Поздние ленинградцы. От застоя до перестройки - Лев Яковлевич Лурье

Александр Васильев: «Система была настолько гнилой, что советская власть делала вид, что она платила, а люди делали вид, что они работают. И все жали мелкими торговыми операциями. Кто-то продавал билеты в театр, кто-то продавал мясо, кто-то доставал по блату протезы зубные, кого-то устраивали в школу. Часто в ход шли не деньги, а именно модные предметы: за кофточку можно было получить это, за помаду – то, за модные сапоги – еще нечто. И многие изделия моды в это время были своего рода предметом расчета».

Владимир Ильин: «Мой школьный товарищ в 70–80-е годы был председателем райпотребсоюза Заполярья, и он мне рассказывал о принципах своей работы. Товары, которые к нам привозят или которые я выбиваю, привозят в очень ограниченном количестве. Если я эти товары, как говорили, выброшу в магазин, люди передерутся, достанется немногим, а на меня напишут жалобу, что я не обеспечил, не организовал и так далее. Наиболее эффективный способ решения этой проблемы – отправить товары сначала в райком партии, а потом что останется – другим».

Хотя в СССР и провозглашено всеобщее равенство, но, как говорится, все равны, а некоторые равнее. Есть женщины, избавленные от стояния в очередях и поиска дефицита, у них свои возможности и свои магазины.

Светлана Ваньковнч: «Известные персоны, из мира театра, музыки и кино, которые имели отношение к партийной элите, их жены или подруги. Они могли себе позволить полететь в Париж за фиолетовыми перчатками, потому что цвет фуксии в данном случае не очень сочетался с лиловым платьем».

К иностранцам в Советском Союзе традиционно отношение особое. Для интуристов в Ленинграде открыт магазин «Березка», а в универмаге Гостиный двор есть специальный зал для дипломатических работников из социалистических стран.

Надежда Тушакова: «Это был достаточно большой зал, в котором были представлены все наименования товаров, естественно, в основном это были дефицитные товары, и вот конкретно работники-дипломаты имели пропуск в этот зал, и по звонку они приезжали, и специальный коллектив их обслуживал. Доступ простых работников или работников универмага туда был запрещен».

В СССР существует небольшая прослойка граждан, зарабатывающих валюту своим трудом: это инженеры, строящие ГЭС и АЭС по всему миру, спортсмены, артисты, моряки дальнего плавания. Но только часть этой валюты они могут тратить за границей, остальные деньги выплачиваются в бонах и сертификатах, которые можно потратить на родине в специальных магазинах типа «Альбатрос», предъявив документы.

Юлия Демиденко: «На эти чеки и сертификаты в магазине можно было купить какие-нибудь замечательные финские вещи, коллекции обуви и сумок, которые тоже туда поступали».

Элеонора Курринен: «Меня как-то познакомили с кем-то из чекового магазина, я купила себе кофточку, пришла в «Октябрьский» концертный зал. Посмотрела – их 35. Все, кто достал, там и сидели – понимаете, да? Потому что билеты тоже достали. Значит, всё, что доставалось, было у всех, у каждого. И была, конечно, и икра на столе, и напитки были те, которые никто не видел, всё было. Всё было, но на всех рассчитано не было, а только на тонкий слой».

А что делать, если недоступна модная кофточка из чекового магазина или фиолетовые перчатки из Парижа? Единственная радость – это кусок импортной ткани, купленной по случаю. Остается последнее – воплотить свою мечту о новом платье в ателье мод. В обеденный перерыв женщина думает не о еде: ей нужно успеть доехать до ближайшего ателье мод, обсудить облюбованный фасон, снять мерки и как ни в чем не бывало вернуться на работу.

Татьяна Игнатьева: «Клиент приходит и говорит: „Я хочу вот что-нибудь такое, без крыльев, с перламутровыми пуговицами. Красивое, воздушное, чтоб я была самая красивая, самая прекрасная, замечательная и чтобы все попадали штабелями”. Ну в этом случае у нас в штате работал практически всегда художник».

Ателье делятся на классы: ателье люкс, первой и второй категорий, в зависимости от квалификации портных и закройщиков, но, как и всё остальное производство, ателье – часть плановой экономики, и от них требуют определенного количества выполненных заказов.

Элеонора Курринен: «Сейчас многие, может быть, не понимают: бригада шила платья, как Райкин когда-то рассказывал. Вышли сто человек, и кто-то наспех пуговицы пришивал. Я сказала, что я никогда в жизни не отдам свое платье в бригаду, никогда. Я должна его делать сама. Ну и постепенно я шила сама, была независима. Потом стала тогда эта профессия называться самокрой: сама кроила, сама шила».

Юлия Демиденко: «Передавались друг другу адреса и телефоны портних конкретных и закройщиков, которые работали не важно где, важно, что они были мастера своего дела».

У частной портнихи, помимо ее безусловного мастерства и вкуса, есть еще одно преимущество – так называемый приклад. Это кружева, ленты, пуговицы, манжеты, иногда оставшиеся еще с дореволюционных времен. Но есть одна проблема: мастерская частной портнихи находится в комнате коммунальной квартиры, что не афишируется даже среди соседей, ведь частное шитье в СССР запрещено.

Обложка журнала «Шейте сами», 1980 г.

Марина Ильина: «Мне рассказывала одна приятельница, что ее мама шила, но у нее был узкий круг клиентов – врачи. Врачи приходили в удобное для нее время. В ателье, допустим, стоило сшить 80 рублей, она брала гораздо меньше. Она брала 40 рублей за ту же работу, но делала эксклюзивные вещи. И принимала их вечерами. У них сменная работа, и у каждой портнихи был ограниченный круг людей, которых приглашали к себе».

Ольга Вайнштейн: «Женщина с тканью приходит к портнихе и попадает в совершенно особое пространство. Пространство, где портниха может показать ей западные журналы. Ведь портнихи очень часто выступали, с одной стороны, как агенты западной моды, у каждой портнихи обязательно был модный журнал. И, во-вторых, портнихи были наследниками, а то и носительницами дореволюционной школы шитья».

Татьяна Алябьева: «На самом деле отношения с портнихой – это всегда личные отношения. Женщины приходили, они не только говорили: „Подтяните мне здесь, подшейте тут, да, мне тут тянет”. Они рассказывали часто свои какие-то истории, и вот эта вовлеченность в круг всех этих семейных драм, всегда был такой личный контакт. И я думаю, что портнихи, они в те времена служили таким аналогом психоаналитиков».

Впрочем, у большинства не было ни денег, ни времени для того, чтобы разъезжать по частным портнихам или ателье. Они обшивали себя сами. Благо записаться на курсы кройки и шитья в СССР было довольно просто: объявления с призывом поступать на эти курсы висели на