Георгий Адамович - Литературные беседы. Книга вторая ("Звено": 1926-1928)

В последнем абзаце в угловых скобках составителем приблизительно восстановлена по смыслу выпавшая из набора строка.

«Солнечный удар» (Париж: Родник, 1927) — книга Бунина, в которую вошли рассказы 1925-1926 гг.

<«Самое лучшее» Н. Асеева>. — Звено. — 1927. — 2 января, № 205. — С. 1-2.

«Самое лучшее» (М.: Огонек, 1926) — сборник стихов Николая Николаевича Асеева (1889-1963).

«poetae nascuntur» — поэтами рождаются (лат.).

<Журнал «Новый дом»>. — Звено. — 1927. — 9 января, № 206. — С. 1-2.

Литературный журнал «Новый дом» выходил в Париже в 1926-1927 годах под редакцией Д. Кнута, Ю. Терапиано и В. Фохта. Всего вышло три номера. Реально литературную политику журнала во многом определяла З. Гиппиус. В первом номере журнала, появившемся в октябре 1926 года, было опубликовано стихотворение Адамовича «Дон Жуан, патрон и покровитель…» и ответное стихотворение Гиппиус «Ответ Дон Жуана». В рецензии на первый номер «Нового дома» Михаил Цетлин отметил: «Интересна стихотворная полемика на тему о любви между Г. Адамовичем и Гиппиус» (Последние новости. — 1926. — 11 ноября, № 2069. — С. 3).

Второй номер «Нового дома», которому посвящена статья Адамовича, вышел в конце 1926 года. Редакция «Нового дома» восприняла статью как повод для полемики. Открытое письмо Адамовичу появилось в печати за подписью В. Злобина и ниже приводится целиком:

ПИСЬМО ГЕОРГИЮ АДАМОВИЧУ

Дорогой Георгий Викторович,

прочел Вашу статью о «Новом доме» и совершенно убедился, что он Вам не по душе. Что-то Вас отталкивает от этого журнала. Говорю «что-то», ибо истинная причина не вполне ясна. Не сразу можно понять, в чем дело, что именно Вам в «Новом доме» «не нравится». Разобраться в этом мне и хотелось бы.

Начнем с конца, с вывода. Вы заключаете Вашу статью вопросом: «Не перестать ли «Новому дому» печатать стишки да рассказы, не заняться ли только размышлениями?» Ибо: «рано или поздно, если не свернет с дороги, он к этому неизбежно придет». Таким образом, Вы хотите сказать, что «Новый дом», заявив себя журналом идейным, должен отказаться от искусства, ибо идейность с искусством — несовместима. Не это ли отталкивает Вас от журнала, и не потому ли кажется Вам, что в нем есть что-то «студенческое», «отвлеченное»?

Но так ли уж несомненно, что идейность есть нечто отвлеченное, исключающее, конечно, и весь «мир явлений», — не одно только искусство? Не потому ли Вы придерживаетесь этого, весьма распространенного, взгляда, что, по Вашему, с «миром идей» не может быть никакого сообщенья? Он — сам по себе, Вы — сами по себе. И всякий призыв к идейности для Вас поэтому — праздные отвлеченности, что-то вроде приглашения к путешествию на луну, или к переходу в четвертое изме­рение. Впрочем, острота вопроса не в этом, а вот в чем: как объяснить Ваше длительное пребывание на столь безрадостной и отнюдь небезопасной позиции, — небезопасной, ибо Вы отлично понимаете, что жить без идей, без возможности как-то с ними соприкоснуться, то же, что жить под землей без воздуха. В конце концов, задохнешься. Что же мешает выйти вам из тупика?

Отвечу прямо: все препятствие – в Вас. Вы сами накинули себе петлю на шею и не знаете, как высвободиться. Чем больше из нее вырываетесь, тем туже она затягивается. И, конечно, борясь против «отвлеченностей», «Нового дома», не против них боретесь, а против себя, боретесь с Вашим собственным противоречием. И не на противоречии ли основано Ваше отношение к идейности?

Ведь положение для Вас, приблизительно, такое: «мир идей», согласно с умным Кантом, — трансцендентен, но без идей жить невозможно. Идеи же хороши и полезны, когда в них есть порядок. Но не всякий поря­док хорош, или, точнее, всякий порядок относителен, ибо субъективен. Таким образом, порядком может быть и произвол. И вот результат: приводить идеи в порядок — не значит ли искажать их? А следовательно и пользы от них, кроме вреда, никакой. Вы, может быть, скажете: все дело — в мере? Но что такое мера без абсолютного критерия? А Вам его добыть неоткуда, ибо не исходите ли Вы именно из предпосылки, что такого критерия — нет? И в этом, конечно, корень всех Ваших противоречий.

Вы говорите: «лукавый Божьи карты спутал» и очень верно прибавляете: «надо их рассортировать». Но едва X или У приступают к разбору, как у Вас начинаются сомнения: почему так, а не иначе? Что есть истина? И Вы советуете: «Лучше ничего не осмысливая и ничего не приводя в порядок, просто держать карты в руке, хранить в памяти «мировую чепуху» для будущих времен, как материал, который кто-нибудь, когда-нибудь упорядочит». По крайней мере, «не отвлеченно» и без риска.

