напиться и побузить.

Так и хочется взять пример с цивилизованной Британии, не правда ли? В общем, «на западном фронте — без перемен». Это нисколько, впрочем, не мешает, начиная с XVI века, насаждать миф о русском пьянстве планомерно и агрессивно. У политики двойных стандартов очень глубокие корни.

А в это самое время ни о чем не подозревающий народ живет себе своей собственной жизнью, ничего не стыдясь и не догадываясь о своей мрачной репутации. Вторую монополию на «алкогольную продукцию» по настоянию известного патриарха Никона ввел в XVII веке царь Алексей Михайлович.

Николас Витсен, находившийся в голландском посольстве к Алексею Михайловичу, оставил записки «Путешествие в Московию». Он вспоминал, как ночью в крещенские морозы в комнате, где ночевало посольство, начался пожар. «Весь двор мог сгореть, но мы потушили его пивом и медом», — хвастается голландец остроумным решением. А нам становится ясно, КАКИМ КОЛИЧЕСТВОМ алкоголя запаслись дипломаты. Почти наверняка сами и подожгли — по пьянке.

Порядки, установленные Великим князем Иваном III (первая в истории России условная монополия на спиртные напитки), в Смутное время утратились. Основательно укрепившаяся династия Романовых наводит в своем доме порядок. Запрещены частные кабаки. «Царевы кабаки», то есть государственные, названы кружечными дворами (повторюсь, по одному на город!) с резким ограничением продажи водки населению — одна чарка (143,5 г) водки в руки. Особо не разгуляешься...

Самый недооцененный государь в русской истории, как явствует из источников, вообще, похоже, был поборником трезвости. Сохранился его наказ послам, отправлявшимся в Литву: «А как будете у короля за столом, чтоб между вами все гладко было и пили бы вы бережно, не до пряна, чтобы вашим небрежением нашему имени бесчестья не было».

Царь явно держал в голове те примеры безобразного поведения, которыми запомнились в Москве западные дипломаты. То литовский посол, напившись, стал докладывать о государственных делах... приставу. То венгерский посол расшибся с пьяных глаз и не мог быть на другой день выступать с королевскими речами». «Послы, приезжавшие в Москву из других государств, как видно, не получат подобных наказов», — иронизирует по этому поводу С. М. Соловьев.

Утверждение о том, что «ни один народ так не пьет, как русские», продолжает оставаться грязной иноземной выдумкой. Но тут наши «враги внешние» неожиданно получают огромную поддержку — начинается эпоха Петра I.

Царь, который пьет как плотник

Ах, этот царь — плотник, царь — пекарь, царь — механик. Первопроходец и прорубатель окон. Плохое воспитание! Не научили ходить через двери и как минимум с уважением относиться к своим дедам-прадедам.

Все-таки велика роль личности в истории, что ни говори по этому поводу. В советское время моральный облик царя-батюшки заклеймили бы выпиской из партийного протокола, «идолопоклонничество перед Западом». Причем поклонялся Петр тому, что попроще: внешнему и броскому. Очень любил человек фантики, даже не задумываясь о конфете. О такой поддержке иноземные критики России даже не смели и мечтать.

В определенной степени Петра можно даже пожалеть. Рос без отца, матери до него не было дела. В детстве испытал тяжелую психологическую травму: близких ему родственников (боярина Матвеева, Нарышкина) на глазах у мальчишки-царя буквально разорвали на части обезумевшие стрельцы. Предоставленный сам себе, он и не мог приобрести разумного отношения к окружающему. Фактически сирота...

В «прорубленное» этим высокопоставленным «сиротой» «окно в Европу» в Россию в XVIII веке хлынула очередная волна иностранцев — «немцев». «Немцами» в те времена называли всех иностранцев, ибо они «немые» — по-русски не говорят. В Немецкой слободе проживали ремесленники, торговцы, военные, лекари, переводчики. Россия стала для них второй родиной.