«Блажен незлобивый поэт…» - Инна Владимировна Пруссакова

б сказала — но слов таких нет.

Ну пускай письмо не получилось,

Все равно когда-нибудь скажу,

Как однажды все переменилось,

Как тебе порой я вслед гляжу.

А пока бумагу в стол запрячу

И открою на бульвар окно.

Не могу сказать — ну рано, значит,

Ты когда-нибудь узнаешь все равно.

«Проходим мы быстрей дождей…»

Проходим мы быстрей дождей,

Быстрей травы, что под ногами,

Оглянешься — и нет людей,

А вроде только были с нами.

Нам кажется, что вечность в нас,

Нам — удержаться на обрыве,

А смерть — это такой рассказ,

Который не про нас.

Но я Орфей. Я вышел прочь,

На этот раз — не оглянулся.

И вот подстерегает ночь,

Средь бела дня — все та же ночь…

И чтоб прогнать знаменья тьмы

Я, что есть силы,

Рву струны, чтоб забыть скорей

Мороз могилы.

Но он — во мне. А люди мне

Внимают чинно

И хвалят важно,

Будто нет хулить причины.

Что песни сладкие мои

О днях прекрасных,

О днях цветенья и любви?

О музыка! Ты не зови напрасно…

«Я ни о чем не жалею…»

Я ни о чем не жалею:

Жизнь, ты моею была,

Я своих ран не лелею,

Что же, что скоро прошла?

Всем ты меня надарила,

Ран и любви — про запас,

Все, что со мной сотворила, —

Длинный и пестрый рассказ.

Но за какую из ниток

Ни потянуть до конца —

Медленный тянется свиток

Через года и сердца.

Связана, как паутиной,

С каждой минутой и днем,

И ничего, что седины, —

Не тлением, но огнем!

Нет, ни о чем не жалею,

Грустно вот только порой

В ту золотую аллею

Кануть одной.

Смерть сердца

Вот — умирает меж ладоней,

И кровь стекает с пальцев в пыль,

Немое — не зовет, не стонет,

И кто убил его — не ты ль?

Еще вздохнуть как будто хочет,

Чтобы последнее сказать,

Но не вздохнуть — удар был точен,

Дать жизнь труднее, чем отнять.

Смотри же, как оно стихает

В твоей согревшейся руке,

И пусть оно не остывает

Для всех, кто мечется в тоске.

Песня Сольвейг

Уходит он. А ей — стать у порога

И вслед смотреть, пока пред ней дорога

В слезах не расплывется до конца.

Ей — помнить черточки любимого лица

И ждать, чтоб досточки чинёного крыльца

Знакомыми шагами заскрипели.

А может, ей сидеть у колыбели

И в мутном облике любимое искать.

Она — жена, невеста, мать.

Зачем ей ждать? Сейчас его обнять

И на смерть никогда не отпускать.

Поля июлем жарко шелестят

Иль кружит перелеском листопад…

«Друзья забудут, и любовь пройдет…»

Друзья забудут, и любовь пройдет.

Останется зола сгоревшей жизни.

И дни потянутся за годом год,

И каждый до предела выжжен.

Я не хочу за батареей книг

В пыли кончаться, цепенея,

И я кричу, но кто мой слышит крик?

Все ближе ночь, и небо все темнее.

«А все-таки жалко, что юность моя отшумела…»

А все-таки жалко, что юность моя отшумела,

А все-таки жалко, что зрелость давно расточилась.

Ах, как свою жизнь мы всю жизнь расточаем умело,

С таким мастерством, чтобы даже начало забылось!

Такое веселое, жадное тело плясало,

Куда оно делось? Какие лохмотья таскало!

А пламя какое из жил высекало!

И зналось — с какою бедою, с какою тоскою!

Сносилось до дыр, обветшало платье земное,

Из каждой прорехи душа норовит просочиться.

О, трудно ей здесь! Да и правда — ну что ей со мною,

Не лучше ли к звездам, домой воротиться?

Прощай, мое тело, грехов и надежд оболочка,

Прощай, мое сердце, давно ты сгорело.

Судьба моя — не многоточье, а точку

Давно тебе время поставить приспело.

Я вырвусь на волю. В вечность я вырвусь пустую,

Но это без боли и страха случится.

Последние дни на земле оттоскую,

И — здравствуйте, птицы!

На кладбище

Как мне хотелось там остаться,

В конечной точке бытия,

Там, где стоит в тени акаций

Несимметричная скамья.

И я бы прилегла в ложбине

Меж двух неприбранных могил,

И чтоб никто меня отныне

От сна уже не пробудил.

Ах, я сама себя накрою

Как гробовою простыней

Осенней мягкою листвою

И бахромою дождевой.

И рыхлая земля без звука

Меня расступится принять,

Чтоб расточилась жизни мука

И унижений злая рать.

О как остаться я хотела,

Чтобы не волочить назад

Враз опостылевшее тело

Между кладбищенских оград.

Но сроки есть всему на свете,

Еще не бил решенья час.

Еще в колышущемся лете

Есть безмятежных дней запас.

Уйду, но будут сладко сниться

Могил торжественный покой,

Перелетающей синицы

Веселый писк над головой.

Он ждет меня, приют мой бедный,

С