От рассвета до заката - Александр Лео

победнее, выбивались бы из сил, чтобы не подвергнуться презрению за свою бедность? И, конечно, как только женщины станут стыдиться того, что вовсе не стыдно, они перестанут стыдиться того, чего нужно стыдиться на самом деле! Если средства женщины позволят ей, она купит то, что захочет, а если у нее не будет денег, она пойдет за ними к мужу. Достоин жалости бедный муж, даст ли он ей денег или нет. Ибо, если у него не найдется денег, они найдутся у другого мужчины».

Однако трибун Валерий не разделял таких пессимистических представлений о будущем брачных отношений в Риме. Катон говорит, что если закон отменят, мужчина не сможет управлять своей женой. «Ничего подобного, - отвечает Валерий, - пока муж женщины жив, она никогда не захочет потерять свою зависимость от него. Та свобода, которую они обретают, когда умирают их родители или когда они остаются вдовами, - это то, чего они больше всего на свете хотели бы избежать. Все, чего хотят женщины, это справедливости! Пусть они не расстраиваются по пустякам! Изящество, украшения и красота - это достоинства, которыми награждена женщина!»

Катон предостерегает: «Вы не раз слышали от меня сетования на расточительность женщин, на расточительность мужчин, не только простых граждан, а даже должностных лиц. Два порока враждебных один другому - скаредность и расточительность, подтачивают наше государство. Они, как чума, сгубили великие державы. Чем лучше и отраднее складывается судьба нашего государства, чем шире оно раздвигает свои пределы, а ведь мы уже в Греции и в Азии входим в обильные, полные соблазнов края, овладеваем сокровищами царей, тем страшнее мне становится! Может статься, что не богатства эти начнут служить нам, а мы станем прислуживать богатству!»

Не знаю, что было неприятнее выслушивать женщинам: откровенные нападки Катона или снисходительный тон выступлений Валерия? Катон проиграл: закон Оппия был отменен.

Двести лет спустя, историк Валерий Максим заметит, что мужчины, отменившие этот закон «не имели представления о степени расточительности, до которой доведет неудержимая женская страсть к новым модам, и о крайностях, до которых дойдет их бесстыдство после того, как однажды им удалось попрать законы».

Сам Катон говорил, что «предпочитает быть хорошим мужем, чем знаменитым сенатором». Образ жизни его был крайне прост, никаких трат на роскошь и комфорт не допускалось. В его доме не было ковров, стены остались неоштукатуренными. Обычный стол Катона отличался непритязательностью и умеренностью, только в случае появления гостей, допускались некоторые излишества. Катоном восхищались многие, но мало кто хотел ему подражать.

Кроме «Римской Истории» Катон написал руководство по медицине, праву и военному искусству, издал множество своих речей. До нас дошел только один его трактат «О земледелии». В нем автор дает массу советов по практическому ведению сельского хозяйства и наставления для домашних. При желании, наш современник может выписать из этого труда многочисленные кулинарные римские рецепты двухтысячелетней давности.

По мнению Плутарха, Катон был прекрасным отцом, хорошим супругом и рачительным хозяином. От брака с Порцией у Катона был сын, которого он самолично обучил грамоте, законам, гимнастическим упражнениям и воинскому искусству. Имея железное здоровье, Катон пережил свою жену. Второе сватовство Катона, описанное Плутархом, столь колоритно, что заслуживает отдельного упоминания, от которого картина римских нравов только выиграет.

Потеряв жену, Катон тайно встречается с молодой служанкой, дочерью своего писца Салония. Близкие недовольны этой связью. Никого не попрекая, Катон в окружении друзей направляется на форум. По пути он встречает Салония.

«Трудно с женщинами, но обойтись без них нельзя, иначе прервется род человеческий! - разглагольствует Катон. - Поэтому долг обязывает каждого из граждан принять на себя долю известного несчастья, т.е. жениться самому и дочерям стараться отыскать мужей».

«Ты, Салоний! - Катон обращается к писцу. - У тебя дочь в возрасте, приискал ли ты ей жениха?»

 Клиент отвечает, что не приискал и ждет, когда патрон поможет советом и указаниями.

«Я могу тебе указать жениха. Человек хороший, только стар"

 Писец отвечает, что это не беда, лишь бы патрон, бывший консул и триумфатор, дал соизволение.

«Если так, то знай, что этот жених - я сам!»

Далее следует немая сцена по Гоголю, сменяющаяся поздравлениями и пожеланиями счастья.

У Катона от второй жены был сын, названный так же Салонием. Старший сын умер, достигнув должности претора, т.е. второй по рангу, после должности консула. Катон пережил своего старшего сына. Умер Катон в возрасте 90 лет.

«Катон принадлежал к числу тех людей, которые силой ума и энергией пробивают себе дорогу в жизни, даже не имея знатных предков. Он умел одинаково безупречно вести и свои личные и государственные дела, зная толк и в политике, и в сельском хозяйстве.

Вершины почестей одни достигают знанием права, другие - красноречием, третьи - военными подвигами. Катон же с равным успехом подвизался на каждом из перечисленных поприщ. Что бы он ни делал, можно было подумать, что именно для этого он и рожден. Как рядовой солдат, он во многих боях проявил выдающуюся храбрость, а позднее, уже в качестве командующего, обнаружил незаурядный талант полководца. Он был известен, как крупный законовед и как блестящий оратор. Сохранилось множество его речей, как обвинительных, так и защитных: он умел своих противников доводить до изнеможения, не только обвиняя, но и защищаясь. Многочисленные враги преследовали его, но и он неумолимо отвечал им тем же. Знать причинила ему много неприятностей, но и он ей доставил хлопот не меньше. Надо признать, он отличался тяжелым нравом, был слишком откровенен и резок в речах, но зато недоступен для подкупа и лести, нелицемерен и исключительно честен. Закаленный в постоянных боях и опасностях, он обладал поистине железным здоровьем, сломить которое не смогла даже старость. Привлеченный к суду в восемьдесят шесть лет, он сам защищался и издал свою речь, а в девяносто произнес перед народом обвинительную речь против Сервия Гальбы». (Тит Ливий «История Рима»).

Юлий Цезарь и мировое господство. 

 Даже униженный Карфаген продолжал внушать римлянам страх. В 161 году до н.э. в Карфаген прибыло римское посольство. В его составе был и Марк Порций Катон. Увидев 700-тысячный Карфаген, который благодаря миру, ремеслам и торговле загладил следы войны и украсился величественными зданиями, Катон пришел в ужас. С этого момента он любую речь, чему бы она ни была посвящена, заканчивал одной и той же фразой: «Я также считаю, что Карфаген должен быть разрушен!» («Praeterea censeo Carthaginem esse delendam!»)

В 149 году до н.э. римляне начинают против Карфагена Третью Пуническую