Пропавшие без вести. Хроники подлинных уголовных расследований - Алексей Ракитин

Леон объездил практически все страны Европы, обнаружив при этом удивительные способности к языкам. Он не только хорошо изучил основные европейские языки, но и освоил беглую речь на дюжине разного рода диалектов и наречий. В годы Первой мировой войны Тарроу служил в рядах французской армии, после её окончания некоторое время путешествовал по свету и в конце концов попал в Соединённые Штаты Америки.

Здесь ему понравилось, и в 1928 году Леон поступил на службу в ФБР. Там он делал неплохую карьеру, но необходимость следовать требованиям жёсткой подчинённости и соблюдать режим секретности тяготили Леона, и потому его служение на благо общества закончилось эпическим скандалом. По-видимому, Тарроу был человеком, склонным к авантюрным выходкам, анархии и с огромным тщеславием — таких людей, конечно же, даже близко нельзя подпускать к государственным секретам.

Леон Тарроу. Биография этого человека является прекрасной иллюстрацией неоспоримого тезиса — авантюрист в рядах сотрудников спецслужбы является проблемой не для врага, а прежде всего для самой спецслужбы. Сейчас такого человека, как Тарроу, ни одна серьёзная спецслужба не пустила бы на порог.

Через год после описываемых событий — то есть летом 1938 года — Тарроу написал цикл статей о разоблачении крупной фашистской разведывательной сети на северо-востоке США, и первую из них газета «New York Post» даже успела опубликовать. В статье назывались имена, фамилии и род занятий 4-х членов агентурной сети, задержанных ФБР. Работа над этим делом ещё велась, и разглашение через печать оперативной информации грозило чудовищным провалом. Публикация следующих статей была немедленно остановлена, а Тарроу — уволен из ФБР. Чтобы как-то нивелировать ущерб, пресс-служба федерального прокурора по штату Нью-Йорк распространила заявление, из которого следовало, что статья является вымыслом и истине не соответствует, все поименованные лица находятся на свободе, и газета стала объектом грубого розыгрыша. Однако джин уже был выпущен из бутылки, и такого рода заявлениями скандал предотвратить оказалось невозможно.

Газета «New York Post» подала в суд, требуя отменить запрет публикации. Выступил и Тарроу, рассказавший о собственном увольнении и о том, что федеральный прокурор лжёт, поименованные шпионы выпущены под залог в 25 тыс.$, и суд над ними в обстановке полной секретности начнётся 1 августа 1938 года. Эта настойчивость вызвала вполне понятное ожесточение со стороны властей. В скором времени последовали обвинения Тарроу в разглашении тайны следствия и секретной оперативной информации, кроме того, Бюро обвинило своего вчерашнего агента в некомпетентности, граничащей с предательством. Некомпетентность выразилась в том, что Тарроу, вступая в контакт с находившимися в оперативной разработке лицами, предупреждал их о возможном аресте в случае отказа от сотрудничества. Такое предупреждение приводило к тому, что объекты разработки переходили на нелегальное положение и покидали пределы США. Количество сбежавших таким образом шпионов превысило число задержанных приблизительно в 4 раза — и виновным в этом был назван Тарроу.

Последнему грозил серьёзный тюремный срок, но ввиду огласки дела власти ограничились запугиванием. Осенью 1938 года суд оправдал Тарроу, но подтвердил запрет на дальнейшую публикацию его статей, связанных с арестованными немецкими шпионами. Казалось бы, конец истории, можно выдохнуть и всё забыть… Но не тут-то было! Тарроу по мотивам неопубликованных статей накропал книгу, по которой быстро был снят художественный фильм под названием «Признания нацистского шпиона» («Confessions of a Nazi Spy»), вышедший на экраны в мае 1939 года (то есть за несколько месяцев до начала Второй мировой войны). Это был первый кинофильм, показывавший нацистов в неприглядном свете — до той поры американский кинематограф не замечал Гитлера и его пропаганды.

В общем, Тарроу получил свои пять минут славы, но более он не писал книг и в кинематографе не закрепился. У него была довольно интересная жизнь, он повоевал, несколько лет возглавлял личную охрану крупного предпринимателя, но нам его приключения сейчас не очень-то интересны. О Леоне Тарроу можно отыскать кое-какую информацию в интернете, но следует напомнить, что о его участии в розыске Элис Парсонс нигде не сообщается.

А между тем определённый след он оставил.

3 июля Леон Турроу прибыл в «Лонг медоу», где и познакомился с обитателями фермы. На Анну Куприянову он произвёл самое положительное впечатление, и женщина с огромным удовольствием разговаривала со специальным агентом на русском языке. Если с Коннелли она держала себя скованно и недоверчиво, то перед Тарроу душа её развернулась! Теперь Анна себя не сдерживала…

Она рассказала, что Элис задолго до своего исчезновения демонстрировала признаки усиливавшегося душевного расстройства. Если у неё происходила задержка месячных, она заявляла, будто беременна, и начинала вязать носочки и шапочки для малыша. Когда же месячные начинались, она впадала в мрачное уныние и пребывала в таком состоянии несколько дней. Тарроу, разумеется, поинтересовался, где сейчас находятся вязаные для младенца вещицы, на что Анна ответила, что Элис отвозила их на блошиный рынок и продавала. В общем, вещей не осталось…

Анна изложила специальному агенту собственную версию случившегося 9 июня. По её мнению, Элис инсценировала собственное похищение, и именно Элис написала письмо с требованием выкупа. Загадку с появлением письма в дважды осмотренной автомашине Куприянова объяснила без затей, заявив, что полицейские были невнимательны и в темноте попросту не обратили внимания на пол салона. Тарроу, разумеется, поинтересовался, для чего Элис требовать собственные же деньги, на что Анна без промедления ответила, будто Элис планировала вернуться и деньги ей были нужны для нелегального проживания. Судя по всему, Куприянова не сознавала абсурдности собственной выдумки, но тем интереснее было проследить за извилистым путём её мышления!

Обосновывая тезис о неадекватности пропавшей женщины и её потенциальном безумии, Куприянова заявила, будто Элис и Уилльям часто спорили о возможности завести ребёнка и споры эти продолжались порой до утра. Уилльям твердил жене, что уже слишком стар — его возраст приближается к пятидесяти годам! — и он попросту не успеет воспитать ребёнка. Элис же была твёрдо настроена родить ребёнка либо усыновить и для этого намеревалась даже развестись с Парсонсом-младшим. Этот тезис также следовало признать новым — прежде ни Уилльям, ни сама Анна ни о чём подобном не говорили.

Однако и это было ещё не всё! Продолжая свои разглагольствования о судьбах и характерах окружавших её людей, Анна Куприянова заявила Леону Тарроу, что сомневается в психическом здоровье Уилльяма Парсонса. Тот якобы рассказал ей после исчезновения Элис о своих размышлениях над возможностью суицида и тем, как лучше устроить самоубийство. По словам Уильяма, от сведения счётов с жизнью его удерживает только глубокая привязанность к Рою. Своё желание уйти из жизни Парсонс объяснил якобы тем, что чувствует личную вину в случившемся с Элис.

Специальный агент, разумеется, осведомился о характере отношений между Анной и Уилльямом Парсонсом. Строго говоря, вопросы на сей счёт Анне задавали