Долгая ночь (сборник) - Ф. Шумов

приоткрытой двери кабинета — голоса. Резкие, громкие. Спор, видно... Кравцов распахнул дверь — у Прахова, оказывается, секретарь парткома Журавский. Тот оглянулся, махнул рукой:

— Давай, Георгий Иваныч, заходи, о тебе как раз спор!

Прахов — невысокий, рыхлый — с неудовольствием хмыкнул:

— Последнее это дело, секретарь, вмешивать милицию в хозяйственные неурядицы. Сам знаешь: есть законы писаные, есть неписаные, а у милиции что, кроме кодекса?

Кравцов, еще не понимая, о чем речь, подсел к длинному полированному столу, сказал осторожно:

— Я неписаные законы тоже знаю и чту, пока они против писаных не идут.

Секретарь парткома усмехнулся:

— Лавируешь, Георгий Иваныч? Что-то на тебя не похоже...

— Не лавирую. Разобраться хочу.

Прахов согласно кивнул:

— Ради бога, разбирайся. По свинокомплексу вон походи. Узнай, сколько он мне нервов и крови стоил. Сборного железобетона и плах — нет, шифера и стекла — нет. На все лимит, за каждым гвоздем в райцентр езжай — кланяйся. Денег в банке полтора миллиона, а взять копейки не моги. А мы все-таки строим. И построим!

— Ну да, так тебе шабашники и расстараются! — Журавский подсел к Кравцову. — Я с самого начала был против. Может, где шабашники и нужны, а у нас — нет! У них душа только о длинных рублях болит. Сливки снимут и испарятся, а нам годами кашляй. Разве у нас своих рабочих рук нет? Есть они, если подумать.

Кравцов вмешался:

— В это я пока не вникал. Пока хочу одно понять: отчего это, как деньги выдаете, так драка? В сентябре так было, в октябре. Почему Каримовские дружки изымают деньги у своих рабочих?

Болезненно морщась, Прахов вздохнул:

— Вот и разбирайся, я к их бригаде касательства не имею. Они работу сдадут, я принимаю, остальное — не мое дело.

— А кто главбуху дал команду — ведомость прятать? Даже мне не показывает.

— Как это прятать? — опешил Прахов.

— Вот так! Я и без ведомости узнаю, кому и сколько заплачено, и у кого отобрали. Но отчего, товарищ Прахов, у твоего главбуха такая власть? Ни закон ей, видишь ли, не указ, ни дело! За твоей, что ли, спиной прячется?

Прахов крутнул телефонный диск. Сказал резко:

— Валентина Петровна, возьми-ка ведомость по бригаде Каримова и зайди ко мне.

Главбуха ждали минут двадцать — не дождались. Вместо нее пришла кассир, молча положила на стол перед Праховым ведомость, молча ушла.

Кравцов улыбнулся:

— А что, товарищи руководители, видно, страшнее этой кошки у вас в совхозе зверя нет?

Для бесед с людьми Прахов отдал красный уголок и комнату ушедшего домой главбуха. К вечеру картина стала ясной: Каримов и два его подручных вытворяли все, что хотели. Четырнадцать членов бригады кормят сами, в совхозную столовую ходить не велят, за еду берут, сколько считают нужным, пишут какие-то отчисления и начисления, за что, куда — непонятно.

Один из шабашников — сумрачный мужик с рассеченной губой, — тиская в руках шапку, в отчаянии сказал Кравцову:

— Хоть посади, начальник, только забери из бригады! Я такого и в колонии не видал!

Мужик оказался алиментщиком. В бригаду к Каримову подался подработать деньгу, чтобы стерве своей, бывшей, значит, жене, не перепало, она их с нынешним своим хахалем все равно пропьет, детишкам ничего не достанется. Хотел часть тех денег положить на двух своих девчонок, а что теперь класть?

Ему начислили три тысячи с хвостиком, он правда на том свинокомплексе пластался от зари до зари. А Азраил, каримовский прихвостень, деньги забрал, да еще по морде врезал. Половину себе оставил, остальное вернул, сказал: тебе, прохиндею, и этого много, все равно просифонишь!

Мужик от горькой обиды всхлипнул:

— Где же она, справедливость-то, гражданин майор? Нет, вы меня заберите от них, раз такое дело!

Кравцов удивился:

— А чего сам не уйдешь?

— Куда же я к чертям собачьим уйду? Каримов паспорт отобрал. Он у всех бригадников паспорта первым делом забирает, чтобы не разбежались.

По ведомости за октябрь в бригаде значилось не семнадцать человек, а девятнадцать: кроме тех, кто работал, Каримова и двух его подручных числились еще некто Темир Челухоев и Селим Тагиров, хотя в бригаде их никто и не знал, и не видел. И деньги им начислены немалые: одному три тысячи триста рэ, другому — четыре тысячи. На месте подписей — каракули какие-то. Кассир, когда ее спросили, не смутилась: за этих двоих получил Азраил Магометов по их паспортам и доверенностям. Где доверенность? У Азраила и осталась, так велела Валентина Петровна по просьбе Каримова. Ну и что, что нарушение? Главбуху виднее. Раз приказала, значит, за свои действия отвечает...

Магометов кипятился, нервничал:

— Чего хочешь, начальник? Я для этих ублюдков и мясо покупаю, хлеб, картошку. А сколько они водки вылакали — море, океан! Я им варю и жарю! Они должны совесть иметь. Да они благодарить меня должны, гниды подлые... Челухоев и Тагиров — кунаки мои, они месяц ишачили, потом заболели, домой уехали, кого хочешь спроси! Расчет со всеми по-честному сделали, начальник!

— Где покупал, сколько платил, как вел учет продуктов, кто подтвердит?

Азраил от гнева аж покраснел:

— Зачем мне документ? Зачем учет? Я сам себе верю.

Поздним вечером, уже в райотделе Новиков зашел в кабинет Кравцова и плотно прикрыл за собой дверь.

— Неприятный сигнал, товарищ майор. По дороге при всех доложить об этом я не мог...

Сигнал и вправду оказался тревожным: тот алиментщик, что просил забрать его из бригады шабашников, оказывается, не раз видел с Каримовым милицейского шофера Белоева. И нынче он был за час до нашего приезда. Тоже о чем-то шептался с Каримовым, который тут же укатил в райцентр и не был при выдаче денег.

Кравцов оторопело смотрел на Новикова.

— Да как же это так, ведь Белоев — наш товарищ, второй год в милиции. Ты понимаешь, какую вину возлагаешь на парня? Тут надо все досконально и осторожно перепроверить.

На то, чтобы добиться проведения в совхозе «Гуляевский» ревизии, Кравцов убил две недели, да на саму ревизию ушел месяц. Но то, что вскрылось, оказалось ошеломляющим.

Свинокомплекс, о котором с такой гордостью говорил Прахов, обошелся совхозу втрое дороже своей реальной стоимости. И речь шла не о качестве строительства — у комиссии к этому особых претензий не было, а о том, что комплекс оказался без водопровода и оборудования, хотя положенные на это деньги