«Благо разрешился письмом…» Переписка Ф. В. Булгарина - Фаддей Венедиктович Булгарин

Николай Иванович Греч, мой товарищ, живет в Париже, а я, между тем, хочу улучшить «Пчелу» помещением в ней статей лучших наших писателей – и адресуюсь к первому – к Вам! Прошу Вас покорнейше написать несколько статеек, малых повестей, рассказов, сцен или воспоминаний – но написать нарочно для «Пчелы», т. е. по ее размеру и духу. Статья – повесть или рассказ, или что угодно – не должна быть длиннее двух печатных листов шрифта «Пчелы», корпуса, каким ныне печатаются повести и рассказы в «Пчеле». Крайний размер два листа с половиною. Как всякий труд на Земле должен иметь возмездие, то я предлагаю Вам по двести пятидесяти рублей ассигнациями (250) за печатный лист, которые деньги Вы и будете получать исправно чрез посредство М. Д. Ольхина. При сем прошу покорнейше позволения поставить имя Ваше в программе. Уверяю Вас честью, что Вам не стыдно будет поместиться с моими сотрудниками. Прошу также покорнейше прислать хотя одну статейку к ноябрю или в ноябре к декабрю, чтоб можно было напечатать ее еще в нынешнем году. Смею надеяться, что Вы не откажете мне, своему верному приверженцу, в сих просьбах, и пользуюсь сим случаем, чтоб засвидетельствовать душевное мое почтение и искреннюю преданность, с коими честь имею пребыть

Вашего превосходительства

милостивого государя

покорным слугою

Фаддей Булгарин

СПбург

29 октября 1843

Адрес: На Невском проспекте, в доме купца Меняева, № 93.

4. М. Н. Загоскин Ф. В. Булгарину

Милостивый государь Фаддей Венедиктович!

Я имел удовольствие получить письмо ваше. Вы напрасно стараетесь уверять меня, что никогда не были моим литературным врагом – в этом я не сомневался, а и того менее могу сомневаться теперь. Всякий раз, когда вы говорите о моем весьма посредственном даровании, мне остается только кланяться и благодарить вас – тем более, что похвала ваша истинно для меня дорога и приносит мне почти столько же чести, сколько всякое новое ругательство какого-нибудь Белинского или Краевского – этих корифеев лоскутного ряда нашей словесности[512]. Теперь я обращаюсь к вам с всепокорнейшей моей просьбою: не гневайтесь на меня, почтеннейший Фаддей Венедиктович! Я почел бы за честь быть вашим сотрудником – но истинно не могу. Да и вы сами бы раскаялись, если бы я принял ваше, во всех отношениях лестное, предложение. Вы не можете себе представить, до какой степени обленилось мое воображение – поверите ли, что я иногда месяца по два сряду не могу приняться за перо. Кажется, трудно ли написать в год книжку, как, например, «Москва и москвичи», а я до сих пор не кончил еще второй выход – да и не знаю, когда кончу, несмотря на то, что должен торопиться, потому что продал этот второй выход Ольхину и он ждет его с нетерпением[513]. Судите же по этому, могу ли я обещаться написать что-нибудь для «Северной пчелы», когда не знаю, кончу ли в нынешнем году то, что начал? А сверх того вы не можете себе представить, как мне трудно писать небольшие статейки – это для меня истинно галерная работа. Я по природе моей болтун, и чтобы написать что-нибудь не вовсе ничтожное, мне нужен просторный размер, а пуще всего не срочное время – одна мысль об этом приводит меня в ужас и делает ни на что не способным. Нет, почтеннейший Фаддей Венедиктович, вы стали бы каяться, если бы я принял ваше предложение. Хотите ли иметь верное понятие о том, что я теперь в литературном отношении? – Я ни дать ни взять И. А. Крылов[514] – разумеется, только без его таланта. Ну как вы думаете, весело ли иметь такого сотрудника? Поверьте моему честному слову: если б у меня было что-нибудь, я с радостью послал бы к вам и стал бы гордиться именем вашего сотрудника.

Теперь позвольте мне с вами поссориться. – Боитесь ли вы Бога, почтеннейший и любезнейший Фаддей Венедиктович – вы один из наших первостатейных писателей – и едва ли не самый народный – а не знаете Москвы. Да это решительно ни на что не походит! Приезжайте к нам в Белокаменную, вы найдете там человека, который встретит вас с открытыми объятиями, – этот человек хотя не знает вас лично, но давно вас любит – верно, никто во всей Москве не покажет вам ее так хорошо, как он.

Прощайте! Обнимаю вас с искренними чувствами приязни и уважения. Приезжайте в Москву! Ваш всей душою

Михаил Загоскин

6 октября 1843 г. Москва[515]

Письма А. С. Грибоедову

Булгарин и А. С. Грибоедов познакомились и подружились в июне 1824 г. Булгарин рассказал об этом в своем мемуарном очерке «Как люди дружатся» (Северная пчела. 1837. № 47).

Опубликованный в начале сентября 1824 г. в журнале «Литературные листки» (№ 16) памфлетный диалог «с ключом» «Литературные призраки» (в нем Грибоедов, выведенный под именем Талантин, был противопоставлен невежественным и не признающим необходимости высокой цели в поэзии А. А. Дельвигу, Е. А. Баратынскому и др.) был негативно воспринят Грибоедовым. Он написал Булгарину письмо о разрыве отношений, но вскоре вновь сблизился с ним. Грибоедов подготовил примечания к публикуемым в «Северном архиве» (1825. № 8, 9) путевым запискам Д. И. Цыкулина. Булгарин взял на себя проведение в печать «Горя от ума» (большой фрагмент пьесы ему удалось опубликовать в 1824 г. в своем альманахе «Русская Талия»); хлопотал за Грибоедова, когда тот был арестован по делу декабристов; оказывал ему услуги бытового характера. Выйдя из заключения летом 1826 г., Грибоедов поселился на даче у Булгарина и поместил в «Северной пчеле» (без подписи) очерк «Загородная прогулка» (1826. № 76) и стихотворение «Хищники на Чегеме» (1826. № 143; Булгарин сопроводил его хвалебным примечанием). Уезжая в Персию, Грибоедов оставил Булгарину список «Горя от ума» с надписью «Горе мое поручаю Булгарину. Верный друг Грибоедов». Во время пребывания Грибоедова в Персии Булгарин информировал его о ситуации в Коллегии иностранных дел и часто выполнял поручения по приобретению необходимых вещей и книг. После гибели Грибоедова Булгарин опубликовал «Воспоминания о незабвенном Александре Сергеевиче Грибоедове» (Сын Отечества. 1830. № 1), вывел его (под именем Светловидова) в своем романе «Памятные записки титулярного советника Чухина <…>» (СПб., 1835), неоднократно писал о нем в рецензиях и фельетонах (см.: Северная пчела. 1831. № 31, 32; 1839. № 190; 1849. № 111; и др.) [516] . Из переписки сохранились 2 письма Булгарина и 24 Грибоедова. Здесь публикуются только письма Булгарина, так как многочисленные письма Грибоедова недавно републикованы с подробными комментариями [517].

1

Любезный друг! Береги свое здоровье,