Переписка. 1931–1970 - Михаил Александрович Лифшиц

одновременно один экземпляр ушел в «Luchterhand»379 и там его уже получили, то в высшей степени вероятно, что вещь дошла и в Москву. Сочинения я попытаюсь получить и прочитать. К сожалению, здесь это не всегда возможно.

Вся семья передает Вам в свою очередь привет, и я передаю сердечный привет Лиде.

Искренне Ваш

Мих. Лифшиц – Д. Лукачу

19 апреля 1969 г.

< по-русски, машинопись >

Дорогой Юри!

Очень рад был Вашему письму и спешу сообщить, что дело с «Эстетикой» как будто двинулось вперед. Мы уже договариваемся с переводчиками, которых будет трое, чтобы книга могла выйти поскорее386. В сокращенном варианте оказалось листов 80, но в издательстве мне обещали все же преодолеть эту трудность и выпустить книгу в двух томах.

Я с радостью читал интервью с Вами в «Правде» от 20 марта сего года387, которое звучит очень ортодоксально – ну, лучше просто не надо! Жаль, что оно вошло в общую большую корреспонденцию из Будапешта. Это позволяет заинтересованным лицам делать вид, что они его не заметили. Пусть Ваши друзья поторопятся прислать статью о Вас в «Вопросы философии»388 – это очень важно. Вам, может быть, трудно представить себе, как это практически важно и для меня. Не легко человеку целые десятилетия сидеть в окопе и отбиваться от атак наших литературоведов и философов, преимущественно даже первых. Может быть, это освободит мои силы для чего-нибудь более полезного.

Воспоминание о нашем свидании в Будапеште все еще согревает меня389. Разбирая письма за сорок лет, нашел я также много Ваших писем и трогательных писем бедной Гертруд, которую я всегда вспоминаю с большим душевным волнением241. Между прочим, прислали мне «Разговоры с Лукачем»390, и я успел прочесть эту любопытную книжку, вспомнив о тех разговорах у нас в Москве, которые, к сожалению, не были записаны. Воспоминания о них имеются в нескольких Ваших письмах из Берлина и Будапешта.

Мы с Лидой поздравляем Вас с первомайским праздником. Мне жаль, что за краткостью нашего пребывания я не успел ближе сойтись с Ферри. Мне нечего рекомендовать Вашему вниманию Маришу204, которая передаст Вам это письмо, Вы достаточно знакомы с ней. Но мне приходит в голову, что в связи с подготовкой у нас в Москве сборника ее статей391 было бы неплохо издать их также на венгерском языке. Все-таки это страница в истории нашей критики и, быть может, самая интересная за пятьдесят лет! Я бы хотел, чтобы товарищ Фехер378 познакомился с этими статьями.

Прошу передать приветы мои и Лиды всему обществу, с которым мы имели удовольствие провести несколько интересных часов в Будапеште.

Ваш Мих. Лифшиц

Мих. Лифшиц – Д. Лукачу

5 мая 1970 г.

< по-русски, машинопись >

Дорогой Юри!

Надеюсь, что Вы получили мою поздравительную телеграмму. На всякий случай еще раз горячо поздравляю Вас с днем рождения и большим юбилеем392. Мы с Лидой искренне желаем Вам еще многих лет бодрого труда и нужного для этой цели здоровья. Отдельные вести о Вашей деятельности и выступлениях в печати393 доходят до нас через международные радиостанции, я был рад видеть у себя Ферри с супругой, которые мне очень симпатичны.

Однако на сей раз у меня есть к Вам небольшое дело. Дело это состоит в том, что литературные враги не дают мне здесь покоя всякими инсинуациями на счет того, что я «ученик» и «адепт» некоего Лукача. К услугам этих сикофантов масса журналов и поддержка самых темных элементов, расчет их понятен – привязать меня к Вашим выступлениям на политические темы. Вы мне объяснили, что не можете считаться с этим. Я принимаю Ваши объяснения, однако я не могу также отрекаться от Вас. Я этого не делал даже в то время, когда Вы находились в депортации394, несмотря на то, что меня вынуждали к этому всеми известными Вам средствами. Мне не нужно объяснять Вам обстановку тех лет.

Я уже ответил на эту кампанию в речи, напечатанной в «Вопросах литературы» (1969, № 6)395, я сказал: «Если бы мне довелось быть учеником такого выдающегося ученого, как Лукач, я, вероятно, был бы умнее и образованнее, чем я есть. Но этого не было. Когда мы встретились и подружились с ним в 1930 году57, у меня уже было сложившееся мировоззрение». Я принял здесь ту формулу о «мировоззрении», которую слышал от Вас в Будапеште396. Могу прибавить к этому, что знакомство с Вами значило для меня очень много. Надеюсь, конечно, что и для Вас эта встреча не прошла бесследно, как я вижу из большой надписи, сделанной Вами на книге «К истории реализма», подаренной мне в 1939 году397.

Вопрос этот имеет не личное значение, мое самолюбие здесь ни при чем. В настоящее время выдвигается на первый план вопрос об оценке тридцатых годов, в частности – деятельности того небольшого кружка, который сложился вокруг меня и с которым я познакомил Вас. Нынешняя кампания стала продолжением старой травли против нас, продолжавшейся не менее тридцати лет. Сейчас готовится ряд коллективных исторических трудов на тему о тридцатых годах. С этим связан вопрос о публикации наследства Елены398, Александрова, Гриба399, Андрея Платонова, да и моих статей400. Думаю, что при нынешнем нашем идейном кризисе это может стать очень важным для всей нашей молодежи, а может быть, и не только для нее. У Вас своя перспектива, но я думаю, что все вопросы современного мира не решатся без решения наших внутренних вопросов. Так или иначе – мне именно это дорого, и здесь я не могу быть равнодушным.

Поэтому я прошу Вас – если Вы найдете это возможным – написать мне личное письмо, с расчетом, чтобы я в случае необходимости мог опубликовать его, письмо, заключающее в себе Ваше суждение о том, являюсь ли я «учеником Лукача»401. Письмо это может быть сколь угодно кратким. Вот и все.

Я работаю сейчас над статьей, которую надеюсь послать в Будапешт, в юбилейный сборник в Вашу честь402, если, конечно, мое приношение не опоздает. Статья уже готова, но нуждается в известной переработке403. Прочел мерзостную стряпню Байера404 об онтологии и возмущен. Может быть, и отвечу на нее, если наши обстоятельства позволят.

Еще раз желаю здоровья и всяческих успехов в Вашей деятельности.

Ваш Миша.

Д. Лукач – Мих. Лифшицу

Будапешт, 17 июня