В ледовитое море. Поиски следов Баренца на Новой Земле в российcко-голландских экспедициях с 1991 по 2000 годы - Япъян Зеберг

Льда было меньше, и мы опять послали яхту исследовать пролив и пошли к тому месту, где накануне видели лодью. Русские были заняты сниманием шкуры с мертвого моржа.

Когда мы приблизились, они оставили свое занятие и пошли нам навстречу, выражая свое почтение. В первую очередь мы спросили, откуда они. Они сказали, что они с Пинеги у Холмогор, что находятся на Белом море выше Архангельского города, еще сказали, что пришли сюда только вчера, проведя всё лето у Новой Земли, и ожидают другую лодью со своими товарищами, которые были с ними на Новой Земле, и которых задержали льды [L’Honoré Naber 1914, 160].

Земля на северной стороне пролива (где мы находились) – это остров, который называется Вайгач. С севера его отделяет от Новой Земли проход, заполненный льдами. Еще сказали, что люди, стоянку которых мы нашли, живут на острове лишь летом, а зимой перебираются на матерую землю по южную сторону пролива и укрываются там в лесах. Мы спросили у них, что означают истуканы, которых мы во множестве находили повсюду. Они сказали, что эти люди поклоняются им как своим богам. Когда мы спросили, что им известно о Тартарском море, они не смогли сказать ничего, кроме того, что сами никогда там не были, но что каждый год из Холмогор и из их земли туда отправляется немало судов для торговли на реке Оби и на другой реке, которую они назвали Гилиссы. Случается, лодьи поднимаются вверх по реке, зимуют там и возвращаются на следующий год. А люди там живут той же веры, христиане греческого обряда [L’Honoré Naber 1914, 161].

Их лодья была нагружена моржовым клыком, шкурами и другой не столь ценной охотничьей добычей, но продать что-либо нам они отказались, сказав, что вместе с ними в промысле были еще три лодьи и что для торговли нужно общее согласие. Мы не стали их искушать и подарили им старый компас, которому они очень удивились и нас благодарили. Мы просили их сказать самоедам, которые живут на острове, чтобы те нас не боялись и что мы не хотим причинить им вреда [L’Honoré Naber 1914, 162].

30-й день августа, среда [Южный берег Югорского Шара]

Утром мы выслали команду на шлюпке, которая вернулась к вечеру и сообщила, что они были на южном берегу пролива у широкой земли и видели там около 25 человек, которые положили свои луки на землю и подошли к ним. Наши дали им еду и питье, и те их за это благодарили [L’Honoré Naber 1914, 166].

Последний день августа, четверг [Южный берег Югорского Шара]

Мы послали амстердамскую яхту и с нею шлюпку к тому месту, где накануне встретили людей. Они высадились на берег и после долгого перехода по суше увидели хижины и жилища, построенные на манер лапландских и финских. Сначала наши удивились, потому что обитатели были вооружены луками и стрелами и, как казалось, были настроены воинственно. Потом двое из них вышли вперед для разговора, а от наших вышел толмач, которым был боцман из Амстердама. Один человек из местных сделал вид, что целится в нашего толмача из лука, но тот показал, что не вооружен, и тогда этот человек бросил лук и указал руками на небо, и они пожали друг другу руки и обнялись. Тогда подошли и другие, среди которых был старейшина или вождь, которому остальные подчинялись и который выделялся среди них одеждой: в ушах у него были серебряные подвески, а лук был украшен блестящими золотистыми лентами. Наши предложили им хлеб и сыр и налили каждому немного вина, а они в благодарность дали или, точнее сказать, согласились обменять (потому что бескорыстными они не были) стрелы, волчьи зубы и другие безделушки. В обмен они хотели получить шерстяные ткани и вещи, но льняное полотно их не интересовало. Они позвали наших в свои дома, чтобы продолжить торг, но те вежливо отказались, сказав, что придут на другой день в более подходящее время. Когда наши направились к берегу к своей яхте, они в знак большой дружбы пошли вместе с ними, сказав по дороге через нашего толмача, что через три-четыре недели море начнет замерзать и что это произойдет, когда солнце перейдет на другую сторону равноденственной линии. Также сказали, что в иной раз пролив остается замерзшим круглый год, так что можно переходить с одной стороны на другую. Еще их старейшина или вождь сказал, по словам толмача, что они христиане, и имя им самоеды, и что земля по ту сторону пролива называется Вайгач, что это остров, откуда его людей изгнали их враги с Новой Земли, которым они хотят отомстить. Это было то, что наши узнали, однако мы сомневались, верно ли всё понял толмач из Амстердама, и поэтому решили на следующий день взять с собой Франсуа де ля Даля, который продолжительное время жил в Руссии и поэтому лучше понимал их речь, чем упомянутый толмач [L’Honoré Naber 1914, 167–168].

Первый день сентября, пятница [там же]

Мы еще раз отправились через пролив на матерую землю с Франсуа де ля Далем, чтобы поговорить с самоедами, плывя сквозь туман по компасу. Когда мы высадились на берег, прямо перед нами появился большой отряд самоедов со своими санями, в каждые из которых было запряжено три или четыре оленя. Остановившись, они спрыгивали с саней и оказывали нам почтение и уважение: кланялись, снимали шапки и протягивали нам руки. Их вождем или старейшиной был подтянутый мужчина с внимательным лицом, которому на вид было лет пятьдесят. Одет он был подобно другим, за исключением чепца или капора, отороченного бобровым мехом и украшенного нашитой сверху звездой из цветных лоскутов. С ним были двое сыновей – проворные юноши, чьи колчаны и луки были лучше, чем у остальных, но ненамного. Он сказал, что все они одного рода, живут с другими в мире, что все люди с Вайгача, и с Новой Земли, и с обширных земель от Печоры до реки Оби – это его люди и его подданные. Мы поняли,