Аркадий Белинков - Юрий Тынянов

Главный недостаток романа Тынянова в том, что он не закончен.

Этот недостаток не единственный.

Все это серьезнее, и все это выходит из кабинета писателя в историю литературы, которая в России никогда не была только историей литературы.

Недостатки романа, проистекающие из главного, заключаются в том, что он перенаселен персонажами и заставлен шкафами, колыбелями, книгами и сплетнями, как коммунальная квартира.

Тынянов вводит свою тему в историю России так, что она вытесняет все остальные темы. Создается впечатление, что в русской истории первого двадцатилетия XIX века только и было забот, что о лицее, борьбе сентименталистов с «Беседой», о том, жить ли Карамзину в Москве или в Китайской деревне, да о хорошеньких актрисах крепостного театра графа Варфоломея Толстого. Кажется, что император Александр, Сперанский, Голицын и Аракчеев занимались главным образом воспитанием юношества и вопросом, кто же выйдет победителем из поэтического спора, и между прочим войной, а также внешней и внутренней политикой.

Все это произошло в известной мере потому, что роман оказался незаконченным и остальные темы в нем остались неразмещенными.

Но роман остался незаконченным и перенаселенным, и лицей в нем получился важнее комитета министров не потому лишь, что писатель не успел навести порядок в своем произведении.

Людям, читающим Пушкина, он, как всякий знаменитый писатель, интересен, конечно, в качестве автора замечательных произведений. Поэтому естественно, что, читая о нем книгу, люди ждут рассказа о том, как Пушкин создал «Евгения Онегина», «Бориса Годунова», «Медного всадника» и «Капитанскую дочку».

Роман же обрывается на строках элегии «Погасло дневное светило». «Евгений Онегин», «Борис Годунов», «Медный всадник» и «Капитанская дочка» остались в ненаписанных томах.

Тынянов показывает трагическую жизнь поэта, ничего не имеющую общего с некоей поэтической весной или сплошной болдинской осенью.

Кроме замечательных произведений в ненаписанных томах осталась главная тема пушкинской жизни: поэт и толпа. Тынянов только прикоснулся к этой теме.

Писатель слишком долго откладывал и слишком долго писал книгу, которая должна была стать для него главной. Он начал писать эту книгу несколько позже, чем следовало.

В незаконченном произведении часть стала приниматься за целое, правильность соотношений величин была нарушена. Может показаться, что это книга о Сергее Львовиче, Василии Львовиче и Надежде Осиповне Пушкиных, о Петре Абрамовиче и Осипе Абрамовиче Аннибалах и об их родственнике — Александре Сергеевиче. Родственник Александр Сергеевич поначалу занимает гораздо меньше места, чем все остальные родственники. Получилось это не только потому, что роман не был закончен, но еще и потому, что роман о Пушкине должен был стать историей эпохи, которая и породила и убила поэта.

Эпоху, в которую живет его герой, Тынянов изображает, старательно обходя державный гранит, елизаветинское барокко и трубы александровского ампира. История у него не парадная, баталий и викторий у него нет, знаменитые писатели публично дремлют и кашляют, и первое появление в романе Пушкина-младенца не обставлено никакими провиденциальными знаками. Оно сделано просто, не обведено жирной линией, писатель не заверяет, что пройдет совсем немного времени — и Пушкин напишет гениальные произведения. Тынянов создает роман о трудном деле, о трудной доле поэта, о поэте, а не сразу о памятнике на площади. Писатель говорит о человеке, писавшем стихи, за которые ему потом этот памятник поставят.

В отличие от «Восковой персоны», в которой рассказано о законах, стоявших над историей, в романе о Пушкине есть намерение рассказать, как история породила великого художника. Великий художник живет среди людей, и его взаимоотношения со временем не имеют ничего общего со взаимоотношениями памятника с проходящими у его ног благодарными пешеходами.

Возвращенный в свое реальное время, великий художник утрачивал кое-что с точки зрения внешней импозантности, свойственной памятнику, но приобретал человеческие черты, по которым становилось возможным понять, как он стал великим художником.

Это возвращение исторического деятеля в его реальное бытие всегда сопряжено с болезненной процедурой разрушения некоторых иллюзий, известных под именем хрестоматийного глянца.

