Поздние ленинградцы. От застоя до перестройки - Лев Яковлевич Лурье

Людмила Алябьева: «Были редкие залетные какие-то журналы, очень редко. И я помню до сих пор, как мы находили у мамы с моими подружками каталог «Отто», просто сидели и выбирали наряды, это была такая игра. То есть открываешь страницу, и кто быстрее выберет самое красивое платье».

Модницы не хотят возвращаться к канону советской женственности – девушке с веслом. Хочется достичь элегантной простоты кинозвезды, но непонятно как. Тогда советские женщины решают: всё дело в модных западных вещах. То плащи из болоньи, то сапоги-чулки. То кремплен войдет в моду, то замша. То позарез необходима холщовая сумка и складной японский зонтик, то туфли на платформе и мини. Причем не глядя, что выше или ниже этого мини.

Сравнение качества отечественных и импортных товаров явно не в нашу пользу – власти бьют тревогу. В 1971 году в газете «Правда» появляется директивная статья «Мода и экономика». Отныне директора швейных фабрик должны следить за последними тенденциями модных шоу Парижа, Рима и Милана. Сделать советскую моду жизнеспособной должны дома мод, которые, по замыслу начальства, станут конструкторскими бюро советской моды.

Галина Габриэль: «Художники-то были хорошие, они брали модель, которую показывали, и она получала свои заслуженные призы. А потом, когда ее хотели запустить в производство, начиналось: нет фурнитуры, нет этого цвета ткани, есть не зеленое, а есть, например, синее…»

Лилия Киселенко: «Московский дом моделей или там дом моделей „Кузнецкий Мост” не имели возможности выхода на иностранный подиум, Вячеслав Михайлович Зайцев был русский Карден, и то, что ему дали такую возможность, то, что он справился с ней, было очень хорошо. Потому что он показал русское направление. Оно, конечно, может к жизни не иметь никакого отношения – открывать магазин на основе этих коллекций и шить для розницы было нельзя».

Ленинградский дом моделей одежды

Страна советов производит огромное количество неплохих атомных подводных лодок и лучший в мире автомат Калашникова. Но когда дело касается легкой промышленности, ситуация становится крайне тяжелой, как в анекдоте: «Мы как ни налаживаем выпуск швейных машин, у нас всё пулеметы получаются». Специфика модной индустрии, ее быстротечность и разнообразие категорически противоречит основным принципам плановой экономики. Если в моде существуют сезоны продолжительностью в полгода, в нашей экономике главенствует план на пять лет. И это план – государственный закон.

Галина Синцова: «Когда-то Евтушенко написал стихотворение про швейную промышленность „Производители уродства”. Так я села со злости и написала в ответ стихотворение, которое так и не послала, я объясняла, почему мы не можем это шить. Потому что по плану надо было выпустить миллион штук, и некоторые фабрики умудрялись добиться этого выпуском миллиона галстуков пионерских или каких-нибудь, например, трусов. Вот надо миллион, и неважно, какой ассортимент. Трусы ведь можно быстрее сшить, чем платье женское».

Галина Габриэль: «Мы приезжали на „Веру Слуцкую”, фабрика такая была текстильная, где делали какие-то потрясающие маркизеты, батисты, изумительные совершенно, которые иногда мелькали в магазинах. Но чаще всего то же самое: их возили где-нибудь, показывали, мы отмечали их художественным советом, но потом начиналось опять: „этой краски нет”, „делать четыре цвета печатать нет смысла, это долго”. И выходила, к сожалению, она в другом виде. Я вам такой пример, совершенно потрясший меня, приведу, мы приехали на одну из фабрик, нам показали роскошное импортное оборудование для печати по тканям, показали образец – итальянское оборудование. „Мона Лиза” – вот образец, вот совершенно близко к оригиналу. Что, вы думаете, печатали на этой машине? Печатали горох».

Надежды советских женщин на выпуск качественной продукции отечественными фабриками не оправдывались. Магазины женской одежды по-прежнему переполнены костюмами и блузами однообразных фасонов и расцветок.

«Я, может быть, скоро умру, а так никто и не узнает, какой у меня был вкус», – был такой дамский мем. Модные вещи не покупали, а доставали. Если универмаги выбрасывали модные сапоги или блузки, мгновенно выстраивалась гигантская очередь. И пристраиваясь к хвосту этой очереди, покупательницы часто не знали, что дают в начале. Ясно было только одно: нужно вставать и хватать. «Простите, пожалуйста, вы последняя?» – «Больше двух в одни руки не давать».

Надежа Тушакова: «Самая главная была задача у всех – это схватить какую-нибудь дефицитную вещь. А уже дома люди разбирали, что с этой вещью делать, нужна ли она, эта вещь, какого размера, кому она подойдет. Фактически люди хватают, ничего не меряя, – и счастливый, весь красный, весь мокрый из Гостиного двора. Ну о каком уровне торговли можно было говорить?»

Владимир Ильин: «Помню, встретил свою одноклассницу, и она была в очень высоких необычных сапогах. Я спрашиваю, откуда она такие сапоги достала, потому что в продаже их не видел. „Это финские сапоги, я их купила в Гостином дворе”. – „Как в Гостином?” – „А вот, говорю, встала в пять утра и заняла очередь, и уже далеко не первая стояла в этой очереди. Потом, когда открылся Гостиный двор, мне досталось”».

Чтобы снизить потребительский ажиотаж и частично решить проблему с бесконечными очередями, решено наладить с помощью ленинградских универмагов выездную торговлю на фабриках и заводах.

Надежда Тушакова: «Мы заранее созванивались с председателями профсоюзных комитетов, либо если у них были службы социального развития. Нам давали с фабрики, что им надо. Например, 48-го размера дубленки, 10 штук. Им там надо обуви 37-го размера, 15 пар. Мы это всё подбирали, потом звонили, опять-таки в облсовпроф, представитель вместе с нами выезжал на эту фабрику».

Профсоюзные работники ведут строгий учет количества заказанных товаров в духе законов социального равенства, поэтому привезенного товара всегда не хватает на всех желающих. Сознательные граждане без лишних эмоций распределяют дефицит по принципу лотереи.

Галина Габриэль: «Если вам доставались сапоги, то это было уже не суть важно, какого они размера, какого они цвета, нравятся они вам или нет. А на следующий день, чаще всего в дамских туалетах, не знаю на счет мужских, но в дамских появлялись объявления, где менялись сапоги 37-го размера черного цвета на 36-й коричневого, и начиналось… Люди день не работали где-нибудь там в КБ, это было везде».

Главной поговоркой 70-х было: «Не имей сто рублей, а имей сто друзей». И записная книжка с полезными телефонами была посильнее, чем «Фауст» Гёте. Причем номера писались не по именам и фамилиям, а в соответствии с товарами и услугами. Например, З – зубы, Михаил Ааронович от Ани, или Д – дубленки, Ольга Николаевна. Ну и ты должен был смекнуть, чем