Александра Амшинская - Тропинин

Последняя из Барашей — София Петровна, владевшая письмами Тропинина и написанным им портретом ее матери, умерла в 1943 году. Принадлежавшие ей материалы через некоторое время попали в архив Центрального театрального музея им. А. П. Бахрушина. Портрет же ее матери Любови Семеновны под именем «Неизвестной в красном платье» был приобретен Третьяковской галереей. Племянница Софии Петровны, София Николаевна Бараш-Васильева, живущая в Можайске, никакими материалами уже не располагает, но хранит в памяти семейные предания. На имеющихся у нее фотографиях Петра Романовича 1880-х годов он очень похож на старого графа. Обстоятельство косвенного родства крепостного Тропинина со своим грозным господином добавляет еще один трагический штрих к биографии художника, усугубляя сложность его личных взаимоотношений с семьей Морковых.

Этим, собственно, кончаются прямые сведения о Василии Андреевиче и его семье.

За время, прошедшее со дня смерти Тропинина, имя его не сходит со страниц книг, журналов и даже газет. Он до сегодняшнего дня один из самых популярных русских художников.

Вместе с тем оценка творчества Тропинина, которое как бы продолжает участвовать в живом развитии русского искусства, на протяжении лет претерпевает значительные изменения. Отношение к нему становится своего рода барометром идейности историков искусства и художественных критиков.

Современники высоко ценили Василия Андреевича, при упоминании его имени подчас даже звучал эпитет «гениальный». О нем говорили: «портретист великий», «натуралист неподражаемый», «авторитет, всеми любимый». Успехи его представлялись триумфом. Высоко ценя западное искусство, современники называли Тропинина «русским Грёзом», находили в его произведениях «тицианов колорит», «вандиковское» умение писать руки, рассказывали о том, как созданные им картины принимались за творения великого Рембрандта. Воспоминания современников проникнуты глубоким уважением и даже восхищением перед типично русским характером Тропинина и его обликом художника, который тогда представлялся «патриархальным». Живо помнили Тропинина и художники следующего поколения — Перов, Маковские. В 1876 году Иван Николаевич Крамской в письме к Павлу Михайловичу Третьякову говорит о Тропинине как о первом русском реалисте и связывает его имя с тем движением, которое началось в Московском училище живописи. Вслед за этим Илья Семенович Остроухов прямо называет художника «родоначальником нашей московской школы и ее независимостью, покоем и искренностью».

Вместе с тем тогда же возникает и противоположная точка зрения на искусство Тропинина, которое представляется «старомодным».

Прошло еще некоторое время, на арену художественной жизни в России выступила группа «Мир искусства». При своей устремленности к западной культуре они мало внимания уделяли искусству Тропинина. Идеолог «Мира искусства» А. Бенуа, по традиции сравнивая Тропинина с Кипренским, вынес ему суровый приговор как лишенному якобы малейшей дозы «романтического». По мнению Бенуа, это был «мягкий, молчаливый, добрый человек без определенных взглядов и направления», который «сбился с толку в угоду требованиям безвкусных поощрителей». Единственным достоинством его искусства в ранний период он признает идущие от Грёза «густой смелый мазок» и «красивый тон, имеющий что-то общее с жирными сливками». Еще более резкую оценку дает Тропинину Н. Н. Врангель в статье об исторической выставке портретов 1905 года. Называя его последним «выродившимся» и «обезличенным» потомком Левицкого, Врангель пишет: «В общем все творчество этого настоящего труженика кажется мне бесцветным и ремесленным». За Тропининым он признает заслугу летописца, произведения которого останутся лишь «интересными мемуарами бытовой жизни Москвы первой половины XIX столетия». Еще раз в число «неуклюжих учеников иностранцев» Тропинин попал накануне Великой Октябрьской революции на страницах журнала «Аполлон».

Значительную роль художника в развитии отечественной живописи из статьи в статью утверждал Николай Ильич Романов — представитель демократического лагеря русской критики, впоследствии профессор Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова. Он писал: «В высшей степени типичным явлением в русском художественном мире того времени был третий видный представитель романтической стадии реализма в искусстве — портретист Василий Андреевич Тропинин… Он вносит простоту и самобытность в свои работы — признак настоящего таланта. Портреты Тропинина не выдаются силой… психологической характеристики… их ценные достоинства — сходство, скромная простота и полная любви техника… Эти черты делают его типичным представителем новой эпохи русского искусства, когда оно, распространяясь в массах, получает все более простой и близкий к обыденной жизни характер» [58].

Расхождение в оценке творчества одного и того же художника помимо различной идейной направленности авторов может быть объяснено и их недостаточной осведомленностью. Еще недавно под видом тропининских полотен воспроизводились произведения не подлинные, а лишь приписываемые художнику. Бенуа, например, на страницах «Русской школы живописи» воспроизвел одну из наименее характерных, сегодня подвергнутую сомнению в подлинности миниатюру «Девушка в тюрбане». А в журнале «Аполлон» был опубликован явно не тропининский этюд мужской головы. Некоторые авторы, пишущие о Тропинине, в целях «объективности» пытались связать воедино две противоположные характеристики. Они вносили путаницу в дело изучения творчества художника, искажая факты, путая события, имена и даты, так как пользовались случайными непроверенными сведениями. К началу XX века явственно ощущался недостаток достоверных материалов об одном из замечательных русских художников.

Некоторые новые данные о Тропинине прибавила юбилейная выставка, открывшаяся к 100-летию Отечественной войны 1812 года, а также довольно интенсивная публикация ранее неизвестных произведений художника, находящихся в частных домах. Выходят в свет каталоги отдельных собраний, выставок, справочные издания.

В советское время, в связи с пополнением фондов государственных музеев и развернувшейся выставочной деятельностью, обнаружилось огромное количество неизвестных ранее произведений.

Творчество Тропинина, близкое и понятное новым зрителям, не имеющим художественной подготовки, оказалось в центре внимания многих пишущих об искусстве.

Биография его послужила темой художественной повести, которая выдержала не одно издание. Тогда же появились и специальные исследования. Вышла в свет работа А. Згура, посвященная портрету А. С. Пушкина. В первой монографии о художнике, написанной Н. Н. Коваленской, творчество Тропинина подверглось глубокому искусствоведческому анализу, была подробно прослежена эволюция мастерства художника, составлен подробный систематизированный список его произведений.

Вместе с тем первая же небольшая персональная выставка, организованная в 1951 году в Останкинском дворце-музее в связи со 175-летием со дня рождения Василия Андреевича, а также ряд выставок русской живописи, составленных из произведений частных собраний, обнаружили, что исследование творчества замечательного художника далеко не закончено. И вряд ли может быть закончено в ближайшие годы, хотя в Москве теперь открыт музей В. А. Тропинина, а десятки коллекционеров и любителей искусства бережно собирают каждую крупицу сведений о художнике.

Время деятельности художника совпало с началом широкого русского собирательства. И уже на раннем этапе творчества в жизнь Тропинина входит фигура любителя искусства. Так, Рамазанов сообщает нам о некоем П. Н. Димитриеве, поклоннике Василия Андреевича, который еще в 1812 году выручил его из затруднительного положения приобретением головок украинцев и украинок. Примечательна фигура Свиньина, создателя «Русского музеума», — первого в России собрания отечественного искусства. Произведения Тропинина едва ли не легли в основу его коллекции. Правда, музей Свиньина просуществовал недолго, о нем было заявлено в 1819 году, а в 1834-м владелец по недостаточности средств вынужден был с ним расстаться. Однако это первое собрание, имевшее печатный каталог, позволило начать историю бытования ряда тропининских полотен, которые впоследствии перешли во вновь возникшие крупные коллекции: Ф. И. Прянишникова и В. А. Кокорева. Коллекции эти, распроданные, в свою очередь пополнили собой следующие собрания: И. Е. Цветкова и П. М. Третьякова, некоторые картины попали в царские дворцы, а оттуда в Русский музей в Ленинграде и в Румянцевский музей в Москве.

После смерти Арсентия Васильевича большая часть произведений из домика Тропинина была куплена московским городским головой Н. И. Гучковым и А. П. Бахрушиным. Большим событием, о котором писалось в газете, была покупка последним собрания рисунков художника. Однако произведения эти — лишь малая и не всегда лучшая часть тропининского наследия. Огромное большинство произведений художник создавал по частным заказам как памятные семейные реликвии. В качестве таковых они и продолжали храниться во многих домах, переходя из поколения в поколение. Любопытны свидетельства потомков семьи Раевских, которые рассказывают, что имя Тропинина было в их жизни первым именем художника, которое они узнали в раннем детстве, а уж потом много спустя стали им известны имена Рафаэля, Микеланджело и Леонардо да Винчи. Сохранилась и фотография дома Раевских в Тульской губернии с не дошедшей до нас картиной В. А. Тропинина начала 1820-х годов, изображающей трех мальчиков Раевских. Спустя двадцать лет двоих из них, оставшихся живыми, Тропинин написал вторично — уже взрослыми людьми. Портреты эти и доныне хранятся у их внуков.