Между жизнью и смертью. Заметки о творчестве Аббаса Киаростами - Наталья Валерьевна Казурова

деревенской повседневности в «Где дом друга?» или драматических событий землетрясения в «И жизнь продолжается» Киаростами рассказывает о жизни людей в условиях исламского режима и вызванной стихийным бедствием трагедии национального масштаба; режиссер характеризует персонажей через их взаимоотношения с друзьями, родителями и возлюбленными.

Среди работ Киаростами конца 1990-х годов — его важнейшие ленты в жанре роуд-муви: «Вкус вишни» и «Нас унесет ветер». В эпоху глобализации и технического прогресса путешествия в этих лентах Киаростами тесно связаны с темами радикальной саморефлексии и альтруизма. Режиссер повествует о героях, экзистенциально чувствующих мир подобно персонажам западных картин, и вместе с тем хладнокровно задает рамки фильма непрерывностью пути. Режиссер говорит: «Путешествие очень важно для меня. Оно подобно всем моим дорогам: ты не знаешь, как далеко они уведут, нет никаких знаков, говорящих, куда они тянутся, и ты не знаешь, когда и где они закончатся. Важнее всего пребывать в движении»[141].

Важность для Киаростами образа дороги генетически связана частично с личным опытом службы в Отделе управления дорожным движением, где он подрабатывал во время учебы. Позднее режиссер дал такую характеристику автомобилю, одному из главных неодушевленных героев в его картинах: «Мой автомобиль — мой лучший друг. Мой офис. Мой дом. У меня возникает большая близость с человеком, который рядом со мной. Мы находимся в очень комфортной ситуации, потому что не смотрим друг другу в глаза, но сидим рядом. Мы глядим друг на друга, только когда хотим этого. Перед нами большой экран и прекрасные виды. Тишина не кажется тяжелой или удручающей. Никто никого не обслуживает. А главное, благодаря автомобилю совершается путешествие», — говорит Киаростами[142]. И в другом интервью: «На самом деле автомобиль не сильно отличается от кинематографа. Один большой экран перед нами, два экрана по бокам. Можно даже подняться на холм как на подъемном кране. Автомобиль — передвижной кинотеатр»[143].

В кокерской трилогии тема гибели звучит как всеобщая трагедия, вызванная стихией и не зависящая от воли человека. «Вкус вишни» — первый фильм Киаростами, в котором режиссер обращается к смерти через переживание главным героем разочарования в собственной жизни. В «Нас унесет ветер» автор в очередной раз возвращается к попытке проникнуть в суть взаимосвязей межу миром живых и миром мертвых. Пессимистичная атмосфера обеих картин во многом определяется вектором мысли и настроениями иранского социума середины — конца 1990-х годов. Известно, что западные роуд-муви эпохи контркультуры создавались под влиянием определенных политических событий и социальных условий, аналогичным образом на фильмы Киаростами накладывают отпечаток факторы некинематографического характера.

«И легкие наслаждения полны кислорода смерти»

Иранский кинематограф послереволюционного периода заворожен темой смерти и пронизан погребальной символикой, что частично обусловлено событиями Исламской революции и Ирано-иракской войны. Но корни явления глубже и определяются религиозным сознанием иранцев и практиками ислама шиитского толка.

Уставшие от политических интриг предреволюционных лет, иранцы возлагали большие надежды на новое правительство, обещавшее в управлении страной руководствоваться законами шариата и ценностями ислама. Но последовавшая за революцией длительная и кровопролитная война, унесшая жизни сотен тысяч людей, и авторитарная политика властей пошатнули веру народа в обещанное аятоллой Хомейни светлое будущее и способствовали росту напряженности в обществе. Это отразилось на жанрах и тематике иранского киноискусства.

В первые годы существования ИРИ революционные и пропагандистские фильмы составляли основу документального кино; им на смену пришли военные хроники с полей Ирано-иракской войны.

