Опыт СССР. Проект мирового масштаба - Сергей Георгиевич Кара-Мурза

И Россию после ее тридцатилетней эпопеи надо изучать как особый феномен.

Разумно не имитировать периферийный капитализм, а создавать наш свой общественный строй. У нас есть опыт СССР, и многие созданные тогда системы будут обновлены и развиты - в новых условиях и в новом обществе. У нас теперь есть опыт капитализма - и своего, и западного. Этот опыт дал нам важные уроки, и они нам помогут. Но придерживаться завершающего цикла «рыночной реформы», которая нас погрузила в кризис, неразумно.

Это осторожное предложение разобраться с образом и структурой с нашим нынешним строем и найти способ для переговоров и диалогов главных общностей с рациональными идеологиями.

И этой работы будет много.

Угрозы для России

Доктрина реформ предполагала высокую степень риска для всех систем страны. Для оценки и смягчения рисков надо было знать, как угрозы зарождались и развивались, по каким признакам их можно обнаружить и оценить, каков потенциал каждой из них, в каком месте реализуется опасность и что ей можно противопоставить.

В СССР это знание вырабатывали и систематизировали в основном две структуры - КГБ и наука. Они были методологически не вполне готовы для исследования угроз новых типов, но хотя бы распознавали угрозы актуальные. Обе эти структуры были переформатированы и ослаблены. Новые структуры, чтобы заменить прежние, не созданы. Необходимо провести анализ самой этой операции «разрушения структур предвидения». Без понимания этой операции процессы деградации не будут остановлены. Необходим структурно-функциональный анализ.

Любое решение предваряется таким анализом - глубоким или быстрым. Но любое целеполагание и проектирование действий требуют создания хотя бы грубого образа, который строится с помощью понятий этого анализа. На этой стадии и закладываются главные ошибки. Причиной ошибок часто бывает не дефицит информации и расчетов, а неверное представление о функции («зачем предпринимается данное действие?») и о структуре, которая предназначена для выполнения этой функции («что может и должна делать эта структура?»).

Ответить на вопросы «зачем?» и «что?» гораздо сложнее, чем это кажется в свете обыденного опыта. Часто эти вопросы перед собой и не ставят, а в вузах не всегда обучают способам их задать и потом на них ответить. Одна из причин - методологическая, смешиваются разные категории, образы проблемы и действий оказываются неадекватными.

Обычно считают вопрос о структуре («что надо создать?») вторичным, он как будто предопределяется ответом на вопрос «зачем?» Если целевая функция всего задания обозначена «сверху», то кажется, что структура ясна - она должна быть такой, чтобы в идеале привести целевую функцию к оптимуму (а в реальности - в зону хорошего или хотя бы приемлемого соответствия цели). Это - ошибка. Саму функцию еще надо подвергать анализу. Понять ее назначение бывает очень непросто, тем более, что власть часто маскирует свои истинные цели или смутно их представляет.

Непросто соотнести две главные категории - структуру и функцию, - что и зачем. Оба вопроса сложны, - разные группы в обществе и государстве ответят на эти вопросы по-разному, ибо у них разные интересы, ценности и цели. Группы, занимающие крайние позиции в этом спектре, дадут ответы несовместимые. Хороших «замкнутых» определений у категорий функция и структура нет, поскольку разделить их непросто - они «перетекают» друг в друга, так что функция невольно определяется через структуру, а структура через функцию. Когда мы спрашиваем «что?» (т. е. о структуре), невольно приходит на ум «для чего?».

Как известно, структуры, даже государственные высокого ранга, способны служить целям, которые не предусматривались при их проектировании и создании. Получаемые при этом результаты могут быть или во благо государству, или вредоносны. Эта возможность учитывается выделением категории неумышленные (или латентные) функции. В коррумпированных частях госаппарата и общественных институтах структурно-функциональный анализ таких латентных функций необходим.

На всех уровнях госаппарата необходимы навыки предвидения и распознавания угроз в их зародыше (функции), и параллельно представлять те структуры, которые будут и смогут выполнять эти функции. Но слишком часто такого анализа не проводится. Можно даже предположить, что и сообщество специалистов, способное проводить такие анализы, воспомним опыт ликвидации функции вместе с советскими структурами. Вероятно, было решено, что эти специалисты в большинстве своем предупреждали об угрозах, порождаемых радикальными изменениями советских институтов. Так произошло разрушение сложных структур, творений нашей цивилизации. Процесс уничтожения систем, которые создавались предыдущими поколениями, продолжается и поныне.

Судя по многим концепциям, доктринам и программам, стандартов компетенций чиновников в структурнофункциональном анализе не существует, и обучение их этим навыкам не проводится.

Надо к тому же учесть, что в СССР сообщество ученых в сфере естественных и технических наук удовлетворительно выполняло свои функции анализа отказов и аварий в техносфере и прогнозировании природных катастроф. Но уже на первом этапе реформ были ликвидированы отраслевые министерства и с ними почти вся сеть отраслевой науки. Техносферные и природные риски также оказались безнадзорными. Как только остатки советского потенциала предвидения и предупреждения таких угроз исчезли, стали происходить крупномасштабные аварии и бедствия. Примером служат катастрофа на Саяно-Шушенской ГЭС (2009 г.) и лесные пожары (2010 г.).

Кратко рассмотрим более простой эпизод с засухой и лесными пожарами.

С началом реформы в 1989 г. происходила ликвидация российской системы лесовосстановительных работ. Гибель лесонасаждений в России стала намного превышать объем посадки. В 2000 г. погибло в три раза больше насаждений, чем было посажено в этот год, в 2005 г. - в пять раз больше. Это - не стихийное бедствие, а результат политического решения, как и сокращение посадок леса после 2000 года, когда на Россию пролился дождь нефтедолларов. Каков был ход мысли экономистов и министров, которые принимали эти решения? На что все они надеялись?

Прекратились строительство оросительных систем и работы по ремонту и реконструкции имевшихся ирригационных сооружений. В 3,4 раза сократилось снабжение сельского хозяйства водой. С 1990 г. в 16 раз сократился парк поливных и дождевальных машин. Это -результат волны регресса, которая обрушилась на Россию под маской реформы. В СССР была создана крупная технологическая служба - «сельскохозяйственная и лесная авиация». С началом реформ ее стали быстро сворачивать -к 1994 году ее использование в РФ сократилось в 10 раз. Были ликвидированы структуры, позволявшие бороться с лесными пожарами.

Тот пожар дал важную техническую и управленческую информацию об этом явлении, о тех мерах, которые необходимо предпринимать для предотвращения пожара или его быстрой блокады. Но оказывается, тот опыт