В связи с Пушкиным проблема приобретает особое значение, потому что его роль в русской истории велика и прекрасна. В связи с этим отношение к писателю подменялось отношением к его роли. Чаще всего эта роль изучалась очень серьезно. Но это было изучение другого вопроса. Все дело было в характере, в тоне изучения. Тоном изучения слишком часто были преданность и благодарность. Из-за этого всякая попытка изобразить Пушкина, наделенного реальными биографическими чертами, не удовлетворяющими строгим нравственным кондициям, казалась кощунственной и встречалась с нескрываемым отвращением.

Пушкин (следуя за Дельвигом) полагал, что можно ходить к девкам, имея дома жену, подобно тому, как можно ходить в ресторацию, хотя дома есть кухня а исследователи настаивают на том, что это нужно тщательно скрывать, ибо подобная декларация роняет великого поэта и, кроме того, может создать нежелательный прецедент. То, что эти слова были все-таки сказаны, по мнению замечательных исследователей, значения не имеет, потому что важны не слова, а «Евгений Онегин». Конечно, «Евгений Онегин» важнее, чем девки, но трудно представить, что между бытовой фразой, поступком, образом жизни человека и его художественным произведением так уж никакой связи и нет[176].

Попыткой установить такую связь, не всегда правильно понятую, была публикация В. В. Вересаевым документов о жизни Пушкина.

Полагая, что он делает книгу о великом поэте, Вересаев ошибся: он сделал книгу не о Пушкине, а о том, какое впечатление производил Пушкин на своих знакомых.

Книга Вересаева вызвала многочисленные и иногда даже серьезные возражения, на которые автор не смог ответить убедительно. Но у книги было одно достоинство, имеющее отношение скорее к другим, не менее существенным обстоятельствам, чем к частному пушкинизму: Вересаев прикоснулся, и не очень осторожно, к болезненнейшей в нашей истории проблеме: говорить или не говорить, что у безоговорочно обожаемого объекта оторвалась пуговица, и объект так и ходит некоторое время с оборванной пуговицей, что, вне всякого сомнения, может снизить образ.

Вересаев не побоялся написать, что у объекта бывали в жизни минуты, когда он ходил с оборванной пуговицей.

В связи с этим ему пришлось давать объяснения.

«Многих моих оппонентов[177] коробит то якобы умаление личности Пушкина, которое должно получиться у читателей вследствие чтения моей книги», — писал он. «О, как знакомы эти враждебно загорающиеся глаза почитателей-кумиропоклонников, это стремление так или так оправдать темные черты идола!»[178]

Негодование кумиропоклонников чаще всего было обычным добрым старым (и новым) ханжеством. Но у книги был другой, истинный недостаток, от которого автор просто отмахнулся, и отмахнулся напрасно.

Самое загадочное в книге Вересаева — это ее цель, зачем она сделана. Все, что говорится и пишется о великом историческом деятеле, имеет значение и приобретает право на существование только в том случае, когда это объясняет его историческое деяние. Если же между так называемыми человеческими свойствами великого человека и его историческим деянием связь не может быть установлена, то «человеческое» свойство остается таким же частным и не подлежащим широкому оповещению, как и обычные свойства обычных людей. Книга Вересаева ни в какой мере пробел не восполнила и связь между человеческими свойствами писателя и его творчеством не установила. Произошло это еще и потому, что установить такую связь автор по крайне наивным мотивам отказался сам.

Считая, что «отвечать на большинство возражений не стоит» и что «некоторые можно отметить лишь как курьез», Вересаев все-таки отвечает, но делает это несерьезно и неубедительно. «Курьезы», по его мнению, заключаются в том, что ему «ставилось в упрек, что в книге Пушкин не отражается как поэт». Вересаев полагает, что «материалом для суждения о Пушкине как поэте должны, естественно, служить его произведения, — не перепечатывать же мне было их в моей книге!» — восклицает он. И больше по этому поводу не сказано ничего. Его книга нужна для того, чтобы показать, что «вся-то красота живого человека в его жизненной полноте и правдивости». Оказывается, «что самый великий человек — все-таки человек с плотью и кровью, со всеми его человеческими слабостями и пороками»[179]. Это соображение Вересаев излагает очень сжато, полагая, что интеллигентному читателю уже кое-что известно по данному вопросу. Что же касается «курьеза», то как раз о нем и написал свою книгу известный советский писатель Ю. Н. Тынянов.