Скотленд-Ярд. Самые громкие убийства, которые расследовала полиция Лондона - Саймон Рид

«отрядом… инспекторов, сержантов и констеблей» углубился в анализ рассказа Магона со всеми его отвратительными подробностями — пытаясь понять, что же произошло на самом деле. «Мои изыскания, — напишет он позже, — показали, что в действительности Магон — хитроумный, тщеславный и чудовищно жестокий убийца»[922].

* * *

Сэвидж двинулся по выбранным линиям расследования. Он начал со сбора биографических сведений о жертве.

38-летняя Эмили Билби Кэй работала машинисткой и стенографисткой в «Роберстон, Хилл и Ко», лондонской бухгалтерской фирме, чья контора находилась на Коптхолл-авеню. Она была родом из Манчестера и переехала в Лондон за полтора года до убийства. Жила в Клубном общежитии для женщин «Зеленый крест» (Блумсбери, Гилдфорд-стрит, 68).

По словам одной из ее знакомых{95}, Эмили была «смышленой и жизнерадостной девушкой, очень интересовалась всяким спортом, каким занимаются на свежем воздухе». Зимой играла в хоккей, а летом выходила на теннисный корт, становясь опасной соперницей для партнеров. «Все, за что бралась, она делала тщательно, с радостью достигала успехов и в работе, и в игре», — добавила свидетельница. И в самом деле: казалось, Эмили с равным упорством стремится развивать свою карьеру и добиваться финансового благополучия. Трагические жизненные обстоятельства питали ее амбиции. Родители Эмили умерли, когда ей было всего 17 лет, и с тех пор ей пришлось самой добывать себе пропитание. К моменту прибытия в Лондон она уже накопила 600 фунтов (в виде инвестиций) — еще до того, как стала выполнять секретарскую работу в бухгалтерской фирме[923].

В июне 1923 года одному из партнеров, служивших в фирме, некоему мистеру Хоббинсу, поручили внешнее управление компанией Consols Automatic Aerators (где, как мы знаем, работали Патрик и Джесси Магон). Он решил оставить Патрика в должности менеджера по продажам. Магон познакомился с Эмили именно через Хоббинса. Что касается некоторых дальнейших событий, при их реконструкции Сэвиджу пришлось опираться лишь на рассказ Магона, заявившего, что роман начался в сентябре 1923 года, когда они с Эмили провели несколько дневных часов близ Темзы, в левобережном городке Стейнс.

— В результате, — эвфемистически поведал Магон, — я осознал, что она неплохо знает жизнь. Ее познания меня порядком удивили[924].

Неизвестно, правду ли он говорил, но Сэвидж поверил, что Эмили проникалась к Магону все большей симпатией — с каждым днем, с каждой неделей, с каждым месяцем. «Она явно воспылала неподдельной страстью к своему любовнику и стала безоговорочно доверять ему», — отмечал детектив в отчете по делу. Сэвидж сделал такой вывод, изучив банковскую отчетность Эмили: из выписок, которые он получил в банке, явствовало, что она начала обналичивать свои инвестиции в феврале 1924 года. Эти деньги очень пригодились Магону[925].

16 февраля Эмили сняла в банке 400 фунтов (получив четыре стофунтовые купюры) и отдала их Магону — он сам признался в этом полиции. Магон положил эти купюры в Bank of England: две — еще до смерти Эмили, а одну — уже после ее убийства (всякий раз используя фальшивое имя и фальшивый адрес). Сэвидж не сумел проследить путь четвертой купюры; видимо, она оставалась в обращении.

Обналичив свои сбережения, Эмили стала требовать от Магона большего внимания.

— Она хотела, чтобы я чаще с ней виделся, но сам я этого не желал по нескольким причинам, — сообщил Магон в своих показаниях. — Несколько раз она меня упрекала в холодности, вполне откровенно говорила, что хочет моей привязанности и готова ее добиваться любыми средствами.

По словам Магона, в конце концов он уступил в надежде выиграть время, но с этого момента ощущал себя так, словно отдан на милость этой волевой женщине, — «хотя она мне во многих смыслах нравилась, я все же не испытывал к ней такой уж огромной приязни»[926].

Вероятнее всего, к тому времени Эмили уже знала, что беременна.

— Она стала очень беспокойной, умоляла меня все бросить и уехать с ней за границу, — рассказывал Магон детективу. — Но я наотрез отказался, просто сказал ей, что не согласен так действовать[927].

Чтобы выиграть время, в марте Магон свозил ее в небольшой отпуск в Саутгемптон, где они остановились в гостинице под именем «мистера и миссис П. Х. Магон». Ада Смит, секретарь клуба-общежития «Зеленый крест», где жила Эмили, сообщила Сэвиджу, что Эмили вернулась в Лондон в конце марта с помолвочным кольцом на пальце; на кольце сияли бриллианты и сапфиры.

— Она влетела ко мне в комнату, закричала: «Дело сделано, моя милая!», — рассказывала Ада. — Я спросила, о чем это она. Тогда она показала помолвочное кольцо и объяснила: «Уже дату выбрали». Она так и лучилась счастьем, но больше ничего не стала говорить про свадьбу, только сказала, что на следующей неделе уезжает. В первую неделю апреля она и уехала, на такси. Мы в клубе не знали ни о каком ее женихе, никогда никого такого не видели.

А вот Эдит Уоррен, своей ближайшей подруге по «Зеленому кресту», Эмили сообщила, что вместе с женихом планирует уехать в Южную Африку и поселиться в Кейптауне. Эдит могла припомнить лишь один случай, когда Эмили упомянула имя своего ухажера — Пат[928].

Сэвидж увидел в Магоне человека «дьявольской хитрости»[929].

«Он вообще никогда не собирался везти ее за границу, — писал детектив в заключении по делу. — У него была единственная мысль: как-то избавиться от нее. Он попал в отчаянное положение. Он облапошил женщину, которая так ему доверилась, и он знал, что, когда ребенок родится, его злодейство раскроется. Поэтому решил убить ее при таких обстоятельствах, которые (как он надеялся) заставят ее друзей предположить, что она уехала в Южную Африку»[930].

Магон, со своей стороны, не признавался ни в том, что купил Эмили кольцо, ни в том, что сделал ей предложение, ни в том, что знал о ее беременности. Он заявил детективу, что Эмили сама тайком приобрела это кольцо и принудила его к «любовному эксперименту», в ходе которого им предстояло провести вместе довольно продолжительное время.

— Ей казалось очень существенным, — важно вещал Магон, — чтобы у нее был шанс вести себя как моя жена, во всех смыслах слова. Ее идея была такова: если мы, вдали от всех, вместе проведем нечто вроде отпуска, когда она будет все для меня делать, ее забота и преданность убедят меня, что я могу быть с ней счастлив.

Когда же Магон отказался от такого «эксперимента», Эмили — по его словам — очень рассердилась[931].

Как отмечается в одном из документов, подготовленных в ходе расследования, саму Эмили «не так-то