Но ведь и через двести-триста лет положение останется тем же. Почему у желающего произвести «чистку» не потребует опасливый человек (неверие в себя родит опаску) «мандат на истину», как Вы требуете его ныне от «Нового дома»? И наконец, так ли уж Ваша позиция безопасна? Лукавый Божьи карты спутал ведь не для того, чтобы они покоились без употребления. К несчастью, он их пустил в оборот, и, судя по тому, что мы проиграли, в оборот весьма удачный. Проиграли же мы дочти все, даже тело свое. Осталась — одна душа, — совесть с сознанием. На это и идет сейчас игра — очень тонкая, — и все мы без исключения в ней участвуем. Играть вслепую теперь — это верная гибель. Вот почему «Новый дом» и призывает к идейности — к выбору, к разбору. Пора бы, в самом деле, разобраться немножко и в себе, и, значит, и в картах — какая от Бога, какая от лукавого. Можно отвертываться, обманывать себя, будто за нас ответят какие-то грядущие поколения… Ответят или нет, но мы-то пока проиграем наше последнее — совесть и душу, — т. е. все мы, и я, и Вы, — «смертью умрем».

Улыбается ли Вам, дорогой Георгий Викторович, такая перспектива? (Новый дом. — 1927. — № 3. — С. 40-41).

В «Новом доме» готовилось и следующее полемическое выступление, но промежутки между номерами журнала были слишком велики. 24 июля 1927 года Гиппиус сообщала в письме Адамовичу: «Из закисшего № 4 мы думаем выкинуть прокисшую полемику с вами» (Intellect and Ideas in Action: Selected Correspondence of Zinaida Hippius / Comp. by Temira Pachmuss. — Munchen: Wilhelm Fink Verlag, 1972. — P. 351). Четвертый номер «Нового дома» так и не увидел света, вместо него в августе 1927 года вышел первый номер журнала «Новый корабль», полемики с Адамовичем в нем не было.

«Прописи» — статья З. Гиппиус (Новый дом. — 1926. — № 1. – с. 17-20. Подп.: Антон Крайний).

«мировая чепуха» — из стихотворения Блока «Не спят, не помнят, не торгуют…» (1909).

…СтатьяВ. Ф. Ходасевича…Рядом Д.С. Мережков­ский — Во втором номере «Нового дома» были опубликованы статьи В. Ф. Ходасевича «Цитаты» (1926. — № 2. — С. 33-39) и Д. С. Мережковского «Письма в «Новый дом». Первое письмо: О мудром жале» (1926. — № 2. — С. 31-32).

en marges — на полях (фр.)

<«Апокалипсис нашего времени» В. Розанова>. – Звено. — 1927. — 16 января, № 207. — С. 1-2.

«Апокалипсис нашего времени» — последнее произведение Розанова «Апокалипсис нашего времени» (Сергиев Посад, 1917-1918) было перепечатано в журнале «Версты» (1927. — № 2.)

«Да сияют эти образа вечно!» — из предисловия Розанова к книге «Люди лунного света. Метафизика христианства» (СПб., 1913. С. XI).

«credo quia absurdum» — «верую, ибо абсурдно» (лат.), слова христианского теолога и писателя Квинта Септимия Флоренса Тертуллиана (ок.160 — после 220) из его труда «О теле Христовом» (207).

< «Парижская школа русской поэзии»>. — Звено. — 1927. — 23 января, № 208. — С. 1-2.

«парижская школа русской поэзии» — Определе­ние явно дано по аналогии со знаменитой парижской школой живописи, о которой много писали уже в начале века и продолжают писать до сих пор. Автором определения обычно называют Б. Поплавского, и, вероятно, авторство ему и принадлежит, но в печати впервые он употребил это выражение тремя годами позже (Числа. — 1930. — № 2/3. — С. 210-211). Подробнее см.: Коростелев О. А. «Парижская нота» // Литературная энциклопедия русского зарубежья (1918-1940). — Ч. 2. — М.: ИНИОН, 1997.

«школа Ходасевича» — В 1928 году эта школа оформилась окончательно в виде группы «Перекресток», в которую вошли В. Смоленский, Ю. Терапиано, Д. Кнут, Г. Раевский и др.

«lapoesie pure» — чистая поэзия (фр.).

<«Эпиграфы» Г. Ландау>. — Звено. — 1927. — 30 января, № 209. — С. 1-2.

«Maximes» (1666) — книга афоризмов Франсуа де Ларошфуко (La Rochefoucauld; 1613-1680).

…Книга афоризмов Григория Ландау… — Имеется в виду книга Григория Адольфовича Ландау (1877-1941) «Эпиграфы» (Берлин: Слово, 1927). Афоризмы Ландау были высоко оценены такими писателями эмиграции, З. Гиппиус и Г. Иванов (см. письма Г. Иванова В Маркову от 23 июля 1966, 21 марта 1957 в кн.: Georgij Ivanov / Irina Odoejevceva. Briefe an Vladimir Markov: 1955-1958. Mit einer Einleitung herausgegeben von Hans Rothe. — Koln; Weimar; Wien: Bohlau Verlag, 1994. — C.43, 51). Фраза «Если надо объяснять, то не надо объяснять» стала в этих кругах эмиграции поговоркой.