Хрупкий и недолгий оптимизм послевоенной эры сменился депрессивными настроениями в обществе. На экранах появились неуверенные в себе герои, переживающие экзистенциальный кризис. «На смену жизнерадостным фильмам послевоенных лет, в которых давался робкий намек на счастливый исход роковых событий, пришли картины, наполненные одновременно романтизмом и отчаянием, порой сосредоточенные на теме смерти»[144]. Вот несколько примеров: «Две сестры» Б. Мирбагери о потере родственников на войне, «Стеклянное агентство» (1997) Э. Хатамикиа о ветеранах Ирано-иракской войны, «Путешественники» (1992) Б. Бейзаи об автокатастрофе, а также повествующий о смерти главного героя фильм М. Калари «Облако и восход солнца» (1997).

Атмосфера фильмов Киаростами «Вкус вишни» и «Нас унесет ветер» гораздо более пессимистична, чем в его более ранних работах, что отражает общие настроения в иранском социуме. Пространство своих новых кинокартин Киаростами задает темой обрядово-ритуальных практик, сопровождающих похороны.

Появившаяся в середине 1990-х годов тенденция усиливается в 2000-х годах. Эстафету у Киаростами принимает Б. Фарманара. Он после более чем двадцатилетнего перерыва возвращается в кинематограф и снимает «Запах камфоры, аромат жасмина» (2000). Центральной темой фильма является похоронная церемония. Символика жизни и смерти заявлена уже в заглавии фильма: жасмин символизирует жизнь и молодость, камфора — смерть, так как она используется при совершении обряда омовения умершего.

Ощущение предрешенного и насыщенный атрибутикой и символикой погребальных обрядов визуальный ряд вызывают у зрителя чувство тревоги и страха. «Чтобы добиться сильных переживаний от зрителей, иранские мастера в своих современных посланиях используют мифологические культурные коды»[145], провоцируя зрителя на бессознательные ассоциации, демонстрируя индивидуальные фобии и массовые патологии общества.

В иранских кинокартинах сочетаются мотивы безумной жажды жизни и осознание безжалостности смерти по отношению ко всему живому. Использование ритуально-мифологических мотивов способно пробудить архетипическую память аудитории, поэтому почитание святых мест и посещение могил предков, институт плакальщиц, продолжительный траур и прославление мучеников за веру — элементы, нередко встречающиеся в фильмах того периода.

Трехчастная беседа: ягоды жизни

Фильм Киаростами «Вкус вишни» был в 1997 году удостоен «Золотой пальмовой ветви» — высшей награды Каннского кинофестиваля. Во время торжественной церемонии премию режиссеру вручала Катрин Денев. Киаростами и Денев обменялись учтивыми поцелуями в щеку, которые вызвали волну гнева на родине режиссера среди ортодоксально настроенных приверженцев исламских взглядов. Вероятно, «Вкус вишни», затронувший нежелательную для исламского государства тему самоубийства, оказался бы запрещенным к показу в Иране[146], если бы не одно важное обстоятельство.

Аббас Киаростами получил награду в середине мая 1997 года, а Мухаммед Хатами был избран президентом Ирана 23 мая того же года. Бывший министр культуры (1982–1992), автор стратегии диалога цивилизаций (между Ираном и Западом) не скрывал, что планирует использовать достижения отечественных деятелей культуры и спорта для улучшения имиджа страны. При Хатами кинематографу было суждено стать одной из основных визитных карточек Ирана за пределами страны. С вступлением в должность президента Хатами начинается процесс относительной либерализации. С его разрешения некоторые ранее запрещенные картины вышли в отечественный прокат. За время пребывания Хатами на посту президента (1997–2005) иранские режиссеры сняли такие смелые фильмы, как «Круг» (2000) Дж. Панахи и «Под кожей города» (2001) Р. Бани Этемад. Однако одновременно с этим в 1998 году пришлось вырезать из «Тишины» М. Махмальбафа