Александр Кушнир - Хедлайнеры

А.К.: Понятно… Это как на последнем альбоме Rolling Stones “Stripped”. Скажи, ведь приятно с умным человеком поговорить?

И. К. (смеется) : Мне тоже приятно. “Pleasure is mine” – как говорится в таких случаях по-английски… Следующий наш шаг – открытие интернет-сайта, который уже работает. Он еще не доделанный, но с него уже можно получать какую-то информацию: альбомы, тексты, все прочее. Сейчас его нужно довести до ума. Он позволит поклонникам получать не только ту информацию, которая есть на “Погружении”, но и свежие новости. Задавать вопросы, писать письма, обращаться с коммерческими предложениями… Знакомиться с девушками. И так далее.

Ну, вот эти два компьютерных проекта сейчас продолжаются. Я очень тащусь от этого и сосредотачиваю внимание на мультимедийных и интерактивных технологиях. Потому что считаю, что темпы, которыми они будут внедряться в музыкальную жизнь, значительно выше, чем сейчас ожидают скептики. То есть это то, куда нужно кидаться очертя голову, потому что именно в этом направлении лежит будущее.

Второй большой роман, который во многом определил настроение 96 года, – это роман с возрождением психоделической культуры. С брит-попом и всем, что вокруг него происходит. Когда я только начал входить в это дело, то принял его сразу – эту перемену в направлении английской музыки. Без оговорок. Мы сейчас говорим о более психоделической стороне брит-попа. Той, которая ориентирована на “neohippy ideology”, на возрождение психоделической культуры. Я не имею в виду совсем попсовые варианты, хотя они мне тоже нравятся. Сегодня Джарвис Кокер из Pulp стал для меня одним из самых любимых людей. Новый культовый герой, вытеснивший в моем сознании, например, Мика Джаггера. И преемственность этой культуры, и новое увлечение психоделикой.

…Интерес к 60-м годам, снова возвратившийся. И в связи с этим появление нового психоделического оптимизма в творчестве “Наутилуса”, который связан с преодолением социальной заторможенности, социальной загипнотизированности тем, что происходит вокруг. И в итоге посыланием этого всего на хуй.

За этот роман нужно выразить огромную благодарность группе “Аквариум” и тому культурному посланию, которое она несет в себе и в своих отдельных членах. И которое, к сожалению, не всегда, по ряду различных причин, творческих, объективных и субъективных, находит отражение в творчестве самой группы. Увы. И традицию хранителей духовного наследия 60–70-х годов, которой следуют многие члены этого коллектива… Она, может быть, в каком-то смысле является их значительно большим достижением, чем музыка, которую они в последнее время играют.

Другими словами, роман с психоделиками привел меня к коренной переоценке сознания. Ка-те-го-ри-че-ской. К какому-то духовному отрыву от тяжелого наследия так называемых “русских проблем”. Несмотря на весь риск подобного поведения в этом обществе… У меня уже давно не было ничего – ни интервью, ничего – в течение нескольких месяцев… Меня последние публикации о “Наутилусе” скорее радуют, чем расстраивают. То есть я собираюсь внаглую везти тексты антипрогибиционистского характера повсюду, так сказать.

А. К.: А это движение какое название носит? “Свобода марихуане”? Или “Свобода легким наркотикам”?

И. К. (смеется) : “И не только легким”, – ответил я задумчиво… А вообще это называется антипрогибиционистское движение.

А. К.: Я с тобой советуюсь. Может, не переводя огонь на “Аквариум”, рассказать о психоделической дружбе Кормильцева с Олегом Сакмаровым?

И. К.: В такой формулировке, как “окружение группы „Аквариум“”, это звучит настолько… Кому нужно, тот поймет. А кому не нужно, не хуй и понимать. Можно этим все сказать. Без имен и без ничего.

А. К. (жалостно) : Мне бы конкретики хотелось услышать.

И. К. (включая четвертую скорость) : Какой, блядь, конкретики?! Вряд ли это для книжки может иметь значение... Ну, короче говоря, запоздалое знакомство с духом 60-х, выраженным в виде конкретных веществ, вызвало у меня большую радость и одновременно большую грусть. Блядь, ну почему это не произошло лет пятнадцать назад? Понимаешь? Потому что уже все равно возраст есть некоторый. Конечно, лучше было пройти через все это в более молодом возрасте.

А. К.: Я правильно понимаю, что в 80-х всякие психологические-психоделические-возбуждающие проплыли мимо “Наутилуса”? Только алкоголь был?

И. К.: Ну как, мы покуривали… Но это никогда не носило такого культового характера. Это было такое экзотическое развлечение. Теперь это стало как бы нормой. Ряд людей выбрал себе траву в качестве энджина, а отдельные люди – и кое-что покруче. В общем, каждый выбрал себе топливо и понял, что алкоголь отупляет. Он является одним из мощных средств развития специфического русского менталитета, такого очень угнетающего. Который не ведет никуда, кроме длительных разборок и стенаний про жизнь. То есть долбание привело к категорическому изменению содержания в лучшую сторону. Впервые за много времени у нас появились радостные, а также юмористические нотки. И даже трагические и мрачные вещи стали трагическими совсем по-другому и по-другому мрачными. Они потеряли привкус скулежа, стали просто… драматическими.

Ну и дальше. Во всей этой обстановке духовного подъема и разрыва с традициями появилось естественное желание записать альбом в Англии. Пример Гребенщикова сыграл здесь роль только в смысле опыта, показывающего возможности такого мероприятия. Непосредственным толчком была попытка оторваться от всей этой заебавшей реальности. От ее проблем. И, в общем, оторваться где угодно. И когда у БГ появились в Англии связи, стало понятно, что если писаться где-нибудь не здесь, то в самом лучшем месте, которое можно вообразить по наработанному культурному материалу. Ну, на родине жанра творить. С этой целью началась разведывательная работа – поиск английских продюсеров, которые могли бы за приемлемые деньги заинтересоваться нашим проектом и смогли бы его реализовать... Так нами был нащупан Бил Нельсон.

Про него ничего рассказывать не буду, дам пачку его материалов, его пластинки. Ты сам досочиняешь... Потом я съездил на разведку в Великобританию, познакомился с людьми, и процесс пошел. То есть сейчас заключаются соответствующие контракты, платятся деньги, и в ноябре мы отправляемся туда, чтобы сварганить что-то.

А. К.: Последний вопрос – об эволюции личности Бутусова модели 96 года. Что делал Бутусов все это время? Девочки-читатели бегают, интересуются.

И. К.: Бутусов частично разделил эти веяния на три романа, которые мы с тобой нащупали: роман с Европой, назовем его так, роман с компьютерами и роман с психоделиками и новой музыкой. Из этих трех увлечений Слава разделил одно – психоделики – и собирается разделить второе: поездку в Европу. С компьютерами роман не очень разделился – по причине патологической технобоязни господина Бутусова. Главное, что он понимает важность этого романа. Даже если сам не может психически и интеллектуально в нем участвовать. Эволюция – то, что человек тоже очень расслабился и понял, что его позиции непоколебимы. Что ему не нужно бороться каждую минуту, доказывая, что он есть то, что он есть. А он может просто начать делать то, что ему хотелось бы сделать. И чувствовать себя свободным.

…На этом месте беседы в моем диктофоне закончилась пленка. Мы завершили интервью, еще немного поболтали и разъехались по делам. А через пару недель Илья улетел в Англию. В Москву Кормильцев вернулся лишь под Рождество. Вернулся заросший, без пресловутой бороды и темных очков, какой-то светлый. Привез записанный, но пока не смикшированный альбом. “Ну, рассказывай”, – с нетерпением начинающего журналиста сел я на уши Кормильцеву.

Английская картина вырисовывалась следующая. Основным действующим лицом в студии, как и планировалось, оказался Бил Нельсон – человек, два альбома которого в свое время попали в английский “Top of the Pops”. Затем игра в рок-н-ролл Нельсону надоела, и он решил уединиться на собственной фермепод Йоркширом, где писал музыку для кинофильмов и спектаклей. “У вас в композициях все слишком отточено и поэтому немножко скучновато, – заявил Бил Кормильцеву при первой встрече. – Вам надо добавить задора и легкого сумасшествия. В идеале нам надо немного побесшабашничать”.

И работа закипела. В студии трудились четыре человека: сам Нельсон (продюсирование, клавиши, сэмплеры, секвенсоры, программирование, кольца, гитары), миксинг-инженер Джон Спенс, Бутусов и Кормильцев. Илья отвечал за общий моральный дух, идеологические нюансы и волю к победе.

“Мы с Бутусовым решили, что последнее слово в студии будет за Билом, – вспоминает Кормильцев. – Поэтому все расхождения во взглядах происходили исключительно между мной и Славой. Когда я увидел, в какую сторону клонит Нельсон, то запаниковал. Мне показалось, что это не „actually“. Мол, это не Black Grape и не Pulp – все-таки Нельсон человек другого поколения. Но в какой-то момент я успокоился и решил: „Может, Слава всю жизнь мечтал исполнять именно такую музыку